– И так продолжалось целое столетие?
– Больше чем столетие. Затем у работающих по найму появились всякие новшества: профессиональные союзы, страхование на случай болезней или по старости, страхование жизни, пособия по безработице, пенсии,– словом, все эти штуки. Тут уж коммерческие банки перестали чваниться. Они решили принимать любые сбережения рабочего. Он стал желанным гостем банка независимо от того, работает он или нет, здоров или болен, а если он умирал, семья его также пользовалась услугами банка.
– А какое это имеет отношение к сберегательным банкам?
– В том-то и дело, что никакого. Сберегательные банки изжили себя. Теперь они больше никому не нужны.
– Ах, как грустно,– усмехнулась мисс Клэри.– Неужели это так?
– Серьезно. Что они могут предоставить клиенту такого, чего он не может получить из перечисленных выше источников?
– Но это так прискорбно! Что же теперь делать святым отцам и благодетелям?
– Я не стал бы всего этого вам рассказывать, если б знал, что вы снова начнете подшучивать.
– Нет, нет, я больше не буду,– сказала она.– Видите, вот я уже и исправилась. Скажите, кто-нибудь говорил об этом с представителями сберегательных банков? Ведь они все еще уверены, что делают полезное дело. Палмер криво усмехнулся:– В том-то вся загвоздка.
– Значит, никто с ними серьезно не говорил?
– Послушайте, что произошло,– сказал Палмер.– Эти святые отцы бросили в почву семя. Из него выросло большое дерево, но оно уже никому не нужно, хоть и продолжает расти. Сберегательные банки дают работу десяткам тысяч банковских служащих, начиная от директоров и кончая простыми клерками. Правда, держателей акций по-прежнему нет, но весь этот могучий бюрократический аппарат заинтересован в том, чтобы система сберегательных банков продолжала существовать и процветала.
– Ну а почему бы, собственно говоря, не оставить их в покое? Ведь многим людям нравится хранить свои деньги в сберегательных банках,– заметила мисс Клэри.
– Я объясню вам почему,– сказал Палмер.– Дерево это все растет и крепнет, оно пустило глубокие корни, эти корни широко разветвляются во все стороны и поглощают питательные соки из почвы, на которой произрастаем мы. Теперь вам ясно?
– Да. Сразу все стало ясно,– ответила мисс Клэри. Она погасила свою сигарету и откинулась на спинку кресла. Затем, устало глядя на него из-под полуопущенных длинных ресниц, спросила:– Что же вы теперь намерены делать с этим деревом?
Палмер посмотрел на стол и ответил:– Срубить его… под корень. Оттянув немного рукав на левом запястье, Вирджиния Клэри посмотрела на свои часики и очень спокойным, вежливым тоном проговорила:– Не позвонить ли вам сейчас Маку Бернсу?
Палмер удивленно наморщил лоб:– Я… а разве так поздно? – Взглянув на свои часы, он обнаружил, что уже десятый час, и сказал:– Да, вы правы. Они еще немного посидели молча за столиком, глядя друг на друга. Палмер пытался вспомнить, что именно из того, что он сказал, могло вызвать такое охлаждение. Однако время шло, он ведь должен еще повидать Бернса. И потом, в конце концов, какое ему дело до того, как воспримет Вирджиния Клэри его объяснения?
Эдис Палмер откинула длинный широкий рукав голубого пеньюара и взглянула на свои часики на левом запястье. Что-то в ее движении привлекло внимание Палмера. Отставив чашку с кофе, он стал следить за игрой утренних солнечных лучей, золотивших тонкие волоски на руке Эдис, но тут же, поняв, почему его внимание привлек этот жест жены, Палмер откашлялся и спросил:
– Уже восемь тридцать?
– Да, почти. Слушай, Вудс, удели мне, пожалуйста, пять или десять минут.
– А машина уже ждет?
– Ждет, конечно. Ну опоздаешь на пять или десять минут.– Она глянула на него с плохо скрытым раздражением.– Или, наконец, можешь сказать шоферу, чтобы он ехал побыстрей.
Палмер допил кофе и поднес к губам салфетку.– А если нас оштрафуют за превышение скорости,– сказал он, подражая ее манере говорить, но так, чтобы она этого не заметила,– то Мак Бернс все для меня уладит.
Эдис нахмурилась,
– Всего каких-нибудь пять или десять минут,– упрямо повторила она.
– Ладно.
Эдис встала и повела его в комнату, служившую то ли библиотекой, то ли рабочим кабинетом, специально отведенным для них администрацией гостиницы. Сейчас комната была заставлена упакованными картинами и деревянными ящиками, в которых находилась коллекция редких книг, собранная еще его отцом. Как всегда, Палмер поморщился при виде беспорядка, напоминавшего о неудобствах их временного жилья.
– Ну, что?
– Вот взгляни.– Эдис подошла к письменному столу, стоявшему боком у окна, и стала разворачивать чертеж. Калька торжественно зашуршала, как пергаментный свиток.– Мне надо обсудить с тобой проект третьего этажа.
– Что ж тут обсуждать? Я голосую за.
Эдис на мгновение прикрыла глаза.
– Вудс, пожалуйста, не начинай с утра свои шутки.
Ее длинный указательный палец с розовым отполированным ногтем коснулся той части чертежа, где было написано: кабинет, и она взглянула на мужа.
– Это кабинет для тебя,– сказала она.– Мне важно знать, где ты хотел бы поставить письменный стол, книжные полки и все остальное. Глядя на чертеж через плечо жены, Палмер довольно легко определил, что помещение квадратное и одна стена длиною примерно 14 футов целиком отведена под книжные полки.– А письменный стол надо поставить у противоположной стены,– сказал он.
– Как бы ты хотел сидеть за столом, когда будешь работать, спиной к стене или наоборот? – спросила Эдис.
– А чем, собственно, я буду здесь заниматься?
Эдис пожала плечами:– Не имею ни малейшего представления, дорогой. Знаю только, что в Чикаго у тебя был кабинет, и могу поклясться, он будет у тебя и в Нью-Йорке.
– Эдис, какую роль я должен буду играть здесь? Добродушного старого банкира в семейном окружении? Или энергичного молодого финансового магната?
– Вся беда в том,– прервала его Эдис,– что если мы вмонтируем его с той стороны, то не получится освещения, нужного тебе для работы. Свет из окон будет бить тебе прямо в глаза.
– Эдис,– резко возразил Палмер.– Едва ли это имеет значение. Сначала следует ответить на вопрос, зачем мне вообще этот кабинет? Может быть, я буду сидеть здесь лишь иногда, и то по вечерам.
– Да, правильно,– ответила она и повернулась в его сторону.– Ну, так как же?
– Ты снова спрашиваешь меня? Мне казалось, что это я задал тебе вопрос.
Несколько мгновений она молча наблюдала за ним с присущим ей видом, будто знала не только то, что у него на уме, но и вообще все, что делается на свете.
– Разумеется,– проговорила она наконец,– дети тоже время от времени будут пользоваться этой комнатой. Ведь все справочники будут здесь.
– Ну вот, теперь мы уже сделали какой-то шаг вперед. Это мой кабинет, но и дети будут пользоваться им время от времени.
– Может быть, даже каждый день. Не забывай, что здесь у нас будут энциклопедии, словари, все книги по экономическим вопросам и банковскому делу и…– Она замолчала и снова посмотрела на него.– Что еще хотел бы ты поставить сюда? Справочник Поулка? Биографический справочник? Сборник цитат? Бартлетта?
Палмер смахнул с чертежа пыль и присел на край стола.– О господи, для чего мне вдруг понадобился Бартлетт? – недоуменно спросил он.
– Для твоих выступлений, к которым ты теперь должен готовиться.
– Я сам их не готовлю.
Некоторое время она стояла, опустив глаза, словно разглядывая паркет. Потом медленно подняла голову и в упор посмотрела своими светло-карими глазами в глаза Палмеру. На этот раз ее взгляд был не всеведущим, а удивленным.
– Как, разве ты не сам их пишешь?
– Целый отряд писак работает над ними.
– Кто же? – удивилась Эдис.
– Кто? – словно эхо повторил Палмер.– Ну, служащие банка, сотрудники Бернса. Многих из них я даже не знаю.
Почувствовав в своем признании что-то неладное, Палмер встал и направился к двери, бросив на ходу:– Твои пять или десять минут истекли, Эдис.
– Да, я знаю.– Она продолжала пристально глядеть на него.– Вудс!
– Да?
– Скажи мне: если ты сам не пишешь свои речи, то что же ты делаешь в банке целыми днями?
Палмер сделал нетерпеливый жест и сам был поражен тем, как открыто прорвалось у него раздражение и желание опередить ее и самому нанести первый удар, чувствуя, что она готовится к нападению…
– Ну, что за дурацкий вопрос,– проговорил он.
– Да, конечно. Но ты взял за правило почти ничего не говорить мне, и это ставит меня в дурацкое положение.
– Я не заставлял тебя…
– Вот как с этим кабинетом,– быстро продолжала она.– Получилось довольно глупо, не правда ли? Но будь на моем месте архитектор или декоратор, ты бы счел своим долгом все им объяснить. Может быть, для тебя будет лучше, если я устранюсь от дел, связанных с перестройкой и отделкой дома, и всем этим займутся специалисты? Может быть, для них ты найдешь время, которого не можешь выкроить для меня, и дашь им необходимые указания. Затем я смогу выспросить обо всем у них. Так по крайней мере я буду знать, что ты…– Она внезапно умолкла, закусив нижнюю губу словно для того, чтобы не прорвались еще какие-то слова.
