— Доктор вернется в понедельник, — отвечает ему Ирина, грозно подняв сросшиеся брови.
Над ее столом висят фотографии и листы с отпечатками детских ладошек, обведенных цветными карандашами, — видимо, подарки от внуков, которые ее до смерти боятся.
— Слушайте меня внимательно, — цедит Норм, нависая над ее столом. — Если вы через пять минут не позвоните доктору Сандерсону, у вас будут серьезные неприятности с законом. Вы готовы за это отвечать?
— Отойдите от моего стола, — сердито говорит Ирина и встает.
Норм смотрит ей прямо в глаза и произносит тише:
— Меня не волнует ваше личное пространство. Меня не волнует, что доктор Сандерсон уехал развлекаться на выходные. Видите вон того мужчину? — Он указывает на меня, и я робко киваю в знак приветствия, стыдясь роли, отведенной мне в очередном спектакле, который закатывает Норм. — Он неделю глаз не сомкнул, дожидаясь результатов, которые ему должны были сообщить сегодня. Если ему придется понервничать лишнюю ночь, потому что доктор Сандерсон не сдержал слово, мы сочтем это преступной небрежностью, отвечать за которую будет клиника. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Я тут ни при чем! — шипит в ответ Ирина. — Я ничем не могу вам помочь.
— Значит, позвоните тому, кто сможет, — отрезает Норм.
— Не мешайте мне работать!
— Милочка, я еще даже не начинал, — с серьезным видом доверительно сообщает Норм. — Это была разминка.
— Я не могу с ним связываться, — от волнения Ирина начинает ошибаться.
В холле за ее столом открывается дверь, и появляется Камилла, медсестра, которая готовила меня к цистоскопии. Она выглядывает из кабинета, пытаясь понять, что за шум, видит сцепившихся Ирину и Норма, хмурится и уходит по коридору.
— Ого, — тихонько присвистывает Джед. — Это кто?
— Медсестра, — поясняю я.
— Красивая.
— Вперед, — саркастически усмехаюсь я.
— Не помнишь, как ее зовут?
Я бросаю на него скептический взгляд.
— Чего ты? — смущается Джед.
— Ничего, — отвечаю я. — Камилла.
— Камилла, — повторяет он. — Спасибо. Отвлечешь секретаршу?
Я многозначительно смотрю на Норма, которому удалось схватить телефонную трубку со стола секретарши, чтобы она не могла ответить пациентам, которые звонят сразу по двум или трем линиям. Ирина перегнулась через стол и, осыпая Норма русскими ругательствами, отчаянно пытается отобрать у него трубку, но он описывает неторопливые круги на месте, подняв телефон высоко над головой, так что провод обматывается вокруг него, а пациенты, ждущие приема, с ужасом наблюдают за развитием событий.
— Готово, — говорю я.
Джед в мгновение ока скрывается в коридоре, оставив меня одного стоять посреди приемной.
— Норм, — окликаю я, делая шаг вперед, будто судья на ринге. — Верни ей телефон.
— Верну, — отвечает Норм, не отрывая взгляда от секретарши, — как только она пообещает позвонить доктору.
Мгновение они смотрят друг другу в глаза; телефон меж тем разрывается от звонков. Наконец Ирина, тяжело дыша, опускается на стул.
— Вы с ума сошли, — она в изумлении качает головой.
— Я всего лишь отец, который беспокоится за сына, — с гордостью отвечает Норм.
За спиной секретарши открывается дверь, и появляется доктор в белом халате; в его высокой коренастой фигуре есть что-то медвежье.
— Что за трезвон? — раздраженно интересуется он у Ирины.
— Этот псих забрал у меня трубку, — поясняет она.
Доктор впивается в нас сердитым взглядом.
— Что здесь происходит, черт возьми? — гремит он.
Однако Норма так просто не возьмешь.
— Нам необходимо срочно переговорить с доктором Сандерсоном.
— Его сегодня нет. Ирина передаст ваше сообщение его помощникам.
— Так не пойдет.
— Еще как пойдет, — угрожающим тоном произносит доктор.
Выглядит он внушительно, как Пол Баньян, — толстая шея, широкие плечи, румяное лицо в веснушках покраснело от злости так, что заметно даже под бородой.
— Мы можем поговорить с глазу на глаз? — меняет тактику Норм.
— Вы записаны на прием?
— Ладно тебе, Норм, — смущенно говорю я. — Давай оставим сообщение и пойдем.
Норм поворачивается лицом к пациентам, ждущим приема.
— Мой сын Зак должен был сегодня получить результаты биопсии, — сообщает он им. — Как вы догадываетесь, эта неделя выдалась напряженной для всех нас. — Доктор делает шаг вперед, протягивает руку, чтобы схватить Норма за плечо, но тот уворачивается и выходит на середину комнаты. — Но его доктор уехал, и теперь нам все выходные придется гадать, нашли ли у Зака рак мочевого пузыря или нет. Представляете? И все потому, что ни у кого в клинике не хватило совести преступить правила и сделать один-единственный звонок.
Пациенты уткнулись взглядом в колени, недовольные тем, что нарушили их молчаливое ожидание и втянули в этот неприглядный спектакль. Доктор побагровел от ярости и сжал кулаки, как будто вот-вот скинет халат и набросится на Норма. На мгновение мне действительно кажется, будто вся эта нелепая ситуация закончится дракой, но тут в приемную из коридора выходит Джед.
— Оставьте их, — окликает он Норма из-за стола секретарши. — Поехали.
— Какого черта вы тут делаете? — обернувшись к Джеду, рявкает доктор.
— Все в порядке, док, — отвечает Джед. — Все под контролем.
— Кто вы такой?
В отличие от Норма, Джед ростом не ниже доктора. Он подходит к нему вплотную и с холодным безразличием смотрит ему прямо в глаза.
— Я тот, кто решит эту проблему.
Доктор отступает, а мы направляемся к выходу, таща за собой Норма, который разразился было перед пациентами пылкой речью, похожей на предисловие к пространным извинениям. В лифте Джед с гордостью демонстрирует нам листок для записи рецептов, на котором Камилла нацарапала название загородного клуба в Уэстчестере, где, по ее словам, доктор Сандерсон старается до прихода зимы наиграться в гольф.
— Загородный клуб «Ларчмонт», — читает Норм. — Я знаю, где это.
— Может, просто позвоним ему? — предлагаю я, с содроганием представляя себе очередной набег с участием Норма.
— Она не знает его мобильного, — поясняет Джед.
— А это что?
— Это номер Камиллы.
— Я-то думал, это что-то важное, раз она его дважды подчеркнула.
Джед улыбается, складывает бумажку и прячет в карман.
— Видишь, на что я иду ради тебя?
Я втискиваюсь на крошечное заднее сиденье кабриолета, а Норм садится рядом с водителем и, к сожалению, расценивает эту вынужденную меру как предлог, чтобы наставить Джеда на путь истинный.
— Сколько тебе стоила эта машина, тысяч шестьдесят? — спрашивает он.
— Норм, — перебиваю я.
— А что такого? Я просто спросил. Если не хочет, может не отвечать.
— Это неприлично.
— Почему? Здесь все свои.
— Шестьдесят три, — Джед улыбается мне в зеркало заднего вида.
Норм удовлетворенно кивает.
— Ты уже несколько лет не работаешь, то есть, как я понимаю, у тебя на счету в банке круглая сумма.
— На жизнь хватает.
— Ну вот, — не унимается Норм. — Богатый, красивый мужчина в расцвете сил. Ты можешь заниматься чем угодно. Делать, что душа пожелает.
Джед кивает. Улыбка сползает с его лица.
— Так какого черта ты целыми днями сидишь дома перед телевизором?
— Норм! — рявкаю я. — Отстань от него.
— Если Джед хочет, чтобы я замолчал, пусть скажет: «Заткнись, Норм».
— Заткнись, Норм, — говорит Джед.
— Да ладно вам! — раздраженно восклицает Норм. — Мы же мужчины. Мы должны говорить то, что думаем. Зачем ходить вокруг да около? Удивляюсь я вам: все чего-то юлите и обижаетесь, как нервные барышни. Хотите знать, что я обо всем этом думаю?
— Нет, — одновременно отвечаем мы с Джедом.
— Два парня живут в самом потрясающем городе на свете. Перед вами в буквальном смысле открыты все дороги. При этом один целые сутки торчит в своей дорогой квартире, дурманит голову телевизором, как героином, а ты, — тут Норм большим пальцем указывает через плечо на меня, — недоволен всем на свете, но изменить что-то тебе храбрости не хватает. Больно смотреть, как бездарно вы тратите свою жизнь. Неужели вы полагаете, что всегда будете молоды? Так я вам вот что скажу: старость наступает быстрее, чем вы думаете. Несется на тебя на всех парах, как паровоз.
— Я прихожу в себя, — поясняет Джед.
— Ты прячешься, — сочувственно поправляет Норм. — Вы оба чего-то боитесь, уж я не знаю чего. Да, Раэль погиб, и это большое горе. Но его смерть должна была научить вас, что жизнь — бесценный дар, тратить который вот так вот зря — преступление, как бы сильно вы ни оплакивали друга. Посмотрите на меня. Близкие меня презирают, я алкоголик, за всю жизнь сменил больше пятнадцати работ, в банке на счету и десяти тысяч не наберется. Если кому и должно быть страшно жить, так это мне. А я каждый день встаю с постели, одеваюсь и выхожу на люди и стараюсь делать все, что в моих силах. Иногда получается, иногда нет, но каждый вечер я ложусь спать, уверенный в том, что завтра будет еще один шанс изменить жизнь к лучшему. И знаете что? Я прекрасно сплю. Как ребенок, черт возьми. И пусть мне приходится пить таблетки, чтобы у меня встал член, зато вам двоим нужна таблетка для души. — Норм кивает, довольный сравнением. — Так и есть. Эректильная дисфункция души, вот что это такое. — Он открывает бардачок и принимается рыться в нем. — Ручки нет? Хочу записать. Хорошо сказал. Прямо хоть авторские права регистрируй.
