Ознакомительная версия.
— Она не испытывает ненависти к тебе, — тихо возразил Оливер. — Она очень любит тебя.
— Мне безразлично, что она говорит.
— Но она боится тебя…
— Не верь ей. Не верь ни одному ее слову. — Его слова звучали очень по-взрослому.
— И только потому, что она боится тебя, — Оливер говорил без всякой надежды, стараясь исчерпать все возможные аргументы, — именно поэтому она не хочет, чтобы ты ехал с нами домой. Она не хочет жить с тобой в одном доме.
На несколько мгновений Оливеру казалось, что сын разрыдается. Он склонил голову и отрывистыми движениями тер руки о колени. Но потом он поднял глаза и прямо посмотрел на Оливера.
— Ладно, — наконец сказал он. — Я все равно еду в школу.
— Дело не в этом, — настаивал Оливер. — Она вообще не хочет видеть тебя, никогда. Она не хочет, чтобы ты приезжал в наш дом. Ни на Рождество. Ни на праздники. Никогда.
— О, — голос ребенка прозвучал так слабо, что Оливер, не мог точно сказать, действительно ли Тони произнес что-то. — А почему бы тебе не сказать: «Это мой дом. И я буду принимать кого захочу».
— Тогда она уйдет от меня, — поникшим голосом сказал Оливер. -Сегодня же.
— О, — Тони испытующе глядел на отца. — А ты не хочешь, чтобы она ушла?
— Думаю, что нет.
— Почему?
Оливер вздохнул, произнося эти слова он не глядел на Тони, его глаза были устремлены на голубое небо, в котором витало холодное предчувствие осени.
— Непросто объяснить тринадцатилетнему мальчику, что такое… Семейная жизнь. Насколько мужчина и женщина становятся зависимыми друг от друга. Я просчитался, недооценил это сам. Ты понимаешь, что это значит? Тони задумался, потом кивнул.
— Да, ты считал, что это так, а оказалось, что все наоборот.
— Что-то в этом роде, — подтвердил Оливер. — Выяснилось, что я ошибался.
— Ладно, — глухим дерзким тоном сказал мальчик. — Что от меня требуется?
— Решай сам, Тони. Скажи только слово, и я позову маму сюда и объявлю ей, что ты остаешься со мной. Мы попрощаемся с ней и положим конец всему этому.
Губы Тони задрожали.
— И как ты потом будешь жить?
— Я… Я буду умирать, Тони, — сказал Оливер откровенно.
— А если я скажу, что ухожу из дому.
— Я повезу тебя домой, подготовлю к школе и вернусь за мамой. -Оливер не отрывал глаз от холодного неба над головой сына. — Я буду навещать тебя на каникулах, летом мы сможем путешествовать вместе в горы, в Канаду, может даже в Европу.
— Но я никогда не смогу приехать домой? — спросил Тони как человек, заглядывающий в окошко кассы, задавая самые разнообразные вопросы, чтобы наверняка убедиться в том, что он садится на правильный поезд.
— Не сможешь, — прошептал Оливер. — По крайней мере долгое время.
— Никогда? — резко переспросил Тони.
— Ну, год или два… — нерешительно отвечал отец. — Сейчас твоя мать в истерике, но со временем, я уверен…
— Ладно! — Тони повернулся спиной к отцу. — Мне наплевать.
— Что ты имеешь в виду? — Оливер встал и подошел к ребенку сзади, но не осмеливался прикоснуться к нему.
— Позови ее сюда. Скажи, что ты возвратишься за ней.
— Ты уверен?
Тони резким движением повернулся к отцу и устремил на него взгляд полный горечи.
— Разве не этого ты добиваешься?
— Это только тебе решать, Тони.
Тони потерял контроль над собой и сорвался на крик.
— Разве не этого ты добиваешься?
— Да, Тони, — прошептал Оливер. — Этого я добиваюсь.
— Хорошо, — отчаянно сдался Тони. — Так чего мы ждем? — Он подбежал к двери, распахнул ее рывком и крикнул в пустоту дома:
— Мамочка! Мамочка! — Затем, повернувшись к отцу, он бросил: — Сам говори с ней. — Быстрыми суетливыми движениями, трясущимися руками Тони начал собирать свои чемоданы и сумки. — Я хочу отнести это в машину!
— Подожди. — Оливер протянул руку, чтобы задержать его. — Ты должен попрощаться. Ты не можешь так уйти. Может, в последнюю минуту она передумает…
— Я не желаю, чтобы кто-то передумывал, — крикнул Тони. — Где мой телескоп?
Дверь отворилась, и Люси появилась на крыльце. Она выглядела очень бледной, но совершенно спокойной, она переводила взгляд с мужа на сына и обратно.
— Оливер… — начала она.
— Я увожу сейчас Тони, — Оливер пытался говорить небрежно, как будто о чем-то само собой разумеющемся. — Я позвоню тебе. Я приеду за тобой где-то на следующей неделе.
Люси кивнула не спуская глаз с Тони.
— А теперь можем отправляться, — сказал Оливер с напускной веселостью. — Теперь уже достаточно поздно. Тони, это твои вещи? — И он кивнул в сторону двух чемоданов. — Да, — ответил мальчик. Он старательно избегал встречаться глазами с матерью, собирая по крыльцу свои вещи — биту, телескоп, удочку. — Я сам понесу это.
Оливер поднял два чемодана.
— Я жду тебя в машине. — Слова получились скомканными и сдавленными. Он попытался что-то сказать Люси, но не смог. Быстрым шагом он устремился к машине, неся чемоданы.
Тони чуть задержал взгляд на удаляющейся фигуре отца, затем все же стараясь не смотреть на мать, огляделся, будто желая убедиться, что ничего не забыл.
Люси подошла к ребенку. В глазах ее блестели слезы, но она не расплакалась.
— Ты не собираешься разве попрощаться со мной? — тихо произнесла она. Тони пытался скрыть дрожание губ.
— Конечно, — грубо ответил Тони. — Прощай.
— Тони, — Люси стояла очень близко, но боялась прикоснуться к нему. -Я хочу, чтобы ты стал замечательным человеком.
С детским криком боли и отчаяния Тони бросил все на пол и укрылся в объятиях Люси. Они долго стояли прижавшись друг к другу. Но оба знали, что это прощание и что ничто уже не поможет. И наконец, Люси усилием воли сделала шаг назад.
— Наверное, тебе пора, — сказала она.
Лицо мальчика напряглось.
— Да, — ответил он и склонился, чтобы поднять уроненные им биту, телескоп и удочку. Затем он нерешительно отправился вслед за отцом. На самом краю веранды он остановился, и Люси почувствовала, что именно таким она запомнит сына на всю свою жизнь — мальчик в костюме, из которого он успел вырасти за лето, с окаменевшим лицом, с последними атрибутами уходящего детства в руках, детская фигурка на фоне встревоженного ветром голубого озера.
— Если доведется просто встретиться, случайно, как чужим людям — в поезде или на улице, например, что мы скажем друг другу? — спросил он. Люси несмело улыбнулась.
— Я… Думаю, мы скажем друг другу «Привет».
Тони кивнул.
— Привет, — повторил он задумчиво. Он снова кивнул, будто был доволен ответом, и скрылся за углом дома, догоняя отца.
Люси замерла. Через несколько минут донесся гул мотора. Она все еще не шевелилась. Она стояла, не сводя глаз с озера, под ее ногами валялись обломки грамофона.
Было все то же лето.
— Ну, Мистер Краун, — говорил директор, — о мальчике его возраста всегда есть что сказать.
Директор вопросительным жестом поднял бутылку шерри, но Оливер отрицательно покачал головой, отметив про себя, что когда он учился в школе, директора вряд ли угощали родителей своих учеников шерри. Это, наверное, было признаком либерализации образования по сравнению с годами его детства, но в то же время он понимал, что второй бокал шерри может заронить где-то в глубине сознания директора зерно недоверия к семейству Краунов. Директор церемонно поставил бутылку на стол. Его фамилия была Холлис? и он был удивительно молод для своего положения. Он осторожно и неторопливо передвигался по своему светлому кабинету, очень похожему на библиотеку. Всеми своими жестами он как бы пытался убедить родителей вверенных ему мальчиков, что юные души не будут травмированы каким-то непродуманным движением с его стороны.
— Я хочу сказать, — продолжал Холлис с мальчишеской улыбкой, при этом очень ловко смягчая суждение. — То есть у него есть проблемы, ну, как у всех нас в этом возрасте.
— Когда я был таким как он, — начал Оливер, стараясь прозвучать беспечно, чтобы не превратить этот разговор в сухую нотацию, «моей единственной проблемой было то, что я мог подтянуться на перекладине только сорок три раза. И только в шестнадцать я дошел до пятидесяти. Холлис счел своим долгом улыбнуться. Он повидал разные поколения отцов. — Конечно, — подтвердил он.
— Физическое развитие нельзя совсем сбрасывать со счетов. Потому что он не участвует в играх, в соревнованиях, хотя я слышал, что он неплохо играет в теннис. Вероятно, его склонность к уединению, к одиночеству, несколько преувеличена. Хотя школьный доктор вполне удовлетворен состоянием здоровья мальчика — мы ведь проводим тщательные медицинские осмотры раз в месяц. Доктор даже выразил свое частное мнение, что Тони при желании мог бы больше участвовать в коллективных спортивных играх, чем он это делает сейчас.
— Может ему не нравятся дети его группы, — предположил Оливер. -Может, если бы группа была другой, он бы увлекся общением.
Ознакомительная версия.
