«О~рья~!»
Она срезала путь, перемахнув через кустарник великолепным прыжком молодой лани, и обогнала его; в качестве последнего сокрушительного удара…
— «Получи!»
Она метнула свой портфель. Прямоугольный предмет просвистел в воздухе по прямой.
«Уг-ах!»
И попал в ногу бегущего человека. Уронив собственную сумку, тот пропахал носом песочницу.
Ами тут же подняла выпавший у него сотовый.
— «…Ха-а… ха-а… ха-а…!»
Всё с тем же демоническим лицом, она ничего не сказала, переводя дыхание, зато был слышен хруст, когда она начала разламывать телефон точно пополам.
— «А, ах-х…»
Перепугавшись, человек отполз, когда Ами швырнула два оставшихся куска на землю рядом с ним. Затем она продолжила:
— «Ха-а… Они всё ещё у тебя, так ведь… Фотографии Ами-тян… Дай его сюда… Цифровой… фотоаппарат… Эй! Шевелись, давай его сюда!»
— «…Он, он вон там…»
Человек дрожал, показывая на содержимое своей сумки, которое рассыпалось кругом на земле. И точно, там лежал цифровой фотоаппарат самой последней модели; Ами наклонилась и подняла его. Некоторое время его рассматривая, Ами вертела фотоаппарат в руках и на пробу нажимала разные кнопки, возможно, пытаясь стереть данные, но…
— «П-прекрати! Ты его сломаешь!»
— «…Ха-а… ха-а…»
Человек, должно быть, не до конца понимал ситуацию, его голос звучал раздраженно. Тяжело дыша, Ами схватила фотоаппарат за ремень.
«И-эх!»
Как следует его раскрутив, она в конце концов со всего размаху шваркнула фотоаппарат о бетонную скамью.
«Ва-а-а-а!»
Хоть человек и взвыл, но фотоаппарат был все-таки образцом сверхсовременной техники. Он бы не разбился от одного или двух ударов (вообще-то, Рюдзи был не уверен, что внутренности ещё целы), но:
— «Эй! Эй! Эй!.. Йа!»
Жестокие удары следовали один за другим, и наконец из фотоаппарата раздался отчётливый хруст. Ами подвергла его таким испытаниям, на которые он не был рассчитан. Но она всё продолжала молотить его.
— «На! Получай! И вот! Я его сломаю… Сломаю… Разобью на кусочки… Я, его, уничтожу-у-у!»
В ней, должно быть, накопилось немало стресса. Она продолжала крушить фотоаппарат, держа его за ремень, пока тот не превратился в совершенно бесформенные обломки. Человек, полузарытый в песочнице, тихо плакал. Оказавшись свидетелем такой адской сцены, Рюдзи даже не знал, что сказать.
— «У~, у~, мой фотоаппарат, он…»
— «Ну вот… Так, что бы мне ещё сломать?.. Почему-то это начинает доставлять Ами-тян удовольствие. Э?»
Без остановки топча ногой остатки разбитого цифрового фотоаппарата, Ами жестоко ухмыльнулась и рассмеялась.
— «Эй, можно я вот это сломаю? Ничего, если Ами-тян разломает всё? Ты слушаешь? Чего не отвечаешь? Мне и тебя точно так же сломать?»
— «Пожалуйста, пожалуйста, прости же меня, наконец!»
Стоя на коленях в песочнице, человек поднял обе дрожащих руки и умоляюще сложил их.
— «…Что если я пообещаю больше не крутиться вокруг Ами-тян?»
— «К чёрту клятвы!»
Став необычно детским, плаксивый голос человека отдавался неприятным эхом.
— «После того, как ты показалась мне с таким демоническим лицом, я и на километр к тебе не подойду. Я больше не считаю Ами-тян своим ангелом! Всё ложь, ты настоящий демон! Ты абсолютно тёмная! Ты — воплощение обмана, и мне больше не хочется иметь с тобой ничего общего! Милый ангел Ами-тян — её никогда на самом деле не существовало~! Ами-тя~н! Или мне лучше спросить, почему ты вместе с таким жутким хулиганом, хотя я это только что заметил~?!»
— «Это ты обо мне, когда говоришь „хулиган“?..»
Похоже, даже больше, чем уничтожение телефона и фотоаппарата, ему мучило то, что была разбита его мечта. Не оказывая никакого сопротивления, он просто продолжал говорить и плакать с жалким видом. То есть, он не был «реально» опасным типом, который мог бы начать размахивать ножом, так что в этом Ами повезло. Последние слова человека были такими:
— «Ты, твоя личность просто ужасна!»
— «О чём это ты?»
Ответив холодным тоном, Ами достала ручное зеркальце из кармана школьной формы, как будто только что о нём вспомнила. Затем, внимательно разглядывая своё отражение и весело улыбаясь, она стала в завлекательную позу.
— «Ведь Ами-тян такая милашка». А личность и прочая ерунда никого не волнуют.
* * *
…По дороге из парка она поддерживала внешнюю демонстрацию силы, пока они не дошли до первого поворота улицы.
— «Давай же, скорее, присядь! Вот так, сейчас только газету уберём!»
— «…У… У…~»
После того, как практически приволок её сюда, он пытался заставить Ами сесть на подушку, но:
— «Никак, никак не могу разжать пальцы~», — плачуще простонала Ами и взглянула на Рюдзи. Её пальцы, которые вцепились в его руку, одеревенели, и теперь она, кажется, не могла сама их отцепить.
— «Спокойно, ничего страшного, не спеши».
Они находились в двухкомнатной квартире с кухней семейства Такасу, мягко освещённой закатным солнцем. Сидя на тёплом татами и закрыв глаза, она отчаянно пыталась выровнять дыхание.
Хорошо, что им удалось уничтожить влюблённость шпиона, но… Они шли по тротуару, а когда повернули за угол, Ами внезапно упала на колени. Она объяснила: «Это… Это было так жутко!»
Она дрожала всем телом, и в глазах появились слёзы; потом она вся оцепенела от нервного напряжения, поэтому на ходу ей пришлось держаться за Рюдзи, ведь сама она даже стоять не могла. Она была в плачевном состоянии, с которым не могла справиться одна, даже её пересохшие губы начали дрожать.
Как только они добрались до выхода из парка, дом Такасу был недалеко. Она нуждалась в помощи, и потому он отвёл её к себе домой.
— «Ясуко, тетеря, где её носит?»
Усадив Ами на подушку в жилой комнате и стоя теперь на кухне, Рюдзи с беспокойством оглядывал тихое жилище. Он в самом деле не подумал, что дома никого не окажется. Если б он знал, что так будет, то вызвал бы такси и отправил Ами домой. Привести плачущую девушку в пустой дом — это было совсем не в характере Рюдзи. Даже если бы девушка не плакала, это, наверное, всё равно было невозможно. Тайга? Она была исключением.
Как бы то ни было, стараясь успокоить Ами, он положил немного мёда в молоко, подогретое на плите, и принёс ей.
— «С-спасибо…»
— «Там ещё много осталось, если захочешь добавки. Если не любишь сладкое, тогда чай или кофе… Ну, кофе ты пила совсем недавно, да?»
— «…Не волнуйся, это подойдёт…»
Сделав глоток, Ами в конце концов протяжно вздохнула.
— «Вкусно… Можно, я добавлю ещё немного сахара?»
— «У меня только мёд, если не возражаешь».
Она кивнула, и он осторожно влил немного мёда в кружку, которую она держала. Пока он ложкой размешивал молоко, на губах Ами наконец появилась бледная улыбка.
— «…Как неожиданно. Такасу-кун, ты это пьёшь?»
— «Да нет, не особо. А вот Тайга такое любит».
После того, как он нечаянно сказал это, Рюдзи заметил, что Ами смотрит на него.
— «…Тайга. Такасу-кун, ты всегда зовёшь Айсаку Тайгу по имени, правда?»
— «Я просто говорю так, потому что делать по-другому было бы слишком странно…»
В общем-то, это не было оправданием; в смысле, не было никаких причин придумывать оправдание — это было скорее предисловием.
— «Получилось так, что мы живём рядом, и она живёт одна, я здесь — только с матерью, а это значит, практически тоже в одиночестве, так что… Ну, так или иначе… Всякие такие вещи, типа, помочь по хозяйству… Есть вместе… Мы как бы стали родственниками…»
— «…Хм-м. Вот оно как?»
Он не был уверен, поняла она на самом деле или нет, но Ами больше об этом не спрашивала.
— «Правда, вкусно. В следующий раз надо будет дома попробовать».
Держа кружку горячего молока с мёдом обеими руками, она продолжала неспеша прихлёбывать маленькими глоткАми.
— «Как ты себя чувствуешь?»
Просто подняв глаза вверх на его вопрос, но не отрывая кружку от губ, она смущённо улыбнулась. Затем вдруг отвернулась в сторону.
— «Боже… Мне так стыдно! Даже после того, как я твёрдо решила! Или так я думала, по крайней мере… А в итоге всё-таки расклеилась и дрожала».
— «Думаю, это вполне естественно. Знаешь, я, когда ты к нему побежала, я уже сам неслабо трясся. Серьёзно, тебе крупно повезло, что он ничего с тобой не сделал».
— «…Извини».
Ами наконец обернулась и поставила теперь пустую кружку на обеденный стол. Её лицо приобрело оранжевый оттенок из-за света вечернего солнца, и её светло-карие глаза также превратились в прозрачный янтарь.
— «Мне самой с трудом верится… Моя мама бы умерла, если б узнала, что я сделал что-то настолько рискованное. Может быть, это влияние Айсаки Тайги? Вчера, когда мы были на берегу реки, я видела, как она запросто прогнала этого уродского шпиона… И мне сразу стало стыдно, что я была так перепугана. Как-то… Было такое ощущение, что я вроде как ей проигрываю…»
