– Поздравляю, – мило улыбаюсь в ответ и спрашиваю Ульяну, что новенького в ее жизни?
– Книжку думаю написать, – Ульяна растягивает слова, не отрывая глаз от косы будущей невесты, – под названием «Мои любимые брюнетки».
– Здорово, – не теряется девушка с косой, глядя в спину удаляющейся Ульяне.
– Красивый костюм, – хвалю девушкин наряд и улыбаюсь ободряюще, так и не вспомнив ее имени.
– Да. Спасибо. – Она уже не смотрит вслед Ульяне, а довольно улыбается. – Между прочим, «Снежная Королева». Представляешь?
Представляю.
Разворачиваюсь и иду к своему столику, оставив ее посередине зала. Наедине с ее свадьбой, косой и «Снежной Королевой».
Возвращаюсь за столик.
Ляльке принесли вино и артишоки. Регина с Мариной Сми по очереди примеряют новое Лялькино кольцо.
– Девочки! – назидательно вещает Лялька. – Надо пить вино. От него трезвый ум и ясные мысли.
– Лично я предпочитаю трезвые мысли, – возражает Катя. – Кстати, вот одна из них: мы давно не пили за нашу подругу, а она все-таки уезжает!
Мы опять пьем за мой отъезд.
– А я тебе даже завидую! – шепчет Регина мне на ухо. – Я бы тоже хотела вот так: все бросить! Ради любимого. А он, кстати, тебе этого никогда не забудет. Всю жизнь будет благодарен. – И продолжает на весь зал: – Девочки, да они потрясающая пара! И оба такие талантливые!
– А тебе кто кольцо-то подарил? – интересуется Катя у Ляльки. – Где еще такие богатыри водятся?
Лялька хохочет:
– Да вы не поверите!
– Ну, рассказывай! – торопим мы. – Не интригуй!
– Это один молодой человек… – Лялька, широко улыбаясь, обводит нас таинственным взглядом, – очень молодой…
Она снова хохочет.
– Я ее сейчас застрелю, – рычит Катя.
– Нет, застрелить меня могла бы Чернова! – Лялька захлебывается смехом
– Еще одну бутылочку? – интересуется официант. – «Benefizio»?
– Ляль, что ты имеешь в виду? – Мы все чувствуем неладное.
Лялька кивает официанту.
– А что такого? Девочки, зачем так на меня смотреть? Он все-таки совершеннолетний.
– Ляль, ты это серьезно? – Мой голос звучит угрожающе тихо, как предсмертные реплики главных героев в финальных кадрах американских триллеров.
– Слушайте, я вам больше вообще ничего не расскажу! – Ляля возмущена и почти обижена.
– Ляля, ты – дура? – кричит Катя. – Ты дура?!
Сидящие за соседними столиками оборачиваются. Тапер-итальянец бодро улыбается.
– Подумаешь! Что такого-то? – Ляля кричит в ответ.
– Да ты знаешь, – Катя вскакивает со стула и орет на весь ресторан, хостес столпились у входа, официанты замерли, только тапер продолжает наигрывать что-то веселенькое, – …ты знаешь, что…
– Катя! – я тоже кричу.
– Все нормально, – Регина улыбается окружающим.
– Что? – недоуменно спрашивает Катя. Она уже не орет, но все еще продолжает стоять.
– Не надо, – прошу я.
– Почему? – Катя почти плачет.
– Да что у вас происходит? – Ляля тоже готова разрыдаться.
– Не надо, – повторяю я. – Чернова бы не хотела.
Чернова бы не хотела, чтобы Лялька знала, что ее сын хотел умереть. Из-за нее, из-за Ляльки. Так казалось матери шестилетнего Антона.
– Я пошла. – Лялька встала. – Не открывайте бутылку, – сказала официанту. – Заплатишь за меня? – попросила меня.
Я кивнула.
Остальные молчали.
– Может, счет попросим? – предложила Марина.
– Уже оплачено, – сообщил официант. – Заплатил тот мужчина, что сидел здесь в начале вечера.
– Зря мы эту дуру отпустили, – сказала Катя на улице.
Мы стояли у входа в ресторан, шубы нараспашку.
Многочисленные охранники грелись, подпрыгивая у своих машин.
– Успокойся, – обняла ее Регина. – Зато мне обещали перезвонить насчет твоей журналистки.
– Убью, – пообещала Катя.
Наконец-то вышла Марина.
– Я шапку искала, – объяснила она, – не нашла. Наверное, без шапки приехала.
– Девочки, так есть хочется… – протянула Регина. – Давайте в «Пушкин» поедем?
– Ура! Бефстроганов и салат оливье! – завопила Катя.
Мы с трудом уместились все в одну машину.
В «Пушкине» было по-утреннему людно. Кто-то заказывал дайджестив, кто-то яичницу.
Катя попросила двойную порцию жареной картошки.
Регина – винегрет и шесть пирожков.
Я – борщ..
А Марина ела со всех тарелок сразу.
– Мой, наверное, – сказала Регина, когда пикнул ее телефон, – не выдержал, эсэмэску прислал.
Она доела винегрет, шесть пирожков и только после этого прочитала SMS. По ее лицу мы поняли, что она перечитала текст несколько раз.
– Это что, ты сливала для желтой прессы информацию про Катю?
Регина обращалась к Марине.
– Что? – не поняла Катя.
Марина покраснела. И тут же расплакалась.
– Я давно хотела сказать, – всхлипывала она, – но я не виновата.
– Что это происходит-то? – Катя отодвинула тарелку.
– Я не виновата, – повторяла Марина. – Просто я хотела, чтобы они написали про меня. Ну, про нас, про ребенка. Чтобы он перестал делать вид, что живет с Василисой, представляете, каково…
– Короче! – Катя напряглась.
– Они просто мне фотографию показали. И спросили, не знаю ли я, кто эта девушка, ну… то есть ты… а я-то и понятия не имела, что у вас роман… Кать, прости меня, я думала, ты дурачилась просто – сфотографировалась…
– Марина… – Мы не верили своим ушам.
– Да не знала я! Верьте мне, я сама уже измучилась с этой историей! Не знала, правда…
– Может, выпьем? – мрачно предложила Катя.
– Нет, я – домой, – решительно сказала Регина.
– Если хочешь, я с тобой выпью… – тихо предложила Марина.
Катя долго смотрела на нее оценивающим взглядом.
– Ну, давай, – в конце концов согласилась она.
Я уехала вместе с Региной.
Мне тоже захотелось домой. К Александру.
Весна в этом году была ранней. Снег лежал черными грязными лохмотьями. Земля острым кадыком выглядывала из растаявших сугробов, а звезды вздрагивали и замирали в небе.
Я сидела в машине, не включая музыку, и представляла, как Александр стоит у окна в своей квартире.
Он смотрит на звезды и иногда на дорогу.
Он по мне ужасно соскучился.
Он меня ждет.
У подъезда стояла машина ее бывшего мужа. Он медленно шел ей навстречу. Она отметила, что рядом с ней нет охранников.
Охранник доставал из машины пакеты. Ей стало страшно.
Не так страшно, когда кричишь, а так страшно, когда кричать не можешь. Ей это иногда снилось: она хочет закричать от испуга и позвать на помощь, она открывает рот – и ни одного звука не вырывается из груди. От ужаса она обычно просыпалась.
Охранник выронил пакет и бросился к ней.
Она увидела пистолет и уже не смогла оторвать от него глаз.
В руках бывшего мужа.
Она все-таки закричала.
Выстрел был громче.
Но не страшнее, чем ее страх.
С этим ничто не могло сравниться.
Ничто.
Охранник долго бил ногами ее бывшего мужа, пока второй безнадежно суетился около ее тела.
В это время Катя рассказывала Марине, какой счастливой была ее супружеская жизнь. Марина кивала и улыбалась.
В это время Регинин молодой человек устраивал ей скандал, обзывая алкоголичкой. А Регина выбрасывала его веши в окно.
В это время Чернова сидела на своей кухне, уткнувшись взглядом в темное окно, а ее муж стоял в трусах перед пенящейся ванной, сосредоточенно глядя на воду – так, словно пересчитывал мыльные пузыри.
В это время следователь Николай сидел за столом, усеянным журнальными портретами известной писательницы. «Она все-таки фрукт!» – твердил он. А домработница Ира колотила в закрытую дверь комнаты, обзывая его «психом» и «шизофреником».
В это время Алик на железнодорожной станции Берлин-Зоо выяснил, что поезд № 014, следующий в Москву – общее время в пути 1 день 4 часа и 12 минут, – ходит только до 6 декабря.
