— Пожалуйста, не говорите так. Те времена давно миновали. С тех пор как я вышел в отставку, я никогда больше не взглянул ни на одну женщину и примирился с этим. Но теперь…
— Что?
К ним подошел один из пассажиров:
— Начинается лото. Мы ждем только вас, сеньор капитан.
Дама вздохнула. Васко тихонько сжал ее руку, и вместе с навязчивым пассажиром они направились в салон. Клотилде шла, машинально помахивая шалью и глядя на звездное небо, на зеленую воду… Капитан слушал бестактного пассажира, но мысли его были далеко, он ловил запах ее духов и еще ощущал в своей руке ее дрожащую руку. Не дойдя до дверей салона, Клотилде, скользя, как во сие, споткнулась о трубу, пересекавшую палубу, и упала в объятия капитана. Он подхватил ее и на какую-то долю минуты очутился на вершине блаженства — ее грудь дышала у груди Васко, локоны щекотали его щеку, и он даже ощутил тепло ее девственного чрева.
Они уселись рядом за стол. Сенатор уже был тут.
Положив перед собою две карты лото, он с упреком поглядывал на соседний стол. Там депутат Отон и актрисы шумели и громко требовали начала игры. Все пассажиры собрались в салоне. Полные дамы изо всех сил старались выразить свое возмущение, отворачиваясь с презрением от веселой компании. Дети хныкали, выпрашивая конфеты. Капитан тут же купил у слуги две карты для себя и для Клотилде.
— Капитан, помогите мне отыскивать номера.
Комиссар стоял около рояля и, держа мешочек с фишками, объявлял призы их всего было пять. Первым разыгрывался флакон одеколона. По знаку комиссара слуга показал его публике. Затем был продемонстрирован второй приз, на этот раз красивый серебряный чайник. Комиссар делал юмористические замечания, вызывавшие смех и реплики присутствующих, а слуга высоко поднимал чайник, чтобы все его видели, Далее следовала пепельница с гербом компании судоходства и изображением «Иты». Это был третий приз.
Четвертый, на превосходное качество которого комиссар обратил внимание играющих, присуждался тому, кто первым заполнит всю карту. Приз представлял собой вазу для печенья, на которой были изображены дама и кавалер, сидевшие, держась за руки, на софе в стиле Людовика XV. Этот шедевр в мещанском вкусе вызвал восторженные восклицания у сеньоров и сеньор, у девиц и молодых людей, у сенатора и Клотилде. Каждый горел желанием выиграть вазу, и слуга вынужден был переходить от стола к столу, так как все, начиная с актрис, хотели рассмотреть ее поближе, Клотилде вздыхала:
— Ах, мне бы ее выиграть…
Последняя премия оставалась тайной, было известно лишь, что это вещь еще более ценная и красивая, чем предыдущая. Она стояла на рояле — что-то квадратное, большое, похожее на ящик, завернутое в шелковую бумагу. Полные любопытства, пассажиры высказывали различные догадки. Комиссар попросил внимания — начинается розыгрыш первой премии. Потом он обратился к детишкам, к «этим ангелочкам», умоляя их немного помолчать, и наконец начал выкликать номера. Одеколон выиграл фазендейро с эст паньолкой, заявивший под аплодисменты!
— Отвезу своей хозяйке в Крато…
Серебряный чайник достался тринадцатилетней девочке — после переигрывания: двое других игроков заполнили свои карты одновременно с ней. Пепельницу получила актриса-шатенка и тут же под осуждающими взорами добродетельных матерей семейств и сенатора подарила ее депутату. Наконец настал волнующий момент — розыгрыш приза за набор всей карты; тому, кто окажется здесь победителем, должна была достаться ваза, «эта прелесть, это совершенство, это произведение искусства, этот непревзойденный шедевр», как выразился комиссар.
Он начал выкликать номера среди напряженного молчания.
Клотилде, вздохи которой при каждом розыгрыше волновали капитана, разнервничалась до предела, она путала номера, и Васко позволялось то и дело дотрагиваться до ее руки, обращая ее внимание на объявленный номер, который она забыла отметить. Вдруг она заявила:
— Мне осталось закрыть всего один номер…
Но тут же какой-то субъект, сидевший около рояля, воскликнул:
— Кончил!
Это был элегантно одетый, весьма разговорчивый тип, представившийся как капиталист, совершающий путешествие по столицам штатов, чтобы полюбоваться северными пейзажами — старая его мечта, которую ему наконец-то удалось осуществить. Однако морскими пейзажами он что-то не слишком интересовался — проводил дни и ночи за покером, обыгрывая фазендейро и коммерсантов. Днем капитан зашел на несколько минут в салон и остановился посмотреть на игру. Он заметил, что элегантный капиталист начал волноваться; казалось, в присутствии Васко ему перестало везти, он начал проигрывать. Капитан был специалистом по покеру и, зная, что у игроков бывают всякие приметы, скромно удалился.
Клотилде так огорчилась, что готова была расплакаться.
— Из-за одного номера… А мне так хотелось выиграть эту вещь…
Васко утешал ее: если ей суждено владеть вазой, то она еще попадет в ее руки, не стоит печалиться.
— Но как же, ведь тот сеньор выиграл… Противный… — она топала ножкой и не смотрела на капитана.
У Васко возникла одна идея, но он решил пока ничего не говорить. Комиссар снова стал выкликать номера. Последний приз достался новобрачной, которая все время обнимала своего молодого мужа и целовалась с ним во всех уголках. Они без конца говорили друг другу — «моя малышка», «мой зверек», «мой обожаемый котеночек», что вызывало улыбки и лукавые замечания пассажиров. Все столпились вокруг и смотрели, как новобрачная развязывала пакет. В пакете оказался ящик, в ящике еще один пакет, а в нем снова ящик, еще пакет, еще ящик и, наконец, в последнем маленьком пакетике — детская соска. Аплодисменты, смех и шутки обрушились на смущенно улыбавшуюся молодую женщину и растерявшегося супруга. Отон громко заявил:
— Судьба умеет выбирать…
Полногрудая шатенка тихонько прибавила:
— Судя по тому, как у них идут дела, у нее родится по меньшей мере двойня…
В продолжение игры капитан все время думал о том, как бы снова выйти с Клотилде на палубу и продолжить прогулку и беседу. Он был настроен лирически. Но только он собрался под предлогом жары предложить ей покинуть салон и выйти подышать бризом и полюбоваться звездами, как к их столу подошла целая компания молодежи.
— С вашего разрешения, капитан, — они обратились к Клотилде: — Вы не согласились бы сыграть нам что-нибудь? Очень хочется потанцевать…
Клотилде приняла важный, неприступный вид:
— Я не люблю играть танцевальную музыку. Я исполняю лишь свои любимые…
— Ах! Мы последний день на корабле, по крайней мере я, — умоляюще сказала очаровательная восемнадцатилетняя смуглянка из Пернамбуко. — Нам так хочется потанцевать.
Стоявший рядом с нею высокий юноша просительно улыбался.
— Сыграйте же, будьте добренькой… — умоляла другая девушка, смуглая красивая метиска с распущенными черными волосами и блестящими глазами.
Они просили так настойчиво и казались такими юными, нежными, нетерпеливыми, что капитан растрогался. Он решил пожертвовать прогулкой и тоже обратился к Клотилде:
— Сыграйте, пожалуйста. Мне так нравится слушать вас…
— Ну хорошо… Раз вы хотите…
Она пошла к роялю, сопровождаемая радостно оживленной молодежью, и, усаживаясь, предупредила:
— Но только недолго… Меня ждет Жасмин…
Едва послышались первые звуки, как пернамбукская смуглянка закружилась в объятиях атлетически сложенного возлюбленного — они познакомились здесь, на пароходе, это была любовь с первого взгляда. Он ехал домой в Форталезу, где работал в банке, и обещал в конце года, когда его пошлют в Натал, заехать к ней в Ресифе.
Метиска с глубокими горящими глазами подошла к капитану и шутливо присела:
— Окажите мне честь, капитан, и разрешите пригласить вас на кадриль?
Васко поднялся и взял ее за руку, он был отменным танцором и славился своим мастерством еще в пансионе Монте-Карло. Да что Монте-Карло! О его искусстве до сего дня вспоминают старые моряки по всему побережью Среднего и Дальнего Востока, Средиземного и Северного морей. Были в ходу две манеры танцевать: «страстно», тесно прижавшись друг к другу, щекой к щеке (так танцевали в пансионе «Монте-Карло» и, конечно, в кабаре «Желтый дракон» в Гонконге и в таинственном подвале «Голубой Нил» в Александрии) или «чопорно» — едва касаясь пальцами спины дамы, держась очень прямо, на расстоянии от дамы не меньше чем в ладонь и ведя во время танца беседу.
Так танцевали на празднествах во дворце, на великосветских приемах в Баие и еще на балах, устраивавшихся на больших пакетботах, плававших между Европой и Австралией. И именно так начал капитан свой танец с блиставшей манящей порочной красотой девушкой, в жилах которой текла индейская кровь. Почему эта метиска напоминала ему Дороти, ведь они совсем не похожи! И все-таки было что-то общее между женщиной легкого поведения из Фейра-де-Сант-Ана и сеньоритой из Белема: беспокойные, с золотистым отливом глаза, страстность, прорывающаяся в каждом, даже самом простом, жесте, неуемная жажда любви.
