Вдруг слух прошел: секретарша за деньгами ушла. Ребята выскакивают из курилки: точно‚ ушла! А следом за ней начальник по коридору бежит. Раз бежит‚ значит директор вызывает. К директору он всегда спешит‚ боится опоздать‚ хоть и вредно бегать для его здоровья. Очень печальная картина: бежит по территории завода пожилой человек‚ прижимает к груди папку с чертежами‚ задыхается‚ кашляет на бегу. Директора боятся все. Бывший токарь‚ бывший мастер‚ бывший начальник цеха‚ держит завод в кулаке и со всеми подчиненными разговаривает на "ты". "Если каждого на "вы" называть‚ план не выполним. План на "вы" не выполняют". К директору всегда бегом‚ а к главному инженеру – шагом. Главный тоже кричит‚ да у него крик не тот. Директора боятся все‚ главного инженера – никто. Опытные люди уверяют‚ что так оно везде. Один сильный‚ другой слабый. То ли сильный не хочет при себе сильного держать‚ то ли не так много их у нас‚ сильных‚ чтобы густо было. А может‚ это природа такое предохранение устроила: ежели кругом полно будет сильных‚ куда же нам‚ слабым‚ деваться?
Ребята бегут к телефону‚ Саша Терновский дрожащей рукой набирает номер. Есть! Кадровик на месте. "С вас причитается. Можете переходить". – "Правда?.." – "Стану я врать. Вас троих на тысячу пятьсот‚ Колчину – на тысячу двести". – "Это еще почему?" – "А потому..." Больно надо ему объяснять. Колчина – женщина‚ работник не аховый: пойдут декреты‚ бюллетени по уходу за ребенком‚ фокусы разные. "Согласны?" – "Не согласны!" – "А вы подумайте‚ подумайте‚ – искушает кадровик. – Тысяча пятьсот на улице не валяется. У меня у самого – меньше". – "Всем одинаково‚ – режет Саша. – Тогда пойдем". – "Хе-хе... Можно и одинаково. Всем‚ как ей". – "Всё! Не сговорились". – "Стал бы я уговаривать... – обижается кадровик. – Люди позарез нужны". – "Вот и берите". – "Нет". – "Нет – не надо".
Саша тихонько кладет трубку‚ поворачивается к остальным.
– Ну?
– Дайте закурить.
– Чего он сказал?
– Закурить дайте.
Поднимаются по лестнице к чердачной двери‚ забиваются в темный угол‚ садятся на любимую батарею‚ синий дым мягкими волнами бьется о стены. Всё. Круг замкнулся. С чего начали‚ тем и закончили.
Как бедному жениться‚ так ночь коротка.
11
– Ну, мужики‚ чего делать будем?
– А что тут поделаешь? Пока было можно‚ мы шли.
– Надо другое место искать.
– Искать надо‚ а где его найдешь?
Саше неловко. Не посоветовался‚ решил за всех: а если ей и в другом месте меньше дадут‚ что же им‚ до пенсии тут сидеть?
– Знаете‚ мальчики‚ пойду-ка я на тысячу двести.
– Перестань!
– Он на это и рассчитывает.
– Еще позвонит‚ сам предложит. Им люди позарез нужны.
– Люди им‚ может‚ и нужны‚ да только не я.
– Ладно прибедняться-то. Себя не похвалишь – никто не похвалит.
Толя – неудачник. Ему всегда не везет‚ но это тот редкий случай‚ когда страдают не от него‚ а он от других. Всё так перемешалось на белом свете – не поймешь теперь‚ кто от кого страдает.
– Звоните‚ мальчики. Звоните‚ пока не поздно.
– Я пас.
– Я тоже.
– А я и звонить не умею.
Снизу крик:
– Эй‚ вы! К телефону.
– Кого?
– Любого.
– Ну! – захлебывается Саша. – Ну!.. Сейчас он у нас на коленках поползает...
Кубарем вниз‚ бегом по залу: весь отдел смотрит‚ а им наплевать. "Алло!" – "Надумали?" – спрашивает кадровик. "Кто? Мы?" – "Нет‚ я... Мне думать нечего". – "Нам тоже". – "Как знаете. Но через неделю у нас будет под завязку". И тут голос в трубке: "Я согласна". Это Рита. Из кабинета директора‚ по параллельному телефону. "Вы слышите? Я согласна". – "Ну и чудненько. Категорически одобряю. Подавайте заявления".
Вот и всё. Вот и свершилось. Остался‚ конечно‚ осадок‚ но осадок пройдет. Достают сигареты‚ закуривают‚ в глаза друг другу не смотрят. Сбоку на стуле робко примостился парень‚ чистенький‚ отутюженный‚ с блестящим институтским значком. Не иначе‚ мама на работу собирала.
– Новенький?
– Новенький.
– Специалист?
– Вроде бы.
– По распределению?
– Ага. А вы что‚ уходите?
– Уходим‚ дорогой‚ уходим.
– А почему?
Смотрят молодые инженеры и улыбаются. Улыбаются и хохочут. Хлопают по спине‚ ржут от восторга‚ всхлипывают до слез. Нервный припадок. Скоро пройдет. А впереди перемены. Впереди новые и лучшие времена. Как будто до этого ничего и не было. Как будто была не жизнь‚ а предисловие к ней. Длинное‚ затянувшееся предисловие‚ которое‚ наконец-то‚ позади‚ и жизнь‚ прекрасная жизнь ждет их на следующей странице.
Четыре молодых инженера за одним столом дружно пишут заявления об уходе.
Надежда – хороший завтрак‚ но плохой ужин.
– Ты готов?
– Я готов.
– Побежали...
Сто сорок четыре ступеньки: через две – через две – через три; бегом к остановке: автобус отходит – отходит – отходит; лестница вниз – подземный переход – переход – переход – лестница наверх; горохом по эскалатору – "Стойте справа‚ проходите слева": справа идут‚ слева бегут; броском в вагон – по ногам – по ногам – по ногам: "Куда прете? Дайте сойти... Дайте сойти! Дайте..."; из вагона на переход: два эскалатора вниз – один вверх: когда надо вверх‚ они вниз‚ когда надо вниз‚ они вверх; с перехода снова в вагон: враг тот‚ кого мы толкаем в спину‚ и тот‚ кто толкает в спину нас ("А этот медленно... А этот очень уж медленно... А этот нарочно медленно‚ сволочь!.."); с эскалатора на трамвай: стоим на остановке‚ от нетерпения перебираем ногами: "Ну‚ где же он? Где же он? Где?.."; с трамвая бегом – сомкнутыми колоннами – колоннами – колоннами: шаг в шаг – вдох-выдох – вдох-выдох‚ – мелким‚ жадными глотками‚ – выдох – выдох – выдох – вдох; дверь в проходной: тах! – трах! – еще – еще – турникеты крыльчатками насосов сосут – сосут – сосут: утром туда‚ вечером обратно – туда-обратно – туда-обратно – туда-обратно: "Дай ответ... Не дает ответа!" Гипнотизеры теряют квалификацию: не выходит‚ не получается‚ не засыпают: человек сидит‚ а внутри всё бежит; экскурсоводы сбиваются с ног: "Слева Мане‚ справа Моне‚ слева Ван-Дейк‚ справа Ван-Гог‚ слева импрессионизм‚ справа реализм‚ позади абстракционизм": не дожили классики до такого издевательства‚ не добежали; катки для трамбовки асфальта простаивают: не идут шоферы‚ не нанимаются – кто может выдержать такие скорости? никто уже не может. Бегуны – а не бегуны? – опрокинули физиологию: человек-жираф‚ человек-страус‚ человек-гепард‚ "Человек – это звучит гордо!"; кофе двойными порциями‚ чтобы подтолкнуть‚ подстегнуть‚ угнаться и не отстать: растворимое‚ моментально растворимое‚ Бразилия может спать спокойно: мы не подведем‚ мы всё выпьем; утром – кофеин‚ вечером – андаксин‚ триоксазин‚ димедрол‚ элениум: к ночи‚ на сон грядущий‚ чтобы из сверхвозбужденного состояния перейти в обычное‚ возбужденное; нервные клетки не восстанавливаются – люди обратно не возвращаются ("Все умирают и умирают... Хоть бы кто-нибудь когда-нибудь воскрес!") – станции Отрадное‚ Немчиновка и Баковка поезд проследует без остановок – "Если вы потеряли друг друга‚ встречайтесь в центре ГУМа‚ у фонтана" – "У нас в Харькове строят подземный переход‚ и мы тоже скоро будем иметь эту жизнь" – туда-обратно – туда-обратно – туда-обратно – утром туда‚ вечером обратно – колоннами – колоннами – сомкнутыми колоннами‚ – а насосы сосут и сосут‚ а в колоннах бегут и бегут‚ чтобы однажды вынырнуть из толпы‚ отдышаться‚ обалдело завертеть головой: "Какое у нас сегодня число? Год какой?" – и снова нырнуть на несколько лет...
Вдруг шум... Вой сирены... Визг тормозов...
Шприц...
Битое стекло в ватке...
Развороченная постель...
Одеяло на полу...
Невыносимо тоскливый‚ душный запах лекарств...
И вот уже из окна смотрит на улицу больной. Пристально. Не мигая. Мудро и отстраненно. Болезнь – это остановка с разбега‚ удар о стену. Машина уже лежит‚ но колеса еще крутятся...
– Хоботков?
– Да-да.
– Константин Сергеевич?
– Он самый.
– Что с вами?
– Ничего. Спасибо. Теперь лучше.
– Поправляетесь?
– Пытаюсь.
– Получается?
– Не очень.
– Возрастное?
– Ну‚ что вы...
– Хроническое?
– Наверно.
– Чем лечитесь?
– Думаю. Учусь думать.
Каждый раз в конце декабря к нам приходит завхоз и выдает новый‚ перехваченный цветной бандеролькой настольный календарь. Мы разрываем бандерольку‚ берем в руки год непрожитого еще времени‚ и его вещественность потрясает‚ выбивает из привычного ритма привычных мыслей‚ облачко неделового раздумья набегает на лицо. Пауза. Короткая пауза. А потом мы выбрасываем старый календарь‚ берем новый и перекладываем справа налево первый листок. И всё. И конец. Стоит только начать. Из вагона на переход – с эскалатора в трамвай – с трамвая бегом – лестница наверх – лестница вниз – по ногам – по ногам – по ногам... Это как двадцать второе июня‚ когда день начинает уменьшаться. Еще впереди всё лето‚ впереди земляника‚ грибы и яблоки‚ купание и отпуск‚ но день уже короче и зима ближе. Сомкнутыми колоннами – колоннами – колоннами – шаг в шаг – вдох-выдох – выдох – выдох – выдох – выдох – вдох... И так до конца декабря‚ когда приходит завхоз – распорядитель времени‚ выдает очередные триста шестьдесят пять талонов на жизнь‚ и облачко неделового раздумья набегает на лицо. Остановка. Тайм-аут. Привычные мысли спотыкаются на укатанных извилинах. И снова – дальше. Дальше – дальше – дальше... Куда? В какую сторону? Думать некогда. Задумаешься – отстанешь. Но всё-таки куда же? Дальше!
