— Добрый день, мисс Данн.
— Алло, герр Байер. Мне очень жаль, что я раньше не позвонила. Я, хм… задержалась.
— Нижайшее почтение международной звезде преступного мира, с которой я имею честь лично беседовать по телефону.
Я решила отмолчаться.
— М-м?
— Говорят, благочестивые бюргеры вымазали вас дегтем и закидали камнями.
Полицейский явно забавлялся над моими злоключениями, и я разозлилась.
— Как вы узнали?
— Мы же в Европе, мисс Данн. Здесь не принято скрывать тайны. Надеюсь, вы уже оправились после тюрьмы. Какие у вас планы на ужин?
— Пока никаких.
— Тогда присоединяйтесь ко мне, прошу.
Мы договорились встретиться в восемь часов в ресторане гостиницы, располагавшемся на первом этаже; хотя для австрийца это, наверное, рановато: мне казалось, что в Вене ужинают часов в десять. Хорошо, пусть. Я взглянула в зеркало на свои искромсанные волосы. «Что ты натворила, дуреха? Впрочем, Лиззи, длинные волосы тебе особого успеха тоже не принесли». Тут меня осенило: не на свидание ли собираешься, сестрица? И тут же в мозгу с паникой пронеслось: «Лиз Данн ни разу в жизни не была на свидании». Я почти ничего не знала о герре Байере и даже заподозрила, что он не прочь перекусить за чужой счет.
Спустилась в вестибюль на лифте — «чики-чики, бом-бом», — позвякивающем латунном устройстве, оборудованном по последнему слову техники — разве что чай он сам не варил. По пути размышляла о предстоящем разговоре и чувствовала себя далеко не во всеоружии. Наверняка герр Байер навел кое-какие справки. Известно ли ему о Джереми? У меня сложилось впечатление, что полицейский знает все. В отличие от меня. Впрочем, интерес у нас с ним, видимо, взаимный.
Вестибюль утопал в роскоши. Помню, семь лет назад мы с Джереми смотрели телевизор, и каждый раз, когда кто-то выигрывал поездку во Францию или куда-нибудь в Европу, победителю обещали «шикарный отель». И здесь в самом деле было восхитительно. Все в кружевах, вокруг резное дерево; зеркала с фаской, темные холсты, плотные ткани, взбитые сливки и вишня. Так непохоже на камеру в немецкой тюрьме. Я чувствовала себя чужой, пока не увидела краем глаза отражение в зеркале. В первый миг показалось, что передо мной стоит какая-то австриячка, но я тут же спохватилась — не привыкла к короткой стрижке и нерадиоактивным обновкам.
Не могла себя узнать — то ли я, то ли не я. Наверное, поэтому всем нравится путешествовать. По той же причине и сектанты так активно орудуют в аэропортах, и на железнодорожных станциях торгуют флагами разных стран. Путешествуя по миру, ты будто растворяешься, и требуется заново себя перестраивать, вспоминая, откуда ты родом.
— Мисс Данн?
Я обернулась и увидела среднего роста бородатого мужчину с усами. Он был одет несколько старомодно, хотя и казался моим ровесником.
— Герр Байер…
Мы пожали друг другу руки.
— Прошу в ресторан, нам туда.
Он подхватил мой локоток — впервые в жизни меня сопровождали так по-джентльменски. Жест банальный, но здорово прибавляет даме уверенности в себе. Этот человек напомнил мне одного таксиста, с которым я познакомилась в Сиэтле, — бородатого брюзгу, который, по его собственным словам, когда-то руководил отделом теоретической астрофизики Киевского университета.
Метрдотель на меня даже не взглянул, и поскольку я была с эскортом, мы, ни на секунду не замедлив шага, проследовали к столику. Да уж, без спутника я успела бы три раза газету прочесть, прежде чем меня спровадили бы в дальний угол.
Мы сели за стол.
— Рад с вами познакомиться, мисс Данн. Наконец-то.
— Взаимно. — Мы развернули белые салфетки из тяжелой плотной ткани и положили их на колени. — Приятно побывать в городе, где изобрели подсознание.
Спутник угрюмо взглянул в мою сторону.
— Мисс Данн, никто не изобретал подсознание, его открыли.
— Ах, простите. Никогда не задумывалась. Впрочем, я тоже всегда считала, что, кроме будничной, обыденной личности, где-то в нас скрыто большое крысиное гнездо бессознательного.
— Забавно. А почему так мрачно?
— Ну, если бы наше подсознание было привлекательным, мы бы не пытались его подавлять. Оно было бы на виду, как, скажем, нос. — Герр Байер, по всей видимости, счел мое высказывание за шутку, хотя я говорила вполне серьезно. — Иного послушаешь, так наше подсознание далеко, будто Северный полюс, и пока до него доберешься… Не зря же существует столько всевозможных техник психоанализа. Как знать, может, личность имеет пять или шесть слоев? А то и шестьдесят два?
— Думаю, их четыре.
— И как они называются?
— Мисс Данн, вы сами прекрасно знаете: общественное «я», личное «я» и тайное «я».
— Получается три.
—А четвертое — скрытое «я»; оно у руля, у него в руках карта дороги. Оно бывает жадное, доверчивое или исполненное ненависти. И так сильно, что даже говорить о нем не имеет смысла.
Нам подали меню, и с моих глаз словно пелена спала.
— Как быстро мы добрались до главного.
— Подозреваю, вы сами нас к нему подвели. — Собеседник улыбнулся и заказал по бокалу минеральной воды. Тут же на столе появилась красивая корзиночка с хлебом и маслом.
Чтобы замять столь обезоруживающее начало, я начала без умолку рассказывать о красотах Вены и пустилась в нудное перечисление увиденного за день. Герр Байер заметил:
— А у вас лицо разрумянилось от солнца.
После дневной прогулки щеки были крепкие, будто даже подтянулись.
— Ну, может быть, — согласилась я и добавила: — Только, по-моему, солнцу придают слишком большое значение.
— Почему вы так считаете, мисс Данн?
— А вы только представьте себе огромный шар пылающей плазмы, который виден на расстоянии триллионов световых лет. И этакая громадина удерживает около себя всего дюжину жалких камней. Мне казалось, вокруг такого колосса должно было собраться настоящее столпотворение.
— Ваш взгляд на устройство Вселенной уникален, мисс Данн.
— Пытаюсь быть реалисткой.
— В здешнем ресторане превосходное меню.
— К сожалению, оно на немецком, герр Байер. Вам не составит труда сделать за меня заказ?
— С удовольствием. Зовите меня Райнер. У вас нет аллергии на продукты?
— Нет. Но я с трудом употребляю мясо, в названии которого указано, кем оно было по профессии, до того как попасть на стол.
— Не понял…
— К примеру, печень. Или почки.
— Продолжайте.
— «Всем привет! При жизни — до того, как меня приготовили с луком, я выводила шлаки из кровотока коровы».
— А-а, намек понял.
— Сюда же относятся «сладкое мясо» и рубец.
— Что такое «сладкое мясо»?
— Зобная железа.
— А рубец?
— Желудок.
— Отлично. Что ж, тогда предлагаю «шницель по-венски». Как говорится, «в Риме поступай как римляне».
Рим. Скор он на руку, как я посмотрю.
— Райнер, вы хотите обсудить наш вопрос прямо сейчас?
— Нет-нет, ни в коем случае. Это случайное совпадение. Хотя то, что вы из-за нескольких телефонных звонков и единственной фотографии проделали такой путь, необычайно подстегивает любопытство.
— Знаете, я бы, пожалуй, поела.
— Конечно, поедим. И еще вы обязательно должны рассказать мне о своих приключениях в немецкой тюрьме.
— С чего начнем?
— Начнем с того, как вы обнаружили кусок топлива с советского спутника.
— Отлично. Это случилось в прошлый четверг…
Весь вечер я занимала его своими рассказами и должна к своей чести признать, что сотрапезник мой ни разу не зевнул. Я чувствовала себя космополиткой. Наверное, для Лесли это обычное состояние; так живет элита, и оголодавшие смакуют каждое их слово. Райнер тоже неплохо подготовился. Он знал об Уильяме и его компании и помог мне расшифровать странные происшествия первых шести часов моего пребывания во Франкфурте (тогда меня засыпали непонятными вопросами, забывая о важных, на мой взгляд, вещах).
Мы доедали шницели, когда я заметила, что времени поговорить о Клаусе Кертеце совсем не осталось. Райнер все понял по моему лицу и проговорил:
— Думаю, лучше отложить наше главное дело до завтра, мисс Данн.
— Лиз. — Я была рада, что полицейский проявил солидарность, поскольку страшно устала.
— Хорошо, Лиз. Заскочите в наш участок, и мы все разложим по полочкам. Вы ведь согласны подождать?
— Конечно.
А дальше до самого расставания мы обсуждали Вену. Райнер был гостеприимным хозяином: у меня ни разу не сложилось впечатления, будто его тяготит мое присутствие.
Около одиннадцати мы распрощались в вестибюле отеля и договорились, что я подойду в участок к одиннадцати утра.
Прежде чем попрощаться, Райнер спросил:
— Лиз, вы когда-нибудь покупали лотерейные билеты?
— Какой необычный вопрос. А вы что, их продаете?
— Нет, просто интересно. Так как?
— Нет.
— И почему же?
— Никто еще меня об этом не спрашивал, но я придерживаюсь на этот счет твердого убеждения. Вот предположим, Райнер: попадется билет, в котором совпадают все цифры, кроме одной. Представляете, какое меня постигнет разочарование? Зачем добровольно устраивать себе такую встряску, да еще платить за это деньги?
