— Уж скорее Орден Воробьиного Сычика... Да не пугайся ты, это всё антураж, иностранцам без него скучно. Да и гранты наверняка выбивают из каких-нибудь долбанутых богатеев, которые просто так бедным гениям не дадут, а вот секретному обществу писательниц отсыпать могут.
— Точно не психи? А ты уже эту самую клятву давала? Что, прям кровью, да?
— Ну тебя... Нет, посвящение у них ежегодно тридцатого октября, а занятия с осени. Я тоже недавно приехала, в августе, просто уже успела всё узнать и со всеми перезнакомиться. С первого сентября начнется двухмесячный вводный курс, а потом уже надо решить, играешь дальше или как. Думаю, это как в пионеры — торжественно и формально.
— А Катя?
— Катька вообще с весны, она в фаворе у стажёрок, хотя тоже ещё кандидатка.
— Погоди, стажёрки — это кто?
— Ну, тут как бы иерархия: мы с тобой — просто гостьи, кандидатки на вступление. Потом идут ученицы, или стажёрки, те, у которых уже посвящение было. А через некоторое время они проходят ещё одну ступень и называются «дамы». Но это уже ранг серьёзный, до него некоторые много лет учатся.
— А, гербалайф! Супервизор там, директор...
— Только бесплатно.
— Точно?
— Точно.
— Ой точно? Им квартиры ещё никто не завещал?
— Не ссы, при мне — никто.
— Да, это внушает доверие. Охренеть, куда-то я влипла опять.
— Не дёргайся ты так, посмотришь, нормальные вменяемые тётки, силком никого не держат, методики обучения у них, говорят, крутые.
— И кто это говорит?.. Ладно, прямо сейчас не сбегу, пошли, пообедаем, что ли.
Столовая напоминала ресторанчик, условно стилизованный под монастырскую трапезную: длинный стол, вмещающий человек двадцать, лавки по бокам, кованые подсвечники, но есть барная стойка и в углах небольшие кабинки на четверых, с диванчиками и зелёными лампами.
Стиль стилем, но об удобстве позаботились. У входа висела доска объявлений с трогательными магнитиками: дурацкие котики, несколько сов, мышь, вцепившаяся в кусок сыра, жаба с ручкой во рту. Видимо, гости часто привозили их с собой в качестве подарка. Зал — хитрой шестиугольной формы, вроде гробика, — был почти пуст. За общим столом сидели только Елена, Катя и ещё какая-то рыжая девица.
— Добрый день, Ольга. — Кажется, Елену отличала особенная мягкая вежливость, которая позволяла сколь угодно долго сохранять необидную дистанцию равного с равным. Так, наверное, держались тургеневские дворяне, знающие друг друга по тридцать лет, но не переходящие на «ты» ни при каких обстоятельствах. — Познакомьтесь, это Агафья, вам предстоит учиться вместе.
Ольга взглянула на рыжую, но тут распахнулась неприметная дверь, и появился ещё один сотрапезник. Тощая женщина с непричёсанными каштановыми кудрями вошла, гремя коралловыми браслетами и путаясь в длинной оранжевой юбке этнического вида. Быстро приблизилась, попыталась поздороваться, но наступила на подол, поэтому приветствие её прозвучало примерно так:
— Ойбля, извините, меня зовут Марго, очень приятно, ой, — с этими словами она почти упала в кресло, стоящее во главе стола.
— Милая Марго, — зашептала Сашка, — отличается тем, что всегда и везде как бы случайно занимает место свадебного генерала.
— Подожди-подожди, это которая «искренняя и нежная легенда»? — Ольга процитировала дурацкий слоган, украшавший обложку нового романа писательницы.
— Ну да.
— Но та ведь считается красоткой, а это что такое?!
— Великая сила искусства, Оль.
«Никогда не поймёшь, где кончается магия слова и начинается банальное на...лово», — философски подумала Ольга. Таинственная романтическая красавица, известная читателям чувствительными книгами и несколькими удачными фотографиями, в миру, оказывается, подозрительно похожа на огородное пугало. «Любовно сделанное, впрочем. С конопляного поля». Затем в зал вплыла пышная повариха в цветастом фартуке и белом платочке, повязанном по-крестьянски.
— Алла, — представила её Елена, — она потрясающе готовит и столь же прекрасно пишет.
— Здесь что, и в услужении писатели? — почти беззвучно спросила Ольга.
— У нищих прислуг нет, — так же тихо ответила Сашка, — сами берём суму и сами побираемся. Тут все стажёрки при обязанностях. Марго вон библиотекарь и по компьютерам...
— Эта кукушка? Она в собственных ногах разобраться не может, я смотрю.
— Типичный сумасшедший админ... Машка Панаева — медичка, она обычно позже ест.
— Графика нет никакого?
— Неа, отведено три часа на обеды и отдых, а там кому как удобно. Вот, а в комнатах сами убираем, там пылесос в нише, я тебе покажу. На кухне дежурят по очереди, и мы тоже должны.
— А сколько народу вообще?
— Точно не скажу, но обычно в неучебное время не больше дюжины бродит. Нас, кандидаток, всего четыре штуки.
— Погоди, весь этот сыр-бор из-за четырёх человек?
— Почему, мы же только первоклашки, у стажёрок свои лекции, а преподы те же, просто уровень другой.
— А кстати, где они, преподы?
— На послезавтра назначен съезд.... Так, тихо, Алла первое несёт. Она ненавидит, когда за едой треплются, может за пазуху щей налить и половник на башку нахлобучить.
Ольга мигом представила капусту на ушах и горячие жирные струи по плечам, а тем временем с большой белой супницы сняли крышку, и запахло странно: вроде бы маминым картофельным супчиком, но с незнакомыми травами, будто к обычной еде приложила руку колдунья.
«Добрая, будем надеяться».
После обеда Ольге показали библиотеку, классные кабинеты, крошечный спортзал и ещё множество больших и малых помещений, в которые вели коридоры, лестницы и лифты. Она всерьёз заподозрила, что оказалась внутри эшеровского пространства, — ну не могла та типовая казарма, в которую она вошла утром, вместить в себя столько всего. Иллюзия усугублялась тем, что все окна плотно забраны жалюзи, которые никогда, похоже, не поднимались. Поэтому невозможно понять, на каком ты этаже, да и на каком вообще свете.
Да будет известно судье, что обычно ведьмы отрицают во время первого допроса всякую вину, что ещё больше возбуждает против них подозрения. Так, если судья хочет узнать, дано ли ведьме колдовское упорство в сокрытии правды, пусть исследует, может ли она плакать, когда находится на допросе или на пытке. По мнению сведущих людей и на основании личного опыта, это отсутствие слёз указывает самым определённым образом на вышеназванный колдовской дар. Ведьма, несмотря ни на какие увещевания, не может проливать слёз. Она будет издавать плаксивые звуки и постарается обмазать щёки и глаза слюной, чтобы представиться плачущей.
Против ожидания проснулась в ясном уме, но утро всё равно выдалось хмурым. К завтраку вышла в девять, отчаянно желая ни с кем не встречаться, чтобы не пришлось разговаривать. Ей повезло, и не менее угрюмая Алла молча поставила перед ней отличный кофе, блюдо с тремя сортами сыра, печёные яблочки и чай. Ольга быстро позавтракала и ушла к себе — думать. Следовало припомнить события прошедшего дня и разобраться в них до того, как на неё обрушится новая лавина впечатлений.
«Кого из важных персон мне в итоге показали? — Она всё-таки была немножечко снобом и не могла всерьёз допустить, что всякие поварихи и кастелянши что-то значат. — Получается, только Рудину, но и её показать-то показали, да я не увидела. Уж скорей на меня посмотрели.
А вертелись вокруг какие-то Кати-Маши-Глаши и ненормальная Елена со своей дохлой совой бродила как привидение». На самом деле ей более или менее понравились все новые знакомые, но утреннее раздражение делало Ольгу несправедливой.
Она вспоминала вчерашнюю полуявь, светлые глаза Елены, которые приближались и отдалялись, завораживая, а негромкий голос произносил: «Сычики говорят дьюу-дьюу. Представляете? Дьюу-дьюу», и этот нелепый звук потом преследовал Ольгу во сне. Думала о Сашке, слишком импульсивной и при этом слишком уж информированной. Она умудрилась выдать массу противоречивых сведений, которые шокировали настолько, что становилось не до подробностей. Сказать столько, не сказав почти ничего, — высокий класс. Немногословная Катя улыбалась, поглядывала внимательно и чересчур заинтересованно. Ольга вспомнила вечерний разговор: Катя провожала её в комнату и задержалась ненадолго поболтать.
Ольга указала ей на единственное гостевое кресло:
— Присаживайся. Вот только пепельницы здесь нет.
— Мне не надо. Да и тебе зачем бы её поставили, ты же тоже не куришь.
— А ты откуда знаешь?
— Ну, — Катя смутилась, и ничего не значащий диалог вдруг обрёл смысл, — ты не курила в машине...
«А они откуда об этом знают? Откуда вообще известно, чем я привыкла завтракать и какой стол был в моей детской?.. Нет, это, конечно, паранойя: еда стандартная, а насчёт мебели — ложная память. Не льсти себе, детка, штат психологов не изучал тебя под лупой, европейский сервис, и ничего более».
