Ознакомительная версия.
– Ну, Контора, наверное, не пропадёт.
Валентин недовольно покачал головой:
– Хочется верить. Но общая ситуация тревожная. Потому и запускаются некоторые слухи.
– Это ты о чем?
– Да о той же красной ртути. Эту утку запустили большие рули. Специально придумали покрасивее, чтобы отвлечь внимание влиятельных и предприимчивых людей от вещей, гораздо более реальных. У этой операции было даже свое кодовое название.
– Какое?
– Откуда в тебе привычка задавать столько вопросов? – совсем обозлился Валентин. – В историю с красной ртутью замешано столько людей, что тебе там попросту нечего делать. Но отличиться ты сумел! Выполз вчера с этими своими газетными историями. И к кому? К профессионалам! А значит, за кого тебя могут принять? Правильно, – заметил он, хотя Сергей молчал. – За провокатора! Однажды сам залетишь и меня подставишь.
– Мне подполковник понравился…
– Ну о тебе он вряд ли скажет такое.
Встали они напрасно.
Выехать утром не удалось, подполковника задержали неотложные дела.
Ждали до десяти, потом до одиннадцати, но только в двенадцатом часу Сергей вывел, наконец, машину из города. Почему-то ему казалось, что подполковник, как человек живой и веселый, сквозь пальцы посмотрит на любое превышение скорости, но подполковник отреагировал незамедлительно:
– Знак видел?
Сергей кивнул.
– Вот и держи свои шестьдесят.
Сергей покосился на Валентина, но Валентин упрямо глядел в сторону.
В итоге только через три часа блеснула за Коростынью голубая, как глаза полковника, полоска озера Ильмень.
– В Шимске свернешь, там отворот на Новгород, – подсказал Ермилов. – И погрозил пальцем: – Советую держаться правил. Верю, что ты классный водила, но хорошо знаю новгородское ГАИ. И скажу по секрету, не любят они заезжих нарушителей.
– Большой город?
– Ты о Новгороде?
– Ну да.
– Приличный.
Что хотел сказать подполковник словом приличный, Сергей не понял, но принял к сведению. Приличный так приличный. Тем более, что ничего такого уж бросающегося в глаза приличного или неприличного он не видел. Подбросил подполковника к отделению местной Конторы за рекой Волхов в тупичке на Садовой и остался в машине ждать. Ушли Ермилов и Валентин в старинный особнячок из красного кирпича и с концом. Само собой, никаких опознавательных вывесок на домике не наблюдалось.
Сергей не знал, когда вернется Валентин.
Может, через полчаса, может, через пару часов.
Все зависело от того, как сложится разговор с местными большими рулями, на которых обещал вывести Валентина неутомимый подполковник Ермилов. Сергей на указанную встречу допущен не был. Никто не просил его ждать именно в машине, но Сергей уже научился понимать взгляды. Никаких обид, кстати, он не испытывал, наоборот, чувствовал что-то вроде облегчения, даже благодарности от того, что Валентин единолично берет на себя то, с чем ему, Сергею, ни в коем случае не хотелось связываться, и все же что-то царапало изнутри… Как бы чувствовал себя оттертым в сторону… Поэтому и не удивился, увидев Валентина, мрачно спускавшегося с кирпичного крылечка. Даже не удивился, когда он хлопнул дверцей:
– Двигай!
– Куда?
– В Питер.
– А здесь?…
– Здесь делать нечего. Отсюда лучше убраться, и поскорее, – еще мрачнее бросил Валентин, хмуро поглядывая с моста на рябую, серую, взбитую ветерком поверхность реки Волхов. – Одно жаль, не посидели мы еще один вечерок с подполковником?
– А что в местной Конторе?
– Ничего хорошего. У них тут дышать нечем. У них вовсю идут крутые разборки с военно-транспортной прокуратурой. Полковник Холкин, начальник местной Конторы, со страшной силой пытается не выпустить в Эстонию эшелон с бензином. Все бумаги на отправку давно выправлены, имеется конкретное распоряжение, но этот Холкин – молодец. Уперся всеми копытами и держит эшелон на путях.
– Почему?
– Потому что считает бензин украденным у армии. Понятно, у нашей армии. У российской. – Валентин мрачно усмехнулся: – А знаешь, кто с той стороны тянет эшелон в Эстонию? Знаешь, кому позарез понадобился бензин, украденный у российской армии?
– Не знаю.
– Ну, вот… А я знаю… Так что, в общем, время мы не потеряли, – чуть просветлел Валентин. – И в Новгороде побывали не зря. Из-за этих цистерн с бензином торчат мохнатые уши господина Коблакова, одного из учредителей банка РПЮЭ!.. Ну как? Теперь дошло?… Это господин Коблаков пытается проглотить эшелон.
– Он в Новгороде?
Валентин хмыкнул:
– Господин Коблаков любит Эстонию. Он пьет свой кофе с коньяком в Пыльву, а может, в Таллинне, не знаю точно. Правда знаю теперь, что он, оказывается, любит индонезийский кофе с армянским коньяком. Я только что беседовал с человеком, не раз бывавшим в его доме. Оказывается, в кабинете господина Коблакова всегда найдется рюмка хорошего армянского коньяка.
– Он алкоголик?
– Алкоголики коньяк не пьют, – усмехнулся Валентин. – Когда-то армянский коньяк нравился господину Черчиллю, а его никак алкоголиком не назовешь. Теперь армянский коньяк нравится господину Коблакову. Оттого, наверное, руки у господина Коблакова такие длинные, ну, прямо как у господина Черчилля. Полковник Холкин, например, считает, что руки у господина Коблакова даже длиннее. Руки у господина Коблакова такие длинные, что дотягиваются из Пыльву до Новгорода, где на железнодорожных путях застряли цистерны с российским бензином. Похоже, дотягиваются его мохнатые лапы и до некоторых чинов в московской военно-транспортной прокуратуре… Так что, черт с ней, с местной Конторой. Главное, мы нашли серьезного союзника.
– Имеешь в виду полковника Холкина?
– Вот именно.
– А чем он может нам помочь? Ты же сам сказал, что обстановка в Конторе сложная.
– Выдаю открытым текстом, – Валентин взял себя в руки. – Если мы поможем российскому патриоту Холкину вырвать из жадных лап гражданина Эстонии господина Коблакова эшелон с краденым российским бензином, полковник Холкин, начальник местной Конторы, в свою очередь, с большим удовольствием сдаст нам бывшего гражданина России Коблакова вместе со всеми его погаными потрохами, а главное, вместе с небольшой папочкой очень серьезных материалов. Думаю, в указанной папочке найдутся и такие материалы, что господин Коблаков без особой, конечно, охоты, но начнет прислушиваться к нашим советам. Если, конечно, мы захотим давать ему какие-то советы.
– А мы захотим?
– Еще бы!
– А зачем нам в Питер?
– А там у меня есть родственник, – усмехнулся Валентин, что-то прикидывая. – Родственник по жене. Довольно крупный руль в питерской Конторе. Не такой, конечно, крупный, как бы хотелось, но все-таки… Меня он, правда, терпеть не может, но я ведь не деньги занимать еду… В конце концов, мы с ним действительно родственники. Может, заночую у него, подарю бутылку французского спирта… Если разговор сложится нормально, может получу шанс заглянуть в документы, в которых когда-то фиксировались все действия интересующих нас людей… Ну, понятно, тех, кто находится сейчас в Эстонии…
– Питер это хорошо, – согласился Сергей. – У меня там тоже есть родственник – двоюродный братан. Проживает в старой коммуналке на Ленина. Если что-нибудь сорвется, тоже заночуешь у него. Семья у братана простая, он да жена, да две комнаты, так что местечко найдется.
Валентин кивнул.
– Городец… – прочел Сергей на дорожном указателе. – Хорошее название. Чем-то знакомое… – Он наморщил лоб. – Радищев, кажется, писал что-то об этом Городце… Или я путаю?
– Из всего Радищева, – усмехнулся Валентин, – я запомнил одну только фразу. «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лайяй». Причем до сих пор не знаю, сочинил эту фразу сам Радищев или она взята из каких-нибудь древних греков. Честно говоря, я до сих пор не представляю, как там правильно расставлять ударения во всех этих словах.
– Вас этому не учили?
Валентин усмехнулся:
– Не знай я тебя хорошо, решил бы, что ты смеешься.
– А ты меня хорошо знаешь? – удивился Сергей.
– Лучше, чем ты думаешь.
– Даже так?
– Родился в Киселевске, это Кузбасс, – добросовестно перечислил Валентин. – Школу закончил без медали, но неплохо, очень даже неплохо. Четверка по русскому испортила все дело. Женат, двое детей. Окончил политехнический, химфак. Девять опубликованных работ, кандидат наук. Есть родственники за границей.
– У меня? – удивился Сергей.
– У тебя.
– Что за родственники?
– Двоюродная тетка.
– И где живет?
– В Тунисе.
– В Тунисе? – изумился Сергей.
– Вот именно. Ни больше, ни меньше. Считай, африканка. До сорок второго жила в Могилеве, в сорок втором попала в Германию. Оттуда в Испанию, а уж из Испании в Тунис. Пути Господни неисповедимы.
– Далековато… – протянул Сергей.
– Ну, из Германию уезжали и дальше.
Ознакомительная версия.
