— А как? — жена разглядывала мужа с каким-то острым любопытством. Точь-в-точь как перед этим дознаватель и милиционер.
— Даша, я хочу тебе кое-что рассказать, — Незин замялся, не зная, с чего начать.
— Ну, говори, говори! — насмешливо подбодрила его жена. — Мне даже интересно, что ты скажешь?
— Помнишь, я утром сегодня кричал во сне, и ты меня разбудила?
— Ну и что? — в голосе жены слышалась теперь откровенная издевка. «Давай, давай, ври! — казалось, всем своим видом говорила она. — Плети свои побасенки! Чего ты там напридумывал в свое оправдание?»
— Мне приснилась вся эта сцена, — тусклым голосом пробормотал Незин, чувствуя уже, что все это бесполезно.
— Да-а?..
— И, что если я вмешиваюсь, то тебе лицо бритвой изрежут.
— И ты решил не вмешиваться! — весело подытожила Даша. — Ну, надо же, какой заботливый у меня муж! Но ты же, кажется, сказал мне утром, что ты просто убегал там во сне от кого-то? Как обычно?
— Я соврал, — смешался Незин, чувствуя окончательно, что тонет.
— А зачем?!
— Чтобы тебя успокоить.
— Но, если ты все знал заранее, зачем же мы вообще туда пошли? Ладно, Володечка, — вздохнула жена, видя, что Незин молчит. — Ты все правильно сделал! Ты молодец! Спас меня. Бритвой, какой ужас! Но ведь у них, милый, кажется, и бритвы-то никакой не было? А?.. Да нет, я тебе верю, верю! — замахала она руками, заметив, что муж собирается что-то сказать. — Ты хотел как лучше!
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женских истерик.
...........................
А я была его женой. — неизвестно к чему пропела-продекламировала она чье-то стихотворение. — А ты, милый, любишь чай с вареньем? и женские истерики? А?
— Куда ты? — подавленно спросил Незин, видя, что жена одевается.
— Куда-нибудь, милый, куда-нибудь! — легкомысленно прощебетала Даша, чмокнула его в щечку и порхнула к двери. — Не хочу устраивать тебе истерик! Не скучай!
Дверь захлопнулась.
К матери, наверное, поехала,.. — Незин постоял немного, потом тяжело прошел по комнате, беспомощно потирая руки. — Черт бы все побрал! — все повторял и повторял он, вспоминая взгляд милиционера,.. дознавателя,.. жены... — Черт бы все побрал!
* * *
Даша вернулась домой под утро совершенно пьяная.
— Где ты была? — поинтересовался пораженный донельзя Незин. Такого в их семейной жизни еще не случалось.
— А!.. Так!.. — беспечно махнула рукой жена. — Так!.. Какая разница?.. А знаешь, милый, мне ведь тоже сон вчера приснился. Вещий. Что со мной сегодня ночью будет! — она прыснула в кулачок, поглядывая смеющимися глазами на мужа. — Только я тебе сразу не сказала! Чтоб тебя не волновать!
— И что же тебе приснилось? — холодея, спросил Незин, чувствуя, как сердце у него ухает в какую-то ледяную бездну.
— А ты догадайся! — с пьяной усмешкой посмотрела на него жена и громко расхохоталась. — Угадай!
Она зашла в спальню и захлопнула за собой дверь. Когда Незин через полчаса тоже вошел туда, она уже спала.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Кто же у них прав: тот мужчина или та женщина?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Оба. Каждый по-своему.
И опять спросил у Люцифера Его Сын:
— Разве так бывает?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Да. Только так и бывает. Правда всегда у каждого своя. Нет правых и неправых. Правы все и неправы все. Каждый по-своему.
И настал сорок седьмой день.
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Зачем люди ходят в церковь?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Для встречи с Богом. Но к Богу опасно подходить слишком близко и общаться с Ним слишком часто. Если хочешь остаться свободным.
И опять спросил у Люцифера Его Сын:
— Почему?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Я покажу Тебе это.
«Behut Dich! Gott! — es war zu schon gewesen,
Behut Dich! Gott! — es hat nicht sollen sein».
(«Храни тебя Бог, это было бы слишком прекрасно!
Храни Тебя Бог, этому не суждено было быть!» — нем.)
Иозеф Виктор фон Шеффель, «Прощание молодого Вернера»
«Как обнимающий тень или гонящийся за ветром, так верящий сновидениям».
Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова
5 февраля
Три дня назад мне приснился сон. Даже нет! Черт, не умею писать! Ну ладно, в конце концов, я для себя пишу. Как я жалею, что сразу его не записал! По горячим следам. И только сейчас, наконец, сообразил. Пока еще хоть что-то помню.
В общем, мне приснилась девушка. Я был дома. В квартире были также моя жена и брат со своей женой. Мы, кажется, ссорились или нет, это с женой мы ссорились, я ее выгонял; а брат со своей женой просто так уходили. В общем, не умею я писать. В общем, они все уходили и в дверях столкнулись с девушкой, которая пришла ко мне. Вот! Самое главное. Для чего я все это и пишу. А все это предисловие — несущественно. Это просто так. Для памяти себе. Главное же — девушка. Что это была за девушка! Я, наверное, не смогу все-таки описать. Боже, ну почему я не писатель!
Она... Она... Прежде всего, у нее были ослепительно белые волосы. Прямо светящиеся какие-то. Не как у блондинок, а именно белые. Белые-белые! И она была очень красивая. На ее фоне и моя жена, и жена брата, да и сам он — все казались какими-то уродами. Ну, не уродами, а лица у них у всех казались какими-то грубыми, некрасивыми. Хотя вообще-то моя жена в жизни очень даже симпатичная. Красавица, можно сказать. Но на фоне этой девушки она выглядела... Ну, даже не знаю, с чем сравнить. Как грубая мазня какого-нибудь маляра рядом с полотном Рафаэля. Грубые краски, грубые черты...
И она была очень добрая, ласковая, эта девушка. Она все время улыбалась. Тихо так, светло. Мы тут же стали заниматься сексом. Даже не стали, как обычно... ну, короче, она сразу стала делать мне минет... Нет, как-то это пошло звучит! Ужасно! Просто она стала ласкать меня, так, как я хотел. И там, где я хотел. Вот и все. Не было между нами никакой грязи! Даже намека! Даже тени. Я попросил — и она стала, без слов, без возражений, с той же ласковой улыбкой, преданно на меня глядя. Она была как бы часть меня!
Я много чего в жизни испытал, меня предавали, у меня были разочарования; и мне казалось, что я уже никогда не смогу до конца поверить ни одной женщине, ни одному человеку. Слишком уж я их всех хорошо знаю. И женщин, и мужчин.
Все мы предатели. Никому из нас нельзя до конца верить. Если мы не предаем, то только потому, что это нам по каким-то причинам невыгодно. Даже у самых бескорыстных, на первый взгляд, чувств и отношений в основе лежат все-таки эгоизм и себялюбие. По-настоящему мы любим только самих себя. Вот себя мы предать действительно не можем. Ни при каких обстоятельствах! А всех остальных — можем. Можем!! Даже самые искренние, казалось бы, чувства... «Нет!.. Я перестану тогда себя уважать!..», «Как я после этого буду жить!..» и т. д. «Я»!.. Всегда «я»! Т. е. оно и можно было бы, но душевный комфорт, боюсь, нарушится. Так что лучше уж не буду. Рисковать.
А здесь, с этой девушкой, было нечто совсем другое. Она совершенно бескорыстно, без слов и без вопросов просто отдавала мне всю себя, без остатка, не требуя ничего взамен. Ей было приятно делать то, о чем я ее прошу. Просто потому, что это приятно мне. Она бы сделала все, что бы я ни попросил! Она была предана мне полностью, до конца. Она была часть меня. Она была моя.
Мужчина всегда боится, что женщина ему изменит и т. п. Да и женщины тоже. Никто никогда никому до конца не верит. Вот с ней это было невозможно. Если бы она жила в одной комнате с самыми красивыми, привлекательными и сексуальными мужчинами мира, я бы все равно не усомнился ни на мгновенье, что она мне верна. Даже если бы мне кассету с ее записями показали, я бы все равно ничему не поверил. Ничему! Никаким доказательствам. Это все равно, как если бы мне самому мои собственные кассеты продемонстрировали. С моим собственным изображением. Да, на картинке я. Но я-то знаю, что меня там не было! Что бы мне там ни показывали и ни говорили.
А!.. Все не то! Это невозможно выразить словами. Это все равно, что поймать ветер.
Она была моя! И я был ее. Я бы тоже сделал для нее все, что угодно, и умер бы по первому ее взгляду. Прыгнул бы в бездну! Дал себя распять, колесовать, что угодно!.. Конечно! А как же иначе? Она попросила — и я прыгнул. Это так же естественно, как дышать.
Наверное, это и есть любовь. Это даже было сильнее, чем любовь. Любовь — это все-таки два существа. Огонь! Горение! Яркие длинные цветные искры, высекающиеся от соприкосновения, столкновения двух пылающих страстью сердец. А здесь не было двух сердец. Здесь было одно. Не было пламени, искр. Был лишь один чудовищный жар и ровный нестерпимый свет раскаленного добела металла. Такого же белого, как ее волосы.
6 февраля
