Попутно я продолжал искать и священника, который согласился бы провести обряд экзорцизма. Наконец, в Балтиморе я нашел одного, он поверил моему рассказу и согласился изгнать демона. Ради его безопасности мы договорились, что он будет стоять на балконе, а мы с Цапом — внизу на улице. По ходу ритуала Цап хохотал до колик, а когда все закончилось, вломился в дом и сожрал священника. И тогда я понял, что найти девушку с подсвечниками — мой единственный шанс.
Мы с Цапом постоянно находились в пути, не задерживаясь нигде больше, чем на два-три дня. К счастью, в те времена еще не было компьютеров, которые могли бы отследить наш маршрут по жертвам Цапа. В каждом городке я добывал список ветеранов и отправлялся по домам, стучался во все двери и расспрашивал семьи. И это тянулось больше семидесяти лет. Вчера мне показалось, что я нашел того человека, которого искал. Выяснилось, что с Э начинается его среднее имя, и зовут его Дж. Эффром Эллиот. Я подумал, что удача, наконец, мне улыбнулась. Уже одно то, что он до сих пор жив, — удача. Я-то думал, что придется искать подсвечники у родственников в надежде, что кто-нибудь их помнит, а возможно, и хранит как наследство.
Я верил, что все скоро закончится. Но теперь Цап вышел из-под контроля, а вы не даете мне остановить его.
Август Рассол раскурил трубку и снова воспроизвел в памяти подробности рассказа Трэвиса. Он уже допил бутылку, вино придало мыслям ясность, смыв адреналин утреннего приключения.
— Было время, Трэвис, когда после такой истории я бы немедленно позвонил в психушку — чтобы приехали и забрали тебя. Но последние сутки реальность скачет на спине дракона, а я пытаюсь уцепиться за самый его кончик его хвоста.
— В каком это смысле? — спросил Трэвис.
— В том смысле, что я тебе верю. — Рассол поднялся с кресла и начал развязывать Трэвиса.
За спиной послышалось шарканье. Рассол обернулся. Через гостиную шел Джан Ген Джан — одно полотенце в цветочек он обмотал вокруг бедер, другое накрутил на голову. Он походил на черносливину в костюме Кармен Миранды.
— Я освежился и готов к пыткам, Август Рассол. — Джинн остановился, увидев, что Рассол развязывает демоновода. — Мы что — подвесим тварь к вершине высокого здания за пятки, пока он не заговорит?
— Полегче, Повелитель, — ответил Рассол.
Трэвис начал массировать руки, чтобы восстановилось кровообращение.
— Это кто? — спросил он.
— Это, — ответил Рассол, — Джан Ген Джан, Царь Джиннов.
— Джиннов — в смысле, тех, что из бутылок?
— Именно.
— Не верю.
— Ты не в том положении, чтобы сомневаться в существовании сверхъестественного, Трэвис. А кроме того, именно джинн рассказал мне, как тебя найти. Они с Цапом были знакомы за двадцать пять веков до твоего рождения.
Джан Ген Джан проворно подскочил к креслу и потряс узловатым пальцем перед самым носом Трэвиса:
— Говори, где спрятана Печать Соломона, или мы сунем твои гениталии в девятискоростной блендер с обратным ходом и пятилетней гарантией, не успеешь ты вымолвить слово «шазам»!
Бровь Рассола удивленно поднялась.
— Ты что — нашел в ванной каталог «Сиэрза»?
Джинн кивнул:
— Он полон множества прекрасных пыточных инструментов.
— Они нам не понадобятся. Трэвис сам пытается найти печать, чтобы отправить демона домой.
— Я же сказал вам, — подал голос Трэвис. — Я никогда не видел никакой Печати Соломона. Это миф. Я сотни раз читал о ней в книгах по магии, но всякий раз она описывалась по-разному. Мне кажется, ее придумали в Средневековье специально, чтобы книги по магии лучше продавались.
Джин зашипел на Трэвиса, и воздухе сверкнули голубые клинки дамасской стали:
— Ты лжешь! Ты не мог бы вызвать Цапа без печати.
Рассол поднял руку успокоить расходившегося джинна:
— Трэвис нашел заклинание в подсвечнике и вызвал демона. Печати он никогда не видел, но я думаю, что она была спрятана внутри, и он ее просто не заметил. Джан Ген Джан, а ты сам-то видел хоть раз Печать Соломона? Ее можно спрятать в подсвечнике?
— Во времена Соломона она была серебряным скипетром, — ответил джинн. — Возможно, из него и вышел бы подсвечник.
— Так вот, Трэвис считает, что обратное заклинание спрятано в другом подсвечнике, который он не открывал. Тот, кто об этом знает и владеет Печатью Соломона, знает и заклинание, дающее такую силу. Я бы на что угодно поспорил, что это так.
— Возможно — но возможно и то, что этот смуглый направляет нас по ложному следу.
— Не думаю, — ответил Рассол. — Мне кажется, ему хотелось во все это ввязываться не больше, чем мне. За семьдесят лет он так и не понял, что Цапа можно удержать силой воли.
— Так, значит, этот человек — умственно-отсталый!
— Э-эй! — возмутился Трэвис.
— Хватит! — рявкнул Рассол. — Пора браться за дело. Джан Ген Джан, марш одеваться.
Джинн беспрекословно вышел из комнаты, а Рассол снова повернулся к Трэвису.
— Мне кажется, ты нашел ту женщину, которую искал. Аманда вышла замуж за Эффрома Эллиота, как только тот вернулся с Первой Мировой. Каждый год в годовщину свадьбы местная газета печатает их портрет — ну, знаешь, с подписью вроде «А говорили, что это ненадолго». Как только повелитель соберется, мы съездим туда и поглядим, нельзя ли взять у них эти подсвечники — если они сохранились у Аманды. Но ты должен пообещать, что не станешь от нас убегать.
— Обещаю, — ответил Трэвис. — Но сначала, мне кажется, нужно вернуться в дом Дженни — подготовиться к возвращению Цапа.
— Я хочу, чтобы Дженни ты выбросил из головы, Трэвис, — ответил Рассол. — Только так ты сможешь вновь обрести власть над демоном. Но сначала я должен тебе кое-что сообщить о Дженни.
— Я знаю — она замужем.
— Дело не в этом. Она — внучка Аманды.
Прежде Эффром никогда не умирал, а потому не очень понимал, что от него сейчас требуется. Несправедливо, что человеку в его возрасте приходится приспосабливаться к новым и непростым ситуациям. Но жизнь редко бывает справедливой, поэтому логично предположить, что и смерть справедливостью не грешит. Уже не в первый раз Эффрома подмывало потребовать к ответу Самого Главного. Правда, раньше ему это не удавалось — ни на почте, ни в Управлении автомобильного транспорта, ни при возврате бракованного товара в универмаге. Может, хоть здесь выйдет?
Но здесь — это где?
Эффром слышал голоса — хороший признак. Здесь тепло, но не жарко — тоже совсем неплохо. Он принюхался — и парами серы не пахнет (в Библии их назвали бы «зловонием»). Еще один хороший знак. Должно быть, он все же выкарабкался. Эффром быстро подвел итог жизни: хороший отец, хороший муж, ответственный работник, хоть и не шибко преданный своему делу. Ладно, в картах он жульничал, но вечность все же — несопоставимо долгое наказание за подтасовку тузов в колоде.
Эффром открыл глаза.
Он всегда представлял себе небеса несколько просторнее и светлее. А тут похоже на комнату в хижине. Потом он заметил женщину. Она была одета в трико радужной расцветки. Ее черные, как вороново крыло, волосы спускались до пояса.
Рай? — подумал Эффром.
Женщина разговаривала по телефону. Не небесах есть телефоны? А почему бы и нет?
Он попытался сесть и понял, что привязан к кровати.
Это еще зачем? Неужели все-таки ад?
— Так где же я? — громко потребовал он ответа.
Женщина прикрыла трубку ладонью и обернулась:
— Скажите что-нибудь своей жене — пусть знает, что с вами все в порядке.
— Ничего со мной не в порядке. Я умер и не знаю, где нахожусь.
Женщина снова заговорила в трубку:
— Вот видите, миссис Эллиот, ваш муж в безопасности. И останется в безопасности, если только вы исполните все мои инструкции. — Она снова прикрыла трубку: — Она говорит, что не знает ни о каких заклинаниях.
Эффром услышал грубый мужской голос — но в хижине больше никого не было.
— Она лжет, — произнес грубый голос.
— Не думаю — она плачет.
— Спроси ее о Трэвисе, — велел голос.
Женщина спросила в трубку:
— Миссис Эллиот, вы знаете человека по имени Трэвис? — Секунду она послушала, потом прижала трубку к груди. — Говорит, что не знает.
— Это могло быть очень и очень давно, — произнес голос.
Эффром тщетно пытался разглядеть, кто говорит.
— Подумайте, — сказала женщина. — Вы могли знать его очень и очень давно.
Она выслушала ответ, кивнула и улыбнулась. Эффром уставился в тот угол, куда она при этом посмотрела. Кому, к чертовой матери, она там кивает?
— Он давал вам что-нибудь? — Женщина послушала. — Подсвечники?
— Бинго! — сказал голос.
— Да, — продолжала женщина. — Принесите подсвечники сюда, и вашего мужа отпустят в целости и сохранности. И никому об этом не говорите, миссис Эллиот. Пятнадцать минут.
