Жаль, покормить его Поля не смогла. Она выбежала после обеда во двор с хлебом и пачкой творога, но Миха снова куда-то исчез. Даже на крик не подбежал, как Поля ни звала.
Мария Ивановна встретила ее в холле. Дождалась, пока Поля переоденется, и быстро причесала ее, хотя девушка и не просила. Посмотрела в зеркало на худенькое печальное личико и осторожно спросила:
–Тебе у нас нравится?
Поля пожала плечами. Она не знала, что сказать. Мария Ивановна хмуро прокомментировала:
–Нет, значит.
–Ну почему? – Поля смущенно улыбнулась. – Я просто об этом не задумывалась. В принципе, красивый богатый дом не может не нравится…
–Богатый?
–Конечно. Я раньше в таких не бывала.
Мария Ивановна поджала губы. Поле внезапно почудилось, что пожилая женщина всматривается в нее со странной неприязнью. А Поле-то казалось: в субботу вечером они расстались чуть ли не друзьями, настолько Натка очаровала суровую домработницу. Мария Ивановна прощалась с маленькой подопечной с явной неохотой и раз десять, не меньше, предложила свои услуги в случае необходимости. Мол, мало ли как сложатся обстоятельства… Она всегда посидит с ребенком, ей не трудно.
Что могло случиться за воскресенье?
На пороге Поля обернулась, Мария Ивановна торопливо отвела взгляд в сторону. На ее скулах вдруг вспыхнули рваные красные пятна, она с преувеличенным вниманием стала наводить порядок на столе.
Помедлив, Поля не стала играть в прятки и напрямик спросила:
–Что случилось?
–Ничего.
–Нет, я вижу, что-то случилось, вы сегодня сама не своя!
Мария Ивановна уронила щетку. Подняла ее и аккуратно положила у зеркала. Потом в упор посмотрела на Полю и нервно бросила:
–Ты Лидочку знала?
–Лидочку? Какую Лидочку?
–Девушка молоденькая здесь работала, горничной. Светленькая, коротко стриженая…
–Видела, кажется, – задумчиво сказала Поля. – Один раз, мельком.
–Так вот, – голос пожилой женщины задрожал, – вчера ее выгнали. С позором!
Поля зачем-то открыла дверь. Посмотрела на часы: оставалось минут десять. Она взволнованно переспросила:
–С позором?
–Да.
–Но за что?!
–За воровство.
–А что она… – Поля запнулась на слове и покраснела.
–Она ничего не крала, – категорично заявила Мария Ивановна. – Ни-че-го!
–Но…
–Лидочка – моя племянница. Я сама устроила ее сюда, Кирсановы неплохо платят, – Мария Ивановна стукнула кулаком по столу и выкрикнула: – Я знаю девочку с пеленок, она не воровка!
Поля сочувственно смотрела на пожилую женщину и молчала. Мария Ивановна вытащила из кармана носовой платок и шумно высморкалась. Спрятала его в карман и вяло повторила:
–Не воровка.
–Но почему… подумали на нее? – осторожно поинтересовалась Поля.
–А на кого? – с горечью выдохнула Мария Ивановна. – Именно Лидочка убирала Ленкины комнаты!
Поля выжидающе молчала. Мария Ивановна махнула рукой и с бессильной злостью сказала:
–У Ленки новый перстень вчера пропал, отцов подарок, только-только куплен, как в университет поступила. Бешеные деньги стоил!
–Как пропал?!
–Так. Исчез, как и не было. Коробочка на месте, а перстня нет. Ленка вчера с утра всю комнату перевернула, а потом такой скандал устроила, стены гудели. Вот Лидочку-то под горячую руку и… – Мария Ивановна всхлипнула: – Хорошо, милицию не вызвали!
–Может, лучше б вызвали? – пробормотала Поля, чувствуя себя почему-то виноватой.
–Стали б они разбираться! К чему им головы ломать, сама подумай. Взяли бы Лидочку, не дай, Боже, уж лучше увольнение…
Поля бросила быстрый взгляд на часы: – две минуты! – и торопливо сказала:
–Мария Ивановна, мне пора, извините.
–Беги, чего там, работа есть работа…
–Может, Лена уронила перстень где-нибудь в комнате? – спросила Поля из коридора.
–Искали уж. Нет его там.
Настроение было испорчено, почему-то казалось – Мария Ивановна что-то недоговаривает. Поля поднялась на второй этаж и удивленно приподняла брови: впервые за этот месяц не пришлось звонить, дверь стояла нараспашку.
Поля зачем-то сообщила динамику:
–Это я, здравствуйте, – и неуверенно переступила порог.
Кожаное кресло пустовало, последнее время Софья Павловна все чаще встречала Полю в постели.
«Наверное, зря я пришла, – грустно подумала девушка, комната без Софьи Павловны выглядела странно нежилой. – В пятницу «Скорую» вызывали, вряд ли она уже полностью здорова… Ладно, в любом случае мне нужно показаться на глаза. Это работа, не больше. Отправят домой, и пойду, ничего страшного…»
Из спальни, чуть не сбив Полю с ног, вылетела Лена. Раскрасневшаяся, сердитая, с томиком Есенина в руках.
–А-а, это ты, – пробормотала она. Сунула Поле едва ли не под самый нос книгу и зло прошипела: – Видала, что читать приходится? Вслух, черт бы все побрал! – И она передразнила: – «Леночка, детка, твой интеллект ниже уровня пола, Есенин тебе не повредит…» Представляешь, еще и издевается!
–Это ты про бабушку? – Поля испуганно покосилась на дверь, Софья Павловна отличалась изумительным слухом.
–Нет, про Папу Римского! – огрызнулась Лена. В сердцах швырнула дорогой томик в кресло и пожаловалась: – Тебя три дня не было, вот она на мне и отыгрывается! То почитай ей. То расскажи, как прошла вечеринка. То объясни, чем привлекают сериалы… Тебя, кстати, они чем привлекают?
–Не знаю, я их не смотрю.
–Что, ни одного не видела?!
–Понимаешь, мне на телевизор времени жаль, – смущенно пояснила Поля, отводя взгляд.
–Убогая! – фыркнула Лена.
–Извини, мне нужно идти, я на работе, – виновато сказала Поля, отступая к двери.
–Иди уж, – Лена вдруг широко улыбнулась, – только потом обязательно ко мне загляни, договорились?
–Но у меня Наташа… Мне домой нужно…
–Да на пару минут! – возмутилась Лена. – Зайдешь?
–Ладно, – неохотно пообещала Поля. – Только ненадолго, я действительно не могу, Наташа одна… боится.
–Ну и как тебе моя внучка? – встретила ее Софья Павловна вопросом, не дав даже поздороваться. Повелительно кивнула на стул рядом с кроватью, и Поля послушно села. – Ты ведь неплохо ее знаешь?
Сердце Поли болезненно сжалось, так изменилась за три дня старуха. Кожа ее приобрела цвет старого пергамента, нос вдруг заострился, под глазами набрякли синяки, губы едва выделялись двумя бледными голубоватыми полосками. Блузка сегодня выглядела неестественно белой и яркой, зато сама Софья Павловна за дни болезни потеряла все краски, лишь темные глаза лихорадочно блестели, пронзительные, молодые, неистовые.
–Нельзя сказать, что хорошо знаю, – Поля рассеянно изучала горсть цветных таблеток в розетке и высокий стакан с водой. – Раза три встречались, всего-то.
–Первые впечатления самые верные, – отрезала Софья Павловна, – Потом они смазываются, вмешивается голова, и сердце уже молчит.
Поля не нашлась, что возразить. Софья Павловна сварливо велела переставить стул так, чтоб она могла видеть Полино лицо. Мол, не собирается она беседовать с Полиным рыжим затылком. И ждать долго тоже не собирается, или Поля забыла условия контракта? Вдруг онемела? На нее столбняк напал?
Софья Павловна уже десять минут ждет ответа на простенький вопрос, и это возмутительно!
–Понимаете, – осторожно начала Поля, – очень трудно судить о человеке по двум-трем встречам…
–Глупости, – перебила старуха. И резко спросила: – Она тебе нравится? И не врать мне!
–Нет.
–Почему?
–Мы… слишком разные.
–Это не ответ.
–Она… балованная, любимая дочь, внучка и сестра, а я… нищая.
–Аполлинария, мы договаривались, что ничего кроме правды я от тебя не услышу!
–Но это ведь тоже правда, – вяло запротестовала Поля.
–Иная правда хуже любой лжи, – ядовито отрезала старуха. – Пустые слова, за ними ничего нет!
–Видите ли, – краснея как пион, пролепетала Поля, – я просто не знаю, что сказать. Лена мне показалась недоброй и… эгоистичной, но я ведь могу ошибаться!
–Все мы эгоисты в той или иной степени, – проворчала старуха. – Это нормально. Лучше скажи, вы с ней на вечеринке не ссорились?
–Нет, – удивилась Поля. – Ни разу.
–Может, ты где дорожку ей перебежала?
–Разве я могу? И потом – наши дорожки не пересекаются.
–Мальчики на вечере были?
–Да, конечно, и Леша тоже.
–Назови остальных.
–Ну… Игорь Скуратов, Лева Шульман…
–Еврей наверняка, – пренебрежительно хмыкнула Софья Павловна.
–Он хороший, – заступилась Поля. – Стихи пишет.
–Кто еще?
–Иван, фамилии я не знаю. И Саша Карелин, Лешин друг.
–С кем Ленка танцевала?
–Со всеми, по-моему. Ну, кроме Левы Шульмана.
–Все-таки моя порода, – одобрительно пробормотала Софья Павловна, всматриваясь в смущенное Полино лицо. Поправила перстень – он то и дело сваливался с похудевшего пальца – и спросила:
