Давиди Фреши, поглядывая на GPS, все больше лежал на корме и думал о чем-то своем. О чем?.. Всем было наплевать!
Единственный всплеск эмоций произошел, когда Нестор увидал большую птицу, которая летела пересекающимся с «Пеперчино» курсом. Она была похожа на бомбардировщик, летящий метать бомбы на гражданский объект.
– Птица! – указал пальцем Нестор. Капитан поглядел в небо, подскочил и сказал:
– Это птица зула! Самая редкая птица в океане! Самая независимая! Она живет в воде! Ей не нужна суша!
И действительно, птица ни разу не взглянула на лодку, продолжая свой тяжелый полет.
– Надо очень громко крикнуть! – предложил капитан. – Тогда она, может, нас и заметит!
Нестор сложил ладони рупором и что было сил крикнул:
– Зу-у-улла-а-а!!!
Не меняя курса, птица лениво оглянулась, показав свой горбатый, как у орла, клюв, тотчас потеряла интерес и полетела дальше.
На весь океан, подпрыгивая и извиваясь в воздухе, желая поиметь большую трясогузку, истерично лаял Антип.
Через десять дней «Пеперчино» попала в холодный шторм, что говорило о приближающейся цели. Никто не волновался, каждый знал, что делать, и лодка вышла из опасности без потерь.
– Если не смыло в океан, – объяснял капитан, одетый во все зимнее, смолящий самокрутку, – если не смыло, то в океане погибнуть трудно.
– А в десятибалльный шторм? – спросил Нестор, поднимая на уши огромный воротник медвежьего полушубка.
– В десятибалльный нужно замуровываться в кубрике и молиться!
– Может, на спасательный плот? – предложил Майки, стягивая ремешки кожаных сапог на меху.
– Я не знаю никого, кто бы спасся на плоту! Плоты находят, а людей на них нет!..
– Да-а, – произнес Нестор, задумавшись.
– Да-а, – подтвердил Майки…
Пятого числа, в шесть пятнадцать утра, прошедшая пять с лишним тысяч миль команда услышала крик вахтенного Майки Бароне.
– Антарктика-а-а! – кричал он. – Земля-а-а!!!
Эй, ты слышишь меня?.. Хеллоу!.. Ну хорошо, я знаю, что прошла только половина срока… Эй!.. Ну давай мириться!.. Я знаю, что ты хочешь! Клянусь, не буду тебя раздражать!.. Пожалуйста!
– Стал вежливым?
– Я стараюсь.
– Что ты хотел сказать?
– Я хотел сказать, что создал целый мир!
– Ого!..
– Да-да! Он огромен и прекрасен!
– И что это за мир?
– Это Земля и люди, населяющие ее!
Если бы гранит мог поперхнуться, он непременно бы поперхнулся.
– Землю и людей создал я, – уточнил он.
– Подожди!.. Я трудился над этим пятьсот миллионов лет!
– А я затратил куда меньше!
– Я подарил людям любовь!
– Этот дар они имеют от меня давным-давно.
– Я научил людей добывать пищу и наградил их талантом мореплавателей!
– Скажи, а чего ты им дал такие имена?
– Какие?
– Дурацкие. У одного имя даже кончается на «фер». Прямо как Люцифер!
– Не знаю, про кого ты. Я создал много людей!
– Ты собираешься убить некоторых?
– Ну… кое-кого…
– Ты уже пытался живодерничать! Нехорошо! Животные ни при чем!
– Так это ты вмешался и сделал ситуацию нереальной?
– Всегда есть место чуду.
– Чудес не должно быть много! Чудеса отвлекают от будней и делают людей несчастными!
– Ты опять меня учишь, малыш?
– Нет, я высказываю свое мнение.
– Ну-ну… Какие планы?
– Мне там надо завершить кое-что, отшлифовать работу.
– Работа – это хорошо.
– А ты что делаешь?
– Я?.. У меня созвездие Лебедя. Ты же знаешь о моей новой затее. Я тебе говорил.
– Ах да! Какой ты нерасторопный!
– Мне спешить некуда! Времени нет!
– Можно просьбу?
– Давай.
– Можешь не вмешиваться?
– Во что?
– Ну, в то, что я создал… В общем, в то, что я шлифую там?
– Давай, малыш, шлифуй…
– Значит, обещаешь?
– Эй, ты где?.. Почему не отвечаешь?..
Он так и не дождался ответа от гранитной глыбы. Начался отсчет следующего миллиарда лет…
Анцифера раздражало и одновременно мучило, что Алина настаивает на том, что видит в дыре смерть его отца. Ему казалось, что она придумывает себе картинки как остаточное явление любви к Нестору, как подсознательную вину из-за любви к нему, Анциферу, сыну Нестора.
– Мой отец умер от рака легких! – твердил Птичик. – Он никогда не плавал в океане!
– Ты сам сказал, что я должна настроиться и тогда увижу!
– Я говорил про космос! Я видел созвездие Лебедя! А ты видишь какую-то хрень!
– Вероятно, – она усмехнулась, – в твоей подмышке показывают разное кино. Мультизальный кинотеатр!
Анцифер зашел домой и обнаружил семейство в полном составе.
Мать демонстративно не обращала на него никакого внимания, Хабиб тотчас убрался в свою комнату, и только Верка бросилась навстречу брату.
Птичик был удивлен таким проявлением сестринской любви, впрочем, дал ей обцеловать свое лицо, а потом Верка потянула его в комнату на интимный разговор.
– Ну, говори! Не тяни.
Верка собралась, оправила майку на пухленьком, почти детском животике и выпалила:
– Я больше не люблю Борхито! Мне с ним скучно, он не растет, и у меня с ним не бывает оргазмов!
– Так уходи от него!
– Жалко мне его. Он будет страдать!
– Пострадает и перестанет!
– Ты думаешь?
– Уверен.
– Мне придется вернуться к матери и жить в этой комнате!
– Живи.
– А ты?
– Я с женщиной живу. У нее есть квартира.
– Да ну?! А я знаю ее?
– Знаешь.
– Да ну?! А кто это?
– Это Алина, подруга отца!
Верка открыла рот и долго его не закрывала, осмысляя услышанное. Потом рот закрыла и уточнила:
– Это которая нашу семью ограбила?
Анцифер засмеялся:
– Кто тебе это сказал?
– Мать. Да я всегда об этом знала!
– Алина была женой отца, он ей квартиру подарил. Ведь должна она была где-то жить!
– Ее проблемы!
– Ну так я вот тебя сейчас выброшу на улицу, и чего делать станешь? Опять к Борхито пойдешь?
– Это чего это ты меня выбросишь?!! – нахмурилась Верка, как в детстве, когда собиралась драться с братом. – Твоя, что ли, квартира!!!
– Не моя, но у меня сил больше!.. Да ты не бойся, я для примера. Каждому нужно где-то жить! И это дело отца было, кому и что дарить. Согласна?
Верка напряженно думала.
– Ну да, папуся для нас все делал.
– Правильно. И нечего сейчас его осуждать, когда он утонул.
– Куда утонул? – не поняла Верка.
– То есть умер… Ты лучше у матери спроси, куда она наш дом дела, который отец построил. А он ведь несколько миллионов стоил. Хватило бы, чтобы нам с тобой по отдельной квартире купить, и еще на жизнь осталось бы!..
– Мам! – заорала Верка. – Мам!.. Где ты там!!!
– Гав-гав! – поддержал Антип. Он жил в детской комнате и часами висел на дверной ручке.
Она появилась, большезадая, с плохо прокрашенными волосами и с подозрением в глазах:
– Ну чего тебе?
– А ты куда папусин дом дела? – поинтересовалась дочь.
– Какой дом?
– Который папуся построил для нас! Птичик говорит, что он несколько миллионов стоил! Я хочу отдельную квартиру!
Мать посмотрела на Анцифера глазами – гиперболоидами инженера Гарина, собираясь испепелить сына на месте.
– Что за разговоры! – наехала она.
Птичик улыбнулся:
– Да не страшно, мам. Давно уже! А дом ты, тетя Рая говорила, спустила на своего хорька Хабиба! Продала за копейки, так тебе кувыркаться с Хабибом хотелось! И Верка в тебя пошла! Хорошо, хоть она мужикам не платит!
– Да я тебя!..
Мать стала подпрыгивать на месте, но никто не понял, что это за ритуал такой новый.
– Ты чего, мам? – улыбнулась Верка. – Сейчас пол проломишь!
Она сделалась красной, и все продолжала подпрыгивать. Затем краснота перешла в бордовый окрас, спускающийся от лица к шее, от шеи к плечам.
– Ее замкнуло, – определила Верка. – Сейчас того!..
Анцифер поднялся со стула, подошел к матери и обнял ее:
– Ну успокойся, мам! Успокойся! Мы тебя все равно любим!
Тут и Верка подошла к матери и обняла ее крепко-крепко.
Неслышно из коридора нарисовался Соевый Батончик Иван Хабибович Оздем. Он втиснулся между братом и сестрой, крепко ухватив мать за подол.
Она перестала подпрыгивать и заплакала, да так горько, что омыла слезами всех своих детей. И столько от нее отошло несчастной жизни, что тела братьев и сестры покрылись мурашками и наполнились нервической энергией. Сначала Верка стала подпрыгивать, затем мать за старое принялась, а потом и Птичик с Соевым Батончиком не выдержали. Так они и подпрыгивали где-то с час, объединенные общим духом одной турецко-русской семьи.
А когда все успокоилось, она, вспотевшая и обессиленная, рухнула в кресло и вынесла приговор:
