Мы с вами с Алёшей прощаемся, вечная ему память.
И вот ещё что. В то время, когда я ездил по весям Советского Союза, я не знал, где захоронен Алёша и поэтому не мог навестить его могилку, а сейчас в виду возраста мне уже тяжело так далеко ехать. Поэтому прошу своих родственников и не только родственников, кто будет у братской могилы, где захоронен Алёша, поклонится его праху от меня.
СТАРШАЯ СЕСТРА НАТАША, НАША ВТОРАЯ МАМА
Далее, по старшинству идёт Наталья Кондратьевна, 1927 года рождения. Наташа в семье была старшая дочь, к тому моменту, когда мне было девять-десять лет, она была уже взрослой девушкой, и поэтому она для нас, младших в семье, была как вторая мать. В основном, все заботы по дому лежали на ней: приготовить еду, помыть посуду, постирать, убрать в хате и многое другое, а ещё надо было успеть и на работу в поле со всеми пойти. Забот было столько, что она с утра до вечера трудилась, не разгибаясь, и так каждый день: ни тебе выходных, ни проходных.
Вот, я сейчас пишу о сестрёнке, а сам роюсь в своей памяти, хочу найти в жизни сестры что-нибудь такое героическое, ну такое, как брат Андрей дезертира ловил, но ничего подобного в её жизни не было. Затем я ловлю себя на мысли, а разве ежедневный труд через «не могу» не есть подвиг? Ведь она и дома все делала и на работу в поле надо не опоздать, в спешке хватала тяпку и бегом догоняла своих подружек, которые прошли уже наш двор. Вот так каждый летний день. Зимой было легче. Благодаря её трудолюбию, в колхозе Наташу ценили, премий, правда, не давали, по той причине, что их вообще не было, а так уважали. У Наташи вся жизнь была связана с землёй, то есть с природой, и это символично, так как с латинского языка, Наталья, переводится как «природная», вот она и была связана с природой до самых последних дней.
У Наташи с трудовой деятельностью было всё в порядке, а вот в личной жизни ей не повезло. Причиной тому было то, что для девушек, возраста Наташи, не было женихов — практически все они полегли на полях сражений в Великую отечественную войну. Но сестра моя девушка видная, и для неё в хуторе нашёлся парень, с которым она встречалась. Всё как будто шло к свадьбе, и вдруг она разладилась, и они расстались, а у сестрёнки от их встреч родился ребёнок. Наташа осталась жить с родителями, никуда не собиралась уходить. Ей нелегко было жить, когда тебе уже за тридцать, а ты в подчинении матери. Даже если ты, по какому-то поводу имеешь свое мнение, всё-равно надо делать, как тебе скажут. Трудно женщине жить, когда без мужа родит ребёнка, особенно остро это ощущается в сельской местности, а в хуторе тем более.
В нём все друг друга знают, и если с кем-то бывает конфликтная ситуация, то на тебя сыплются упрёки, а то и оскорбления. Оскорбления были не только от чужих людей, но и от своих. Сына воспитывала, кормила, нянчила, лелеяла, а когда он вырос, то тоже стал упрекать мать за, то, что она его родила. Задавал ей один и тот же вопрос: «Зачем ты меня родила?» Как будто на этот вопрос кто-то знает ответ. Наташе не оставалось ничего иного, как терпеть.
Но время шло, и оно делало своё дело, старые обиды забывались, взаимоотношения с людьми улучшались, и жить становилось легче. В один прекрасный, для Наташи, день, её подруга пригласила к себе на день рождения. Там оказался родственник подруги, Михаил Ливинский, ранее он жил в нашем хуторе, а затем переехал в село Джалгу. На этом дне рождения Наташа и Михаил присмотрелись друг к другу и решили, что им надо жить вместе. Оба уже не молодые, что долго рассуждать на эту тему, надо соединять судьбы и жить вместе. Наташу это решение устраивало, Михаил ей внешне нравился, и хозяйственник был хороший, да и самостоятельной хозяйкой ей давно хотелось быть. Так что всё сошлось, как нельзя лучше.
Всё это хорошо с одной стороны, а с другой, родители были категорически против свадьбы Наташи. Особенно мама не хотела отпускать дочь из дома. Для себя она решила, что Наташа до конца их дней будет жить с родителями. Ну, кто же думал, что она в сорок лет надумает выходить замуж? Мама приводила всякие доводы, которые отпугнули бы Наташу от необдуманного шага. Говорили, что он и с женой ещё до конца не развёлся, хотя не живут уже двенадцать лет, или, а если с ним что-нибудь случится и он умрёт? Тогда его жена и сын заберут у тебя всё, и ты останешься ни с чем. Конечно, родителей тоже можно понять. Они рассуждали примерно так: «До конца своих дней жить будем с Наташей, а то на сынов какая надежда, да никакой. Андрей живёт в Ставрополе, в однокомнатной квартире, для четверых она будет тесновата, мягко говоря. Иван в Ипатово примаком живёт, какой с него толк? Григорий, глаз не кажет, да и что от него ждать, когда он нам открыто заявил, что мы, родители, ему не нужны. От Сени, — то есть обо мне, — и говорить нечего, он укатил в эту ужасную Сибирь, и там кукует. Правда он нас зовёт к себе, но что об этом говорить, Сибирь она и есть Сибирь, туда едут только по принуждению. Так что если Наташа от нас уйдёт, то нам одна дорога, идти к сыну Михаилу. Он хоть и дружит с «зелёным змием», но не настолько чтобы у него не жить».
На том и решили. Но всё пошло не потому руслу как родители намечали. Наташа вышла замуж за Михаила Ливинского и переехала жить к нему, а мой брат Михаил отказался принимать родителей в свой двор и они оставались жить в своей хате до последнего часа существования хутора.
Постепенно, обстановка в хуторе становилась невозможной для проживания: магазин закрыли, купить необходимые продукты негде, школы давно нет. Вся молодёжь уехала, остались несколько стариков, которые живут далеко друг от друга. Обстановка на хуторе ужасающая, всё заросло бурьяном, не только огороды, но и улицы. Бурьян высотой до двух метров, среди этого бурьяна стаями бродят полудикие собаки, того и гляди, нападут и разорвут. Отец рассказывал, что ночью воют волки, то ли недалеко от хутора, то ли в самом хуторе. В общем, обстановка такая, что родителям надо срочно уезжать, но куда? Купить хату в Бурукшуне, нет денег, они хоть и не дорогие, но если денег нет, то всё кажется дорого. Надо что-то делать. Кстати, я в очередной раз, приехал к родителям на побывку. Вечером, сидели под трутовицей втроём и вели невесёлые беседы. На другой день ожидался приезд сыновей. Вот, думаю, завтра и решим, с кем будут дальше жить наши родители.
Родители тоже не возражали против того, чтобы жить у Григория. Дочерей во внимание мы не брали. На другой день, когда родители и их дети сели за стол, ещё не выпивали и не ели, я инициативу взял в свои руки, и сказал: «Сегодня нам с вами надо решить наиважнейший вопрос, а именно. У кого из сыновей будут дальше жить наши родители». Григорию сразу не понравилось то, что именно я начал разговор о дальнейшем проживании родителей, а ни он, как старший, хотя и наш старший брат Андрей тут же присутствовал. И вообще он вёл себя, мягко говоря, странно, а если по существу, то нагло. Но дело не в этом, надо решить вопрос у кого будут жить родители.
Начали разбираться по каждому, Андрея и Ивана сразу исключили, по уже известным вам причинам. Меня, тато и мама тоже не рассматривали, по моему поводу они сказали так: «В Сибирь добровольно не поедем, и вообще, мы хотим умереть здесь, на родной земле». Остались Григорий и Михаил. Я, сказал Григорию, что хотел бы, чтобы родители жили у тебя, затем начал объяснять, почему я так хочу. «Ты, — говорю, — хозяин хороший, дом у тебя большой, на всех хватит, да и зарабатываешь неплохо, одним словом всё говорит за тебя». Григорий голову опустил, молча выслушал, затем говорит: «Ни, не возьму я их, они мне не нужны». Отец не выдержал такого отношения сына к нему и говорит: «Ну и не бери, помрём с матерью, вот тут, пусть тебе будет стыдно».
Если сказать, что от слов Григория родители были в шоке, значит, вообще ничего не сказать. Они просто были в нокауте, отец хоть и вспылил, но затем сидел, глядел по сторонам и, по-видимому, не понимал, где он находится и его ли это двор, и кто с ним за столом сидит, его ли это дети. Затем, он встал, из-за стола и ушёл. Лёг на кровать, что стояла под деревом, и больше к столу не подходил. Григорий тоже ушёл на улицу к своей машине, наверное, собрался уезжать. Михаил сидел рядом со мной, за столом ещё остались Андрей, Иван, Наташа и мама. «Ну что, — говорю, — Миша, надежда теперь только на тебя».
Миша помолчал, а затем спокойно говорит: «Ну, а что на меня надеяться, вы же знаете, что у меня полная неопределённость, хату в Бурукшуне ещё не купил и когда куплю не знаю, так что мне их брать некуда». Вот так, вот и весь совет в Филях, там, правда, был результат, а у нас его не было. Все вышли из за стола, и начали расходиться, даже не поев. Григорий позвал Андрея и Ивана ехать назад в Ипатово, они вышли на улицу, сели в кузов машины и уехали. Михаил тоже ушёл домой.
Во дворе остались родители и мы с Наташей, за ней завтра приедет муж Михаил. Я подошёл к родителям, они оба сидели на кровати, сел с ними рядом, к нам подошла Наташа, стоит и говорит: «Ну что вы все расстроились, что вы Гришку не знаете, он всегда был хапугой и хамом, считал, что он умнее всех. Ничего и без него проживём, вот Михаил завтра приедет, поговорим с ним, может, к нам поедете. Так что нечего расстраиваться, а сейчас давайте поедим, а то уж больно кушать хочется». «И правда, батько, — сказала мама, — пишлы за стол, винца выпьем, поедим и жить станет веселей».
