– А где? – не без лукавства спросил я.
– Между Китаем и Германией, – выпалил он и запылал от гордости всеми веснушками, но потом почему-то вдруг померк, и тень далекого трагизма проползла по его лицу. – Кроме того, я воевал когда-то вместе с русскими.
– Возможно ли это?
Он пошарил рукой где-то внизу и вытащил на свет полугаллонную бутыль джина «Бифигер» с ручкой.
Пауза в диалоге.
– Б-р-р-р, – сказал я после паузы.
– Б-р-р-р, – сказал он и продолжил: – Не всегда я занимался химчисткой в этой бестолковой стране. Я был когда-то лейтенантом Королевской ирландской пехоты. Майк О’Рили, – представился он мне еще раз. – Участник поражения в Дюнкерке.
– Славное было дело, – сказал я.
– Отличное, отличное, – кивнул он.
– Но наших там не было, – сказал я.
– Там и наших хватало, – сказал он. – Драпали за милую душу.
– Б-р-р-р, – сказал он.
– Б-р-р-р, – сказал я.
– Однако я не убежал, – сказал он.
– Нет? – спросил я.
– В плен попал.
– Поздравляю.
– Рука не дрожит? – спросил он.
– Почти нет, – сказал я.
– Разливай!
– Куда?
– Не болтай лишнего.
– Б-р-р-р, – сказал я.
– Б-р-р-р, – сказал он. – Тебя как зовут?
– Вася.
– Так и того звали, – всхлипнул он. – Моего любимого. Казачонок Вася, лет сорока. Это не ты?
– Наших не было в Дюнкерке, – сказал я. – И Васи там не было.
– А в Германии ваши были, – лукаво погрозил он мне. – Там вашими так все и кишело в 1945-м. А ты там, Вася, не кишел?
– Я тогда под стол пешком ходил.
– И со мной случалось, – нахмурился он, потом вздрогнул.
– Вздрогнем?
– Б-р-р-р.
– Б-р-р-р. Хорошо сидим, а? – Рука у меня, Майк, все тверже становится. Видишь?
– Джизус, Мэри энд Джозеф, он спас мне жизнь, этот казачонок Мухамед.
– Вася или Мухамед?
– Быть, может, Стефан. Внутри горела геенна огненная. Эсэсовцы все разбежались как собаки. Мы брошены на произвол судьбы. Шипела, падая, ракета… Тут они и появились на конях. Жизнь была спасена. Как мне найти его?
– Кого?
– Того узбека. Тридцать лет его уже ищу и не могу найти. На Филиппинах искал, в Индии, в Милуоки… как мне найти его?
– Я помогу тебе, Майк.
– Спасибо, Вася. Вот за это спасибо, ты настоящий друг, ты снова спас мне жизнь. Я тридцать лет его искал и, если бы не ты, не нашел бы. А теперь давай поднимем до уровня бровей. Готов? Поехали!
– Б-р-р-р.
– Б-р-р-р.
– Я напишу об этой трогательной истории в «Литературную газету».
– Зачем в литературную? Лучше в нормальную.
– Я писатель, потому и пишу в «Литературную».
– Я тоже писатель, даже поэт. «Если хочешь чистым быть, надо в химчистку О’Рили заходить». Здорово?
– Ты мне расскажи, Майк, как ты выглядел, чтобы тебя узнал твой спаситель.
– Я выглядел отлично. Если бы все так выглядели в королевской пехоте…
– Точнее, Майк. Какой был нос, какой, извини меня, рот у тебя был?
– У меня на шее было вафельное полотенце.
– Где было полотенце?
– На шее.
– Вот здесь, что ли? На шее?
– Так точно, сэр. Без сомнения, на шее.
– Учти, Майк, я уже записываю. Что у тебя там было? На шее.
– Вот здесь, что ли? Там у меня вафельное полотенце висело, когда этот узбек появился со своей канистрой.
– Он на лошади приехал?
– Возможно. Они ведь на лошадях все скачут.
– Кто?
– Казаки.
– Он казак был или узбек?
– Какая разница?
– Может, русский?
– Конечно, русский.
– Значит, так и напишем в «Литературной газете» – русский казачок узбек Вася.
– Не обязательно Вася. Может быть, его звали Мухамед или еще как-нибудь. Они тогда прямо так и посыпались из грузовиков, кто с котелком, кто с фляжкой, а мой очаровательный – прямо с канистрой. Открывай, говорит, рот, лейтенант, и полотенцем вытирайся. Лошади? Какая, Вася, разница, лошади, грузовики, русский, узбек, Махмуд, Стефан?.. Все равны перед лицом всемогущего. Главное, чтоб руку друг другу, чтобы историческое рукопожатие, чтобы все пело внутри, тогда и закуски не надо, можно и полотенцем. Так, что ли, брат? Если согласен, не мешкай.
– Б-р.
– Б-р.
– Еще бы не согласиться, Майк. Вот пальмы над нами, вон дальние миры светятся, летающая посуда свистит, все мы земляне, живые души. Так все и напишу, пускай откликнется далекий воин, который в Германии англичанина спас.
– Джизус, Мэри энд Джозеф! Какой я тебе англичанин?
– Ну, шотландец. Ты ведь шотландец, Майк?
– Гуднес! Я ирландец, запомни это, настоящий ирландец, неужели не видно? У меня даже сын есть в Ольстере, незаконный. Отличный малый…
– Да ведь главное, Майк, чтоб все пело внутри, потому что мы раса землян и все друг на друга похожи.
– Правильно, Вася, все земляне похожи друг на друга, особенно казаки на узбеков, но мы, ирландцы, очень сильно отличаемся от этих англичан, потому что…
Зажужжали наши моторы, давая понять, что диалог исчерпан. Олдсмобиль поехал назад, моя «тойота» поехала вперед.
– Почему же, Майк? – спросил я на прощание.
– Потому что мы лучше! – гаркнул он и включил радио на полную мощность, чтобы не слышать возражений.
1977
С двенадцати лет я начал очень бурно развиваться физически. Мое физическое развитие стало пугать родителей. Они повели меня к врачу, и врач, голубоглазая тетенька, даже вздрогнула, когда я стащил через голову свитер.
– Феноменальный мальчик, – сказала она очень красивым голосом.
Мне почему-то не хотелось уходить из медицинского кабинета, но папа взял меня за руку и увел.
Папа был уже ниже меня на пол головы. С каждым годом он становился все меньше и меньше, но я все-таки уважал его и любил, пальцем никогда не тронул, хотя очень сильно обогнал его в своем физическом развитии. Кстати, такое отношение к родителям я рекомендую всем начинающим спортсменам.
Мое умственное развитие значительно отставало от физического. Вообще-то я был абсолютно на уровне своих одноклассников, в отличники, конечно, не лез – зачем? – но что касается теоремы Пифагора, бинома Ньютона или там «Кому на Руси жить хорошо», то все эти премудрости у меня от зубов отскакивали. Однако физическое мое развитие ушло далеко вперед по сравнению с умственным. Иногда меня даже смех разбирал при взгляде на моих сверстников, но я сдерживал смех и старался не выделяться. Глупо кичиться своим физическим развитием, не рекомендую этого начинающим спортсменам.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет, стал я что-то такое баловаться. Поломал все динамометры в кабинете физического воспитания, в спирометр дунул разок – он распаялся, о силовых аттракционах в парке культуры нечего и говорить. А однажды в школьном коридоре, не отдавая себе отчета, поднял завуча Валериана Сергеевича, посадил его к себе на плечи и так, с завучем на плечах, вошел в класс. Итог: исключили на десять дней из школы.
Ну, от класса я, конечно, не отстал. Ежедневно пять часов занимался по программе, неясные вопросы консультировал с Мишей Гурфинкелем по телефону. Учебу запускать нельзя, а то окажется, что ты топчешься на месте, а все уже ушли вперед.
Странный инцидент с завучем многому меня научил. Я стал задумываться о своей дальнейшей жизни. Было о чем подумать: невероятное развитие мускулатуры и внутренних органов сделало меня совсем другим человеком. Подумайте сами: ведь очень многие мальчики хотят посадить себе завуча на плечи, но далеко не все могут это сделать, а я вот захотел – и сделал. При наличии такого физического развития мысли, свойственные очень многим мальчикам, а может быть, и всем, могли меня и окружающих привести к нежелательным последствиям.
Взвесив все «за» и «против», я решил обратиться к спорту. Поделился своими планами с родителями. Папа сказал:
– Это правильное решение. Направив избыток энергии в спорт, ты, Геннадий, избежишь конфликта с обществом.
Итак, решение было принято. Оставалось только выбрать вид спорта. Смешно, конечно, было мне заниматься легкой атлетикой, когда я уже в шестом классе на уроках физкультуры брал высоту 216, сотку пробегал за 10,3, ядро толкал на 19 метров, и все это без всякого труда, а если честно говорить, то и без удовольствия. Может быть, плавание? Плавать я не умел и учиться не собирался. Зачем?
Предаваясь раздумьям о выборе жизненного пути, я гулял по улицам, поглядывал на прохожих, выбирал мужчину поздоровее, знакомился, сжимал ему руку, глядел ему в застывшие от боли глаза, подталкивал плечом, потом, пристыженный, убегал. Не знаю уж, чем бы все это кончилось, если бы не попал я в секцию бокса.
Помню своего первого спарринг-партнера, массивного мастера спорта лет сорока.
– Не бойся, сынок, я легонько, – шепнул он мне перед началом встречи. Примерно минуту он молотил как хотел, но мне его крюки и апперкоты были как слону дробинка. На второй минуте я разглядел все премудрости этого вида спорта, сделал финт да как дал прямым – старик упал. Так я получил путевку в жизнь.
