— Не молчи, говори о чем хочешь. Представь, что она тебе отвечает. А если не можешь представить, говори и за себя, и за нее.
— Не так-то это просто.
— Поверь, ей сейчас гораздо тяжелее.
Я сел рядом с кроватью, посмотрел на экраны мониторов, послушал их тихое гудение и взглянул Сэм в лицо. Из ее ноздрей тянулись тонкие прозрачные трубочки, они слегка булькали. Глаза Сэм были закрыты, губы пересохли и потрескались, повязка сияла белизной. Мне вдруг показалось, что кровь моя превратилась в воду и капает из меня по капле, как из крана. Я взял Сэм за холодную, безжизненную руку, сжал ее пальцы и сказал:
— Привет, крошка! Это Эллиот.
— Мне так жаль… Я даже сказать тебе не могу…
— Я не должен был… не должен был ввязывать тебя во все это…
— Но знаешь, я все сделаю, чтобы этот кошмар как можно скорее закончился.
— Жизнь наладится, вот увидишь.
— Ты поправишься!..
— А когда поправишься, предлагаю уехать куда-нибудь вдвоем.
— Только ты и я, договорились?
— Куда бы ты хотела поехать?
— Ты была когда-нибудь в Корнуолле?
— Я там никогда не был, но мне очень хотелось бы съездить на море. Мы снимем маленький домик на самом берегу и ранним утром будем смотреть, как причаливают рыбацкие лодки…
— Мы еще будем гулять по пляжу, купаться, плескаться, плавать!
— Есть мороженое.
— А еще строить замки из песка. Ты любишь строить замки из песка?
— А еще мы запустим воздушного змея.
— Ну и вообще, заживем, как в детстве.
— Питаться будем жареной рыбой с картошкой…
— Пойдем в поход вокруг всего залива.
— Сядем за столик прямо на улице, будем есть и болтать с местными.
— Все что хочешь, Сэм! Что ты скажешь, то мы и будем делать. Мы даже можем вернуться в Грецию.
— То есть это ты можешь вернуться в Грецию. Понятное дело, я не могу, я ведь там ни разу не был…
— Мы можем найти тот бар, где ты работала. Хочешь? Найдем его и пообедаем там.
Вошла сестра, пощупала пульс у Сэм и одобрительно сказала:
— Прекрасная работа, друг мой.
— Я себя чувствую как-то глупо.
— Не говори ерунды! Один звук твоего голоса помогает ей справиться.
— Ладно…
— Сэм, послушай-ка, что сегодня произошло. Я говорил с Доном! Конечно, я не уверен. А вдруг это был Дэнни? Я их не очень различаю. А может быть, Дейв…
— Короче, они собираются приехать проведать тебя. Клево, да?
— Знаешь, я сначала испугался, что Дон полезет драться, но он так хорошо говорил со мной. Очень по-доброму. Сказал, чтобы я заходил в любое время.
Конечно, без тебя я туда не пойду. Подожду, пока ты не вернешься…
— Без тебя мне там нечего делать.
Я опять сжал ее руку. На экране монитора аппарат вычерчивал волнистые голубые линии. Я посмотрел в сторону сестры. Она подняла голову и одобрительно подняла вверх большой палец.
— Знаешь, на чем я сегодня приехал к тебе?
— На своем мотоцикле! Папа починил его, представляешь?
— Он почти как новенький, только теперь издает странные звуки, как будто лает. Ав! Ав!
— Но я ехал очень осторожно, можешь мне поверить.
— Не хватало мне еще одной аварии…
— А мама придумала для тебя заговор. Она велела мне откусить кусок яблока и закопать около твоего коттеджа…
— И еще она сказала, что если у меня есть дар как у нее…
— То тогда колдовство, скорее всего, сработает.
Я похлопал себя по карману с яблоком.
— И еще кое-что я хотел тебе рассказать…
Биииииииииииииииииии… — аппарат внезапно пронзительно заверещал, а лицо Сэм исказила судорога. Может быть, это был простой спазм, не знаю. Ее рот приоткрылся, и она издала тонкий, еле слышный писк, как попавшая в пианино кошка. Через секунду дверь распахнулась и в палату вбежали сразу три сестры. Одна из них начала нажимать на какие-то кнопки, другая в это время стягивала покрывало с кровати Сэм, пока третья придвигала к ее кровати каталку.
— Извини, мальчик, — бросила она мне, — тебе надо идти. Давай, давай… — И куда-то умчалась.
Я постоял перед стеклянной перегородкой, посмотрел, что медсестры делают с Сэм. Надо отдать им должное, работали они профессионально, четко и быстро. На каталке стоял еще один аппарат, но я не успел его толком разглядеть: одна из сестер опустила жалюзи, и они закрыли мне весь обзор. С минуту я стоял, разглядывая жалюзи, а потом пошел поискать кофе-автомат. Я сел на подоконник с пластиковой чашкой, наблюдая, как сестры, врачи, уборщики, санитары торопливо проходят мимо меня, каждый по своим делам. У всех в больнице были дела, кроме меня. Я чувствовал себя обманутым и ненужным, как будто мне подарили краденую игрушку, в которую нельзя играть. Больше всего мне хотелось лечь в постель, завернуться с головой в одеяло и заснуть. Я хотел темноты, маминого тепла и безопасности. Верните меня в прошлое, думал я, дайте мне самому решать, что мне делать, а не выполнять чужие решения. Отпустите меня.
Через час я снова пошел в реанимацию. Аппараты вновь гудели ровно и пикали через равномерные интервалы, а сестры вернулись к себе на пост. Одна из них сказала, что они испугались, что у Сэм началось мозговое кровотечение, но оказалось, что это была просто небольшая судорога. Я хотел спросить их, что это означает, но едва открыл рот, как все мои слова посыпались внутрь меня, и я почувствовал на щеках то, что вполне отвечало моему горю.
— Мне остаться? — спросил я наконец.
— Мне кажется, тебе надо поехать домой и хорошенько выспаться, — сказала одна из сестер. — Ты выглядишь совершенно измученным.
— Да, поспать не мешало бы.
— Ну так и поезжай.
— Не волнуйся, мы позаботимся о твоей подружке, — сказала другая медсестра.
Солнце сияло в больничное окно, цветы в горшках поникли, в коридоре пациенты в халатах сидели рядком на пластмассовых стульях и чего-то ждали. Когда я подходил к выходу, навстречу мне попались родители Сэм; ее мать едва шла, отец поддерживал ее за локоть, у него под мышкой был зажат старый, потертый белый медвежонок. Одного глаза не хватало, лапа болталась на нитке, и я хотел было остановиться и поговорить с ними, но не смог. Такой уж я трус. Родители Сэм выглядели еще хуже, чем в первый раз: совсем постарели, даже прямо идти не могли. И я опустил голову и прошел мимо них, выскользнул на улицу, на солнечный свет, и сел на верный байк, что дожидался меня во дворе. В голове у меня крутился звук, который издала Сэм, — то ли шипение, то ли мяуканье, — а в общем-то это был вопль отчаяния, посланный ею из сумеречного мира. Меня вдруг переполнило такой яростной злобой, что я вытащил яблоко из кармана и зафигачил его как можно дальше в кусты. И сразу же уехал с парковки, не дав себе времени пожалеть о том, что натворил.
Куда ехать? Домой не хотелось, и я решил проведать Спайка. Он был один, его друг ушел куда-то на целый день. Мы расположились на заднем дворе, сварили себе кофе, уселись на поленницу и положили ноги на стулья. Я рассказал Спайку про погоню, про аварию, и что Сэм оказалась в коме, а я в больнице, и что мотоцикл починили при помощи проволоки, и как я надкусывал яблоко, но этот придурок заявил, что не верит мне. Представляете? Я завернул штанину и продемонстрировал ему свою ногу, а потом предложил Спайку съездить в больницу взглянуть на Сэм из-за стеклянной перегородки.
— Если, конечно, у тебя духу хватит, — добавил я.
Спайк поднял вверх обе руки.
— Все, сдаюсь, ты выиграл. — Он закурил очередную сигарету. — Ты выиграл, чувак, я проиграл, я в полном говне.
— Необязательно все время жить в говне…
— Может быть, и нет, но так уж выходит.
— И кстати, никто ничего не выиграл.
— Как скажешь.
— Именно так и скажу!
— Ну не знаю тогда…
Мне показалось, что Спайк уже отбоялся свое и теперь впал в депрессию. В настоящую депрессию, без дураков, такую, когда идут к врачу, жрут таблетки и лежат в постели дни напролет в темной комнате. Он уныло пробормотал, что больше всего на свете хотел бы вернуться на свою черносмородиновую ферму.
— Да только поперли меня оттуда, — сказал он. — Мне еще повезет, если меня хоть куда-нибудь возьмут. О, как все задолбало!
— Эй, возьми себя в руки!
— Спасибо…
— Твое дело сейчас — пару дней никуда не соваться. Сиди тихо, понял? Возможно, мне удастся вытащить тебя…
Он глубоко затянулся сигаретой, с шумом хлебнул кофе и простонал:
— Нет, это какой-то кошмар…
— Поговорим об этом? Или нет, не надо! Ничего не говори, не хочу слышать.
— Да я и не собирался…
Так я и уехал. Я чуть было не предложил ему съездить со мной в Корнуолл — взять палатку, провести пару дней у моря, расслабиться с пивком на берегу, — но не думаю, что ему это пришлось бы по душе. Судя по виду Спайка, в тот момент ему хотелось одного — стать крошечным, незаметным, залезть в щелку и затихнуть. Или что-нибудь в этом роде. Поэтому я допил кофе, встал и сказал:
