– Но если он ждет нас там, то почему же мы летим на Самос? – спросил я.
– Да потому, что на Патмосе нет аэропорта. Это очень маленький остров. Его население – всего лишь две с половиной тысячи человек. Мы прилетим на самолете на Самос, а оттуда отправимся по морю на Патмос.
– Как и святой Иоанн, когда его изгнали из Эфеса, – сказал я, вспомнив о том, что мне рассказывали на занятиях по религиоведению. – Его же вроде бы сослали на Патмос, и он обосновался там в пещере, где затем и написал свой Апокалипсис, да?
– Что-то вроде того.
Самолет компании «Эгейские авиалинии» вылетел в 12 часов 25 минут, и весь полет должен был длиться около часа.
Слегка взбодрившись после второго завтрака на борту самолета, я покосился краем глаза на Эльзу. Хотя она по-прежнему оставалась для меня загадкой, после проведенной в ее жарких объятиях ночи она стала казаться мне самой привлекательной женщиной на свете. Она же, похоже, в данный момент интересовалась лишь облаками, сквозь которые мы пролетали, направляясь на остров в восточной части Эгейского моря. Весь остальной мир для нее на некоторое время перестал существовать, а вместе с ним для нее перестал существовать и я. Словно в подтверждение этому, когда я положил свою ладонь на ее ладонь, она ее поспешно отдернула – как будто мое прикосновение было для нее неприятным.
Если бы на месте Эльзы находилась какая-нибудь другая женщина, подобный поступок меня бы обидел, однако в Эльзе, хотя она и оставалась для меня загадкой, я все же кое-что понял: она была подобна тому юноше, который жил под изолирующим колпаком. Ее отделяла от окружающего мира невидимая стена. Во что она влюбилась в Ходе Любиче – так это во все то, что делало его бесконечно одиноким.
Я взял справочник по иконографии, чтобы почитать в его конце приложение, посвященное святому Иоанну и волхву с острова Патмос. Я надеялся, что эта история поможет мне заметить какой-нибудь новый аспект, относящийся к письмам Юнга и к тому таинственному человеку, которому они попали в руки.
В 95 году н. э. святого Иоанна по распоряжению римского императора изгнали из Эфеса. Иоанна обвинили в распространении ложных вероучений и дискредитации официальной религии Римской империи, и император Домициан решил сослать его на остров Патмос, где на Иоанна впоследствии снизошло божественное откровение о конце света.
Когда его привезли на этот остров в Эгейском море, с него сняли оковы по распоряжению римского наместника Лаврентия, узнавшего о чуде, которое совершил этот апостол: он при помощи молитвы спас от верной смерти юношу, когда тот во время сильной бури упал в море. Вскоре святой Иоанн начал заниматься духовной деятельностью, поскольку ему довелось изгнать бесов из Мирона, тестя римского наместника, после чего все близкие родственники наместника решили обратиться в христианскую веру, и святой Иоанн их крестил.
Жрецы храма Аполлона, однако, не увидели ничего хорошего в том, что власть имущие их острова отреклись от официально признанной религии и обратились в новую веру. Намереваясь воспрепятствовать распространению этой веры, жрецы отправили к святому Иоанну волхва по имени Кинопс, чтобы тот дискредитировал апостола, продемонстрировав свои сверхъестественные способности.
Чтобы выполнить это, Кинопс прибег к своему наиболее эффектному трюку, заключавшемуся в том, что он бросался в море, а затем резко всплывал на поверхность таким образом, как будто его толкала снизу какая-то сверхъестественная сила.
Волхв успешно справился со своей задачей, поскольку он, ныряя в море, появлялся затем из воды вместе с призраками недавно умерших жителей острова, и, убедив таким образом присутствовавших при этом людей в своем могуществе, он призвал их напасть на святого Иоанна. Толпа его послушалась, и апостола избили до полусмерти.
На следующее утро, однако, святой Иоанн опять решил потягаться с Кинопсом. На этот раз он помолился о том, чтобы волхв, нырнув в море, не смог вынырнуть из него, и море, разверзшись, словно бездонная пропасть, навеки поглотило волхва. Согласно легенде, он стал скалой в порту Скала.
Жители острова Патмос, безрезультатно прождав в течение трех дней, когда же Кинопс вынырнет из воды, в конце концов признали победу святого Иоанна и обратились все в христианство.
Прочитав это, я мысленно спросил сам себя, а какой смысл мог заключаться в том, чтобы воплощаться в этого персонажа через две тысячи лет после его гибели. Может, наш пресловутый миллионер являлся противником христианской веры и пытался противодействовать ей при помощи философии Юнга? И какую роль играл во всем этом 2013 год?
Было невозможно не усмотреть связи между Апокалипсисом святого Иоанна, представлявшим собой, в сущности, предсказание того, каким образом будет происходить конец света, и годом, упомянутым Юнгом и Каравидой. Вероятно, этот новый Кинопс был всего лишь чокнутым мистиком, пытавшимся увязать друг с другом события, которые должны произойти при Апокалипсисе, и дату начала этих событий. Остров Патмос, по-видимому, казался ему наиболее подходящим местом для того, чтобы встретить приближающийся конец света.
Чего я не понимал – так это того, какая роль в этом сумасбродстве отводилась лично мне и почему оно привело к смерти по меньшей мере трех человек. От моего внимания, похоже, ускользнуло что-то очень-очень важное.
Чтобы, наверное, еще больше усилить мое беспокойство, наш самолет, подлетая к Самосу, вдруг начал вибрировать – вибрировать так сильно, что, казалось, он вот-вот развалится на части. Возможно, из-за горного рельефа этого острова над ним образовывались воздушные ямы, и посадка самолета сопровождалась целой чередой резких дерганий вниз, грозивших привести к авиакатастрофе.
Несколько раз едва не рухнув наземь, но сумев при этом все-таки избежать преждевременного контакта с землей, самолет в конце концов приземлился на взлетно-посадочную полосу. Подобное приземление, казалось, было предупреждением о том, что ждет меня и мою спутницу в ближайшем будущем.
Когда мы приехали на такси в порт Пифагорион – на этом острове родился Пифагор, – нам сказали там, что ближайшее судно отправится на Патмос лишь завтра утром, а потому пришлось остановиться на ночь в отеле.
Хотя впереди у нас был еще очень долгий день, мы ограничились тем, что расположились в кафе и стали глазеть на проходящих мимо него курортников, большинство из которых составляли немцы пожилого возраста, приехавшие сюда в составе туристических групп.
У пристани пришвартовалось множество маленьких суденышек: на них предлагалось отправиться на экскурсию, в ходе которой, кроме купания и барбекю, обещали еще и научить танцевать сиртаки. Мы с Эльзой без особого энтузиазма посмотрели на то, как возвращаются с таких экскурсий курортники – с раскрасневшимися от палящего солнца и плохого вина лицами, хлопая в ладоши и пританцовывая.
А еще на этом острове постоянно дул ветер.
– Теперь, когда мы находимся уже так близко от Кинопса, – сказал я Эльзе, держа в руках чашку чая, – каким ты его себе представляешь?
– Кого именно – того, который жил в древности, или того, который сейчас называет себя этим именем?
Не дожидаясь, когда я скажу ей то, что она и сама знала, Эльза затянулась сигаретой и ответила на мой вопрос:
– Мне кажется, что чем ближе мы к нему находимся, тем труднее представить себе, как он выглядит. До тех пор, пока мы не увидим его собственными глазами, все, что мы можем о нем предположить, скорее всего, окажется неверным, потому что у Кинопса наверняка имеется латентная мотивация.
– Латентная мотивация? Это что еще за чертовщина?
– Это скрытые причины наших поступков. Они могут быть скрыты не только от окружающих, но и от нас самих. Кинопс заставляет нас думать, что ему нужна твоя помощь для того, чтобы прочитать письма Юнга, однако в действительности он просит помощи в чем-то совсем другом, хотя, возможно, и делает это подсознательно.
– Ты говоришь так, как будто тебе это все очень хорошо известно и понятно, – обеспокоенно покачал головой я. – Почему бы тебе хотя бы разок не начать говорить коротко и ясно, чтобы доходчиво объяснить мне, что тут к чему? у меня такое ощущение, что я во всем этом запутался.
– И запутаешься еще больше, – сказала Эльза, наблюдая за тем, как ветерок развеивает дым ее сигареты. – Тебе придется окончательно запутаться для того, чтобы узнать нечто действительно важное.
– Ты начинаешь разглагольствовать, как апостол. Ты что, от близости к святым местам начала чувствовать себя принадлежащей к числу мессий?
– Кто знает, может, я от близости к этим местам немножко умнею.
– Как бы там ни было, – очень серьезно сказал я, – у меня складывается впечатление, что ты с самого начала скрывала от меня какую-то информацию.
