Зал постепенно пустел. Трентон помолчал и продолжал свою лекцию:
— А подлинное ли они видят зрелище или подстроенное — дело второе. В этих случаях легко уговорить себя. Возьмите театр ужасов, возьмите фильмы Хичкока или Поланского — это актеры, съемки, а люди в зале кричат от страха и падают в обморок. И, наконец, не последнее дело эротика. Видеть на сцене могучих мужчин, избивающих друг друга, — какая женщина этого не любит! Ведь это те же рыцарские турниры средневековья, только перенесенные в наши дни. Теперь в кэтче участвуют и женщины. Мужчины приходят посмотреть на молодые, здоровые тела, принимающие разные позы, которые... дополняет их извращенная фантазия. Вы удовлетворены моим объяснением, мистер Олег?
— На сто процентов, — сказал Рудин. Он поднялся. Трентон, казалось, был разочарован, что спора не получилось. На следующий день он пригласил Рудина в «Трентон-клуб», Рудин повел себя неожиданно. На тренировки кэтчистов он взирал без всякого интереса, даже
зевнул украдкой. Так же он отнесся к урокам, которые японские учителя преподносили своей худосочной аудитории. Рудин скривил рот в улыбке и посмотрел на Трентона таким взглядом, что стало ясно: он отлично понимает, кто и кого здесь околпачивает, но никакого сочувствия к околпачиваемым не испытывает. Зато в зале, где тренировались профессиональные боксеры и дзюдоисты, он застрял надолго и засыпал тренеров таким количеством вопросов, что те не успевали отвечать. При этом, к удивлению Трентона, сам обнаружил солидные знания в области американской методики тренировок.
То, что Монастырский не обманул и прислал действительно великолепного тренера, дальнейших подтверждений не требовало. Прогресс трентоновских самбистов в результате занятий Рудина был поразительным.
И наступил момент, когда Трентон решил устроить своим подопечным боевой экзамен. Он пригласил на международный турнир по борьбе самбо в Сан-Диего команды Испании, Японии и Монголии. При этом он сделал жест — извинился перед советской федерацией, что не послал приглашения, объяснив это превосходством советских самбистов, что лишило бы турнир интереса.
За две недели до начала турнира Трентон пригласил Рудина к себе домой. Были приглашены также Боб, О'Коннор, несколько работников и тренеров из университетского спортивного клуба, красивые молодые женщины неопределенного амплуа.
В прилегающей к вилле роще, освещенной скрытыми в листве гирляндами цветных лампочек, жарились на огне шашлыки, стояли на столах бесчисленные бутылки с крепкими напитками и банки с пивом.
Легкий океанский ветерок колыхал листву, откуда-то из скрытых репродукторов доносилась негромкая музыка. Скользили тени одетых в белые смокинги официантов. Рудина встретили с распростертыми объятиями, каждый норовил подойти поздравить с успехом его учеников. Зная, что Рудин не пьет, Трентон применил новое, хоть и старое как мир оружие. Приглашенные красотки одна за другой, будто выполняя строго намеченный график, подходили к Рудину и пробовали на нем свои чары.
Одинаково безуспешно.
Рудин был не очень опытен в общении с этим чуждым ему миром, но понимал: что-то готовится, будет обработка.
И действительно, в какой-то момент Трентон под предлогом показать ему парк увел Рудина в уединенную беседку.
- Как вам нравится у нас в Штатах? — поинтересовался он.
- Нравится, — искренне заверил Рудин, — красивые города, приятные люди. Мне кажется, у нас, русских, с американцами много общего в характере.
- Вот-вот, — обрадовался Трентон, — и я так считаю.
Последовала длинная тирада о традиционной дружбе между обоими народами, о неразумности иных политиков, способных ради личных интересов, например предвыборной кампании, ставить эту дружбу под угрозу. Или этот дурацкий бойкот.
- Поверьте, мистер Олег, — доверительно понизив голос, говорил Трентон, — мы простые американские спортсмены возмущены бойкотом. Мы...
- Почему же вы не возмущаетесь вслух, мистер Трентон?— спросил Рудин.— У вас же свободное, как я слышал, волеизъявление.
—Вы правы, но жизнь не так проста. Имеется сложное сплетение взаимных интересов, финансовых вопросов. Если я, руководитель одного из крупнейших спортивных клубов, открыто выскажусь против бойкота, я могу лишиться финансовой поддержки. Клуб захиреет, многие
атлеты потеряют возможность заниматься спортом. Кому это нужно? Кто от этого пострадает в первую очередь? Спорт! В процветании которого мы с вами оба заинтересованы. Простые спортсмены. Так, может, лучше пожертвовать интересами кучки элитарных чемпионов? Видите.
Все надо взвесить. Не все так просто..
- Действительно, — усмехнулся Рудин, — как у нас говорят, без фляжки виски не разберешься. А может, мистер Трентон, не только и не столько рядовые спортсмены пострадают, сколько вы, руководители? А?
- Ха-ха! — Трентон рассыпал в ночи стекляшки своего странного смеха. — Ехидный вы человек, мистер Олег! Что ж, врать не буду, мы тоже можем потерять кое-какие доходы. Но главное, — он стал серьезным, — все же для нас — простые люди. Поверьте. Однако в душе, — добавил Трентон горестно, — мы все против бойкота. Впрочем, нам с вами печалиться особенно нечего: мыто — самбисты, а борьба самбо пока, к сожалению, не входит в олимпийскую программу. Не понимаю, почему ваши не добились включения ее в программу Московской! Уж поверьте, в Лос-Анджелесскую олимпиаду самбо войдет. Радуйтесь! Но для этого нам с вами, всем энтузиастам придется поработать.
- Вы правы, придется поработать, — задумчиво покачал головой Рудин.
- Я тут прикинул,— озабоченно заговорил Трентон, — наметил план. Уже сейчас можно многое сделать.
- Например? — насторожился Рудин.
- Вот смотрите, если борьба самбо войдет в программу Олимпиады восемьдесят четвертого года, думаю, нет сомнения, что самбо начнут развивать во всех странах, да еще как.
- Безусловно, — согласился Рудин.
Они вышли на открытую поляну, откуда открывался сказочный вид. Внизу сверкал бесчисленными огнями центр Сан-Диего, прибрежные отели, рестораны, мелькали, плясали, искрились красные, золотые, зеленые, желтые огни реклам. Океан уходил в бесконечность. Будто гигантская рыбина трудно дышит серебристо-чешуйчатыми боками, плескал тихие в этот вечер воды освещенный луной океан.
Одуряюще пахли магнолии, незнакомые цветы, южная хвоя.
- Включение борьбы самбо в нашу Олимпиаду в значительной мере зависит, разумеется, от оргкомитета, от Олимпийского комитета США, от американской спортивной общественности. Так?
- Допустим,— осторожно согласился Рудин, он еще не понимал, в чем подвох.
- И американская спортивная общественность скажет свое слово, можете не сомневаться. В том числе и мы, руководители...
- Как сказали в вопросе бойкота, — не удержался Рудин и тут же подосадовал на себя: что он сюда приехал политическими спорами заниматься? Сейчас Трентон обрушится на него с упреками. Эх...
К его немалому удивлению, произошло обратное. Трентон ухватился за последние слова Рудина.
—Вот именно! — горячо заговорил он. — Вы совершенно правы, мистер Олег! Почему американские спортивные руководители, хотя, мы конечно, возмущены, —поспешил он оговориться, — проявляют некоторую пассивность в борьбе с бойкотом? Хотите, я вам раскрою тайну? Да потому, что мало радости проигрывать. А мы в Москве в лучшем случае заняли бы третье место, а то и четвертое. Знаете, как ФРГ выросла! Поэтому если в борьбе самбо американцы будут одерживать победы, то включение ее в олимпийскую программу у нас поддержат.
- Прекрасно, — заметил Рудин.
- Конечно, но надо, чтобы американские самбисты одерживали эти победы.
—У них для этого есть все данные, — убежденно подтвердил советский тренер.
—Не сомневаюсь, что с вашей помощью они их добьются.
—Сделаю, что смогу, — сказал Рудин и удивился про себя: вся эта болтовня, чтобы подстегнуть его в работе? Где ж подвох? Видимо, он уже начал перебарщивать со своей бдительностью.
- Вы делаете очень много, вы просто замечательно работаете. Наши самбисты растут на глазах. На предстоящем турнире они наверняка победят.
- Как сказать... — осторожно заметил Рудин. — Конечно, прогресс есть, и думаю, что у японцев ваши выиграют: японцы сейчас переживают кризис. Монголам проиграют, а вот насчет испанцев трудно сказать: они очень сильны.
- Наша победа целиком зависит от вас, дорогой мистер Олег...
- Я же сказал: сделаю, что могу, — нахмурившись, перебил Рудин.
—Вы меня не поняли, — мягко поправил Трентон. — Как тренер вы уже все сделали. Но не забудьте, что вы и главный судья турнира. Вы же знаете, это мое предложение. Я направил письма и испанцам, и монголам, и японцам и уже получил ответ. Все согласны.
«Так вот в чем дело! — подумал Рудин. — Наконец выяснилось. А я-то гадал...» Вслух он сказал:
