Роджер сидел в кресле и смотрел на обнажение волторнистки с интересом. Он впервые видел, как женщина раздевается, но ничуть не выказывал смущения или неловкости. Наоборот, он устроился в кресле поудобнее и подложил под щеку ладонь.
Грудь Лийне была подарена природой огромная. С едва окрашенными сосками, слегка смотрящими вниз, грудь была продукцией хлебной фабрики, и пока ее хозяйка пыталась освободиться от нижнего белья, колыхалась и тряслась, угрожая смести со стола и бутылку «Столи», и декоративную статуэтку. Еще раз споткнувшись, девушка сделала шаг в сторону и правой грудью, словно свежим тестом, влепилась в физиономию Роджера, опять засмеялась пьяно, попятилась назад и, наконец освободившись от панталон, рухнула в кровать, где немедленно отключилась, оставив открытым для дыхания рот.
Еще некоторое время Роджер продолжал оставаться в кресле, вспоминая щекой пощечину женской груди, затем встал и подошел к кровати со спящей волторнисткой.
Конечно, он был знаком с обнаженным женским телом. Пару раз проглядывал журналы с определенной спецификой, впрочем, остался равнодушным, да мать иногда попадалась неглиже.
Сейчас же он рассматривал Лийне с особым интересом. Его удивило, что в лоне девушки почти нет волос, а те, которые он разглядел, были бесцветными и не прятали запретный вход кудряшками, как это было, например, у Лиз.
Роджер осторожно взял девушку за ногу, ощутив тепло горячего хлеба, и слегка отодвинул ее, чтобы облегчить лицезрение лона.
В его действиях не было ничего сексуального. Уставившись в самое девичье сокровенное, он пытался вообразить себя рождающимся, но картина выходила престранная и нереальная… Он рассмотрел крошечные волоски, идущие дорожкой от лона к пупку, в котором обрывок красной ниточки лежал. Как он туда попал?..
Затем он с огромным трудом перевернул волторнистку на живот и явственно увидел на месте ягодиц материнское лицо. Закрыл на минуту глаза, а когда открыл, обнаружил перед собой огромную снежную задницу. От испуга, что примерещилось лицо матери, Роджер рассердился и что было силы шлепнул по обнаженным окорокам финки потной ладонью.
Она с трудом перевернулась вновь на спину, разлепила глаза, отметила себя совершенно голой и спросила:
— Роджер, мы можем теперь быть на «ты»?
— Конечно, — великодушно разрешил Костаки.
— Тебе было хорошо? — спросила девушка, скромно потупив пьяный взор и укрыв ладошкой самое сокровенное.
— Э-э-э… — задумался Роджер и, ответив: — Пожалуй, что хорошо, — решил оставаться девственником навсегда.
В этом его решении не было юношеского максимализма или чего-то сокрытого от него самого, латентного, просто ему отчаянно не нравились половые органы, как у женщин, так и у мужчин. Раздражали его и первичные половые признаки животных. Костаки ощущал себя слишком утонченным, а потому асексуальным, но в каком-то научном журнале прочел, что отсутствие сексуального желания есть отклонение от нормы, либо физиологическое, либо психологическое. Или то и другое вместе. Из этого же журнала молодой человек почерпнул знания о главном мужском гормоне, который делает мужчину способным размножаться и быть умным.
На размножение Роджеру было плевать, но никак ни на свой ум.
Уже на следующий день после прочтения статьи Костаки явился в медицинскую лабораторию, где сдал все анализы для установления гормонального статуса.
Через неделю ему дали ответ.
Молодой врач с глазами маньяка за стеклами очков сказал Роджеру, что ему бы самому такой высокий гормональный статус!
— Поди, всех баб в городе!.. — врач сделал неприличное движение с помощью пальца и заулыбался.
Роджер решил, что «маньяку» будет приятен его положительный ответ, а потому скромно сказал:
— Да.
На том и расстались.
Он все чаще проводил время с Лийне и как-то раз, осенью, осознал, что их отношения длятся уже семь лет. С помощью «Оголи» ему все время удавалось обманывать волторнистку. Ей хватало пятидесяти граммов, чтобы отключиться. Тогда Костаки раздевал ее догола и смотрел, как большая обнаженная женщина спит. Он знал, что через полчаса она пробудится, а потому ложился рядом и, как только она открывала свои безресничные глаза, говорил ей на ухо, что она была прекрасна!.. Семь лет…
Финку радовали эти признания. Чтобы доставить удовольствие любовнику, она отвечала, что он тоже прекрасен, что ей очень повезло с мужчиной-англичанином, так как финские парни в основе своей как плохой мотоцикл: если и заводятся, то не едут!
Оставаясь одна, Лийне чувствовала себя неудовлетворенной физически, и ей было стыдно за свои томливые желания ниже пояса, так как она приписывала их своему ненасытному лону, голодному, как у бешеных женщин.
Наконец, она сходила к доктору, который осмотрел ее и сказал, что не видит следов ее сексуальной жизни.
— Никаких!.. Вы пьете? — поинтересовался гинеколог после осмотра, держа в руках анализы.
— Что вы, — обиделась Лийне. — Я играю в симфоническом оркестре!
— Совсем не пьете?
— Совсем, если не считать пятьдесят граммов три раза в неделю. Но это такой мизер! Говорят, для сердца хорошо!..
— Судя по анализам, ваша печень вообще не способна перерабатывать алкоголь. Вы должны пьянеть и от пятидесяти граммов. У вас есть постоянный мужчина?
— Есть, — с гордостью ответила волторнистка. — Он — англичанин!
— Как часто вы имеете с ним сексуальные контакты?
— Три раза в неделю.
— Могу я с ним поговорить? — поинтересовался доктор. — Это необходимо для вашего здоровья.
— Что-то серьезное? — испуганно заморгала Лийне.
— Нет-нет.
— Хорошо, я попытаюсь…
Роджер посетил гинеколога, который безо всяких обиняков спросил, как англичанину удается обманывать женщину, убеждая ее, что она имеет хороший секс, когда им и не пахло?
Костаки рассмеялся и рассказал о финской девушке, которая пьянеет от пятидесяти граммов водки и хочет иметь с ним любовные отношения. Ему же вовсе не нравится ее тело, хотя как человек она вызывает у него любопытство и некую привязанность.
— Не могу проанализировать, чем Лийне меня привлекает! — признался Роджер.
— У нее могут быть необратимые гормональные изменения, — предупредил гинеколог. — Либо отпустите ее, либо будьте мужчиной.
От этих слов Роджер почернел лицом. Он скрипнул зубами и дерзко ответил врачу, что не его дело советы давать, когда особенно не просят!
— Хотя бы не делайте из нее алкоголичку! — принял удар гинеколог. — У Лийне печень не справляется с алкоголем!.. Может быть, у вас член маленький? Или вы гомосексуалист?.. Поможем!
Роджер ничего не ответил, еще более почернел и вышел из кабинета вон.
Вечером он проверил размеры своего полового органа с помощью палочки «Фаллоса», приставив ее к члену. Пятнадцатисантиметровая палочка была короче на треть. Роджер зло расхохотался…
В конце недели состоялось объяснение.
— Значит, ты меня все это время обманывал? — рыдала Лийне.
— Я не люблю тебя, — ответил Роджер и щелкнул ногтем по треугольнику.
— Зачем же ты… — задыхалась волторнистка. — Зачем ты меня мучил?
— Разве я сделал тебе что-то плохое? — вслушивался в протяжный и глубокий звук Костаки.
— Ни разу за семь лет!.. Ты меня спаивал!.. Я, как дура!..
От осознания столь глобального времени, от его бездарной потери финка зарыдала совсем в голос.
— Ты меня раздевал!.. Извращенец!.. Что ты делал, когда я была беззащитна?!!
— Я наслаждался тобой… Глазами…
— Доктор сказал, что ты не можешь наслаждаться моим телом, потому что оно тебе противно!!! Семь лет!!!
— Я наслаждался уродством!
— Ах! — вскрикнула Лийне и бросилась лицом в подушки. — Садист! Садист!
— Уродство может быть совершенным, как и прекрасное! — Роджер сел рядом с волторнисткой и положил влажную ладонь на ее полное плечо. — Какая разница, чем наслаждаться?.. Я тебя не люблю, но испытываю некую тягу к тебе. Это как стрелка компаса стремится к северу. Может быть, ей не хочется, а она стремится!
Он смотрел в окно на ратушу, а она лежала и всхлипывала. Через полчаса, когда пробили куранты, Лийне спросила:
— Ты перестанешь со мною общаться?
— Нет, — успокоил ее Роджер.
— Я тебя люблю! — призналась женщина.
Теперь он замолчал надолго и все думал о партитуре Шостаковича, убеждаясь, что там стаккато и никаким легато не пахнет! За семь лет он убедился в этом окончательно.
— У тебя есть другая женщина?
— Что ты имеешь в виду? — очнулся от размышлений о партитуре Роджер.
— У тебя есть женщина, с которой ты спишь?
— Я ни с кем не сплю.
— Как это? — удивилась финка.
— У меня нет в этом потребности.
— Правда? — вскинулась Лийне. Глаза ее горели. — Может быть, мы вылечим тебя?
