– Так мы идем в «Лобстер-Пот»?
Джо останавливает коляску у домика привратника и спрашивает дежурного, можно ли отцу снова посетить внутренний двор и показать нам земли Винчестерского колледжа.
– Он живет в прошлом, – шепчет Джо седому мужчине. – Думаю, старые любимые места его порадуют.
– Расскажи Ребекке, как учился здесь, – предлагает Джо, когда мы проходим по мощеной дорожке.
– Кто такая Ребекка?
Джо переводит на меня беспомощный взгляд.
– Я! – отзываюсь с ласковой улыбкой. – Я подруга Джо!
Мы стоим во внутреннем дворе, вокруг которого располагаются помещения, где обитают студенты.
– Я здесь жил, в шестой комнате, – говорит Фрэнсис.
Мы с Джо вглядываемся в темное, затхлое пространство за узким и покрытым паутиной окошком.
– В мое время тут было четыреста семьдесят мальчишек. Десять домов, сорок семь учеников в каждом. Родители платили за мое обучение сто пять фунтов в год.
Я наконец понимаю, под каким давлением находился Джо, чтобы тоже стать выпускником этого места.
– И он не может вспомнить, что утром ел на завтрак, – жалуется мне Джо, но я все равно вижу, что он доволен прогулкой. – Именно здесь принимали самых важных гостей. Папе приходилось участвовать в церемониях.
– Однажды приезжал Георг Шестой, – вспоминает Фрэнсис.
Впереди – местная часовня.
– Ее перекрасили снаружи, да, пап?
– Не нравится.
– Да, неподходящий цвет, – соглашаюсь я. – Похоже на сыр «уэнслидейл».
– Бекка – художник, – говорит Джо отцу.
Развернувшись в кресле, Фрэнсис оторопело смотрит на меня серыми глазами-бусинами.
– А ты кто?
Мы с Джо невольно смеемся.
Пообедав в пабе «Уайкхем-Армс», мы бредем через заливные луга. Вот она, особенность Винчестера, которую я не ценила в детстве. Можно прогуляться по лугам, порыбачить на реке Итчен, покататься на лодке, понаблюдать за птицами (если интересно). А с другой стороны, вот собор, кафешки, винные бары, художественные галереи, бутики и типичная для центра города суета.
Мы зависаем, когда приближаемся к белой деревянной калитке, которую так любят Оскар и Тео, неподалеку от церкви Сент-Кросс. Как же нам пройти? Калитка слишком узкая для кресла Фрэнсиса.
Наконец Джо решает перенести хрупкого отца на руках. Слава богу, пара прохожих, пожалев нас, помогает переправить и коляску.
Уже дома я наблюдаю, как Джо снова устраивает отца в гостиной. Худшего дома для Фрэнсиса и не придумаешь – здесь столько этажей. Чтобы добраться до кухни, надо спуститься по ступенькам, а до гостиной – подняться. К счастью, в спальню он может попасть на подъемнике.
Щеки Фрэнсиса порозовели, в глазах появился блеск; он продолжает рассказывать о своем учебном заведении.
– Винчестерский колледж выпускает ученых, адвокатов, докторов, политиков, в основном лейбористов. Из солдат самым известным, наверное, был Уэйвелл.
Джо опускается перед ним на колени.
– Так, пап, хочешь чаю? Или что-нибудь покрепче? Бренди? Шерри?
С нежностью замечаю, как Джо улыбается отцу.
– А кто был самым знаменитым? Энтони Троллоп, писатель, вот он учился в Винчестере. А бизнесменов выпускается мало.
– Погодите, – подаю я голос, – не забывайте, мистер Лоусон, что там учился и великий знаток вина.
Джо встает, говоря, что пойдет ставить чайник.
– Джо! – зовет сына Фрэнсис.
– Кажется, Мэвис приготовила тебе кекс с цукатами.
– Ты прекрасный человек. Я тобой горжусь.
– Ох, пап, – произносит Джо, стоя в дверях, как застенчивый мальчишка.
– Я им горжусь, Ребекка.
Когда Фрэнсис засыпает перед телевизором, мы с Джо уходим на кухню. Я хвалю его идею сводить отца в колледж, где тот учился. Мне понравилось слушать рассказы, как в столовой он ел щуку и яичный порошок и как ужасно играл в футбол. Фрэнсис фыркал от смеха, вспоминая, как пропустил восемь голов за двадцать минут в матче против Саутгемптона.
– Завтра он об этом забудет, – печально улыбается Джо.
– Да. Зато сегодня он был счастлив.
– Скоро придется думать о доме для престарелых. Не знаю, сколько еще мы сможем справляться сами, здесь.
Джо убирает тарелки и кружки.
– Ты прекрасно о нем заботишься.
– Он мой отец, – просто отвечает он. – Что мне еще остается? Бросить его гнить в приюте?
Сразу вспоминаю недавние слова Питы.
– Нет, конечно же, нет. Я не об этом.
– Без него у меня не было бы «Мезо Джо».
– Я все равно думаю, что…
– Мне помогают, – перебивает он. – Сильно помогают.
Я опускаю свою кружку.
– Почему ты не можешь принять похвалу?
– Будет классно снова встретиться с Джейми на викторине. И Пита приедет. Я говорил, что съемки сериала, над которым она работает, приостановили? Исполнитель главной мужской роли слег с тонзиллитом…
– Джо, заткнись! Ты…
– Что?
– Ты не даешь мне закончить предложение.
Наконец он с улыбкой смотрит мне в глаза.
– Великий знаток вина.
– Да.
– Спасибо.
– Он тобой гордится.
– Он впервые это мне сказал. – Джо глубоко вздыхает. – Здесь мы с отцом весьма похожи, нам сложно высказывать чувства.
Он вновь смотрит на меня, и на краткий миг я вижу нас с ним десять лет назад, в Бристоле. Как он накрывает мой рот ладонью и говорит: «Ты знаешь, что у меня есть чувства, что мне не все равно, Ребекка». Вижу нас в моей комнате и помню его ласки на моей коже.
Сегодня «Черный пес» устраивает викторину в поддержку больных Паркинсоном. Им болеет брат Мэвис. В пабе уютно. Горит дровяной камин, кругом лежат цветные коврики. Пока Джо и Джейми заказывают напитки у барной стойки, Китти, Анни, Пита и я занимаем один из угловых столиков. Пита сочувственно интересуется, как у меня дела. Я не видела ее с той вечеринки у Джо дома.
– Знаю, что ты была расстроена из-за дня рождения Олли, – продолжает она.
– Кто это? – интересуется Китти, заметив, как мне кто-то машет. – Еще одна веселая подруга-пенсионер?
Сегодня днем мы уже заходили на чай к Джанет и Вуди. Я улыбаюсь.
– Это Мэвис. Она ухаживает за отцом Джо.
– А это кто? – спрашивает Пита, когда Адам показывает мне большие пальцы. На нем кепка и коричневая кожаная куртка.
– Сын Мэвис, Адам.
– Что за чокнутый…
Я хочу ответить, но к нам подходит одетая в шерстяную юбку и блузу с рюшем Мэвис.
– Ребекка, ты понравилась мистеру Лоусону. Он замечательно провел время с тобой и Джо, это сразу видно.
– Ты виделась с его отцом? – оживляется Пита, как только Мэвис спешно возвращается за столик к своей команде.
– На днях, совершенно случайно.
– И что думаешь? Я поверить не могла, что он в таком состоянии. Когда мы его выкатили на прогулку, – Пита говорит о Фрэнсисе, как о мешке с картошкой, – он за обедом заснул прямо над тарелкой.
– Пита, он стар и болен.
– Не переношу больных. В болезни и здравии? Я бы тут же вещички паковать бросилась! – смеется она. Да уж, надо отдать должное ее честности, раз больше нечему.
Джо и Джейми несут напитки к нашему столику.
– Бекка рассказала, что познакомилась с твоим отцом, – обращается Пита к Джо, когда он протягивает ей бокал вина. – Дорогой, как он там?
– Да не слишком.
– Я так волнуюсь, Бекка, он замечательный. Но честно, Джо, тебе надо подумать насчет дома для престарелых, – произносит Пита, поглаживая его по спине.
Какая же она двуличная!
– Давай сейчас не будем, – отвечает Джо, и нам как раз подают ужин. – Сегодня у меня выходной.
После лазаньи и щедрого куска чизкейка, к которому Пита не притронулась, потихоньку начинается действо – организатор, Джекки, которой где-то под шестьдесят лет, вручает каждой команде листы с вопросами, распределенными по разным категориям.
Взяв микрофон, она благодарит всех за присутствие и сообщает, что собрали уже более трехсот фунтов. Народ аплодирует и радуется, особенно Адам, который снова машет мне из другого конца паба.
– У вас тридцать минут, и не забудьте, пожалуйста, указать вверху листа название команды.
Записывать ответы поручили Джо. Первая категория – общие знания. Вот тут мне нужен мой отец.
– Хосе Луис Родригес Сапатеро, – шепчет Джейми.
– Он, точно, – соглашаюсь я.
– Только без ошибок пиши, – взвизгивает Китти. – Иначе очки снимут!
– Господи, она совсем не изменилась, да? – закатывает глаза Анни.
Когда дело доходит до мыльных опер и сплетен, оживляюсь и я. Джо говорит, что мне должно быть стыдно.
– Я месяцами сидела в четырех стенах, – напоминаю ему. – Приятно знать, что я не совсем зря время тратила.
Джо чувствует себя как рыба в воде в вопросах об алкоголе.
– Федерер выиграл Уимблдон четыре раза. – Я уверена, что папа упоминал рекорд Федерера, когда смотрел теннис прошлым летом. – Или пять?
– Это окончательный ответ? – уточняет Джо?
– Хотите взять «звонок другу»? – смеется Анни.
