– А если это опять повторится? – спросил Женя врача. – Что, если она опять попытается с собой что-нибудь сделать? У нас ведь дочка маленькая. Как мне себя вести?
– Понимаете, ей нужен стержень. Какое-то увлечение, дело, цель. Сейчас она потеряла жизненные ориентиры, некие флажки. Пропала девочка, и из пирамиды, которую строила ваша жена, выпал кубик. Не сверху, а снизу. Из фундамента. И вся пирамида рухнула.
– Мне-то что делать?
– Терпеть. Помогите ей найти занятие.
– А маленький ребенок – не занятие?
– В некоторых случаях – да, в вашем – нет.
Тамара сама нашла себе занятие, без помощи Жени. Вспомнив о том, что она крещеная, и о том, благодаря чему к ней попала Люся, Тамара решила, что это знак небес. С энтузиазмом неофита она стала замаливать грехи. Для нее перестал существовать мир вне церкви и дела, не связанные с верой. Все деньги, которые попадали в ее распоряжение, Тамара тратила на иконы. Жила по собственному распорядку дня, вставая на утренние службы. Некрещеный муж опять стал для нее врагом.
Женя терпел долго, не уставая удивляться, как его веселая красавица жена за короткий срок превратилась в злобную старуху в платке и длинной юбке. То, что семьи больше нет, он понял окончательно, когда услышал, как Тамара рассказывает Верочке, что если та не будет хорошо себя вести, то умрет и попадет не на облачко, а на сковородку, где ее зажарят. Верочка в любой момент готова была разрыдаться от ужаса, но держалась.
– Прекрати, – потребовал Женя. – Оставь в покое ребенка.
Они все время ругались. Ни одного дня не проходило без криков. Тамара бормотала молитвы, что еще больше доводило Женю. Он знал, что жена перестала пить таблетки и опять начала «видеть» Люсю. Ложиться в больницу добровольно Тамара отказывалась.
Они развелись, но продолжали жить в одной квартире. Верочка жила с отцом в одной комнате, а в другой жила Тамара. Она сама предложила, чтобы Верочка была с отцом. У Тамары были другие планы – она собиралась в паломничество, а потом, в будущем, думала уйти в монастырь.
У Жени из всех чувств по отношению к жене осталась только жалость. Боялся он другого – что из-за Тамары пострадает Верочка.
Верочка обожала папу и очень боялась маму. Даже не маму, а ту странную женщину, которую нужно называть мамой. Особенно страшно было, когда мама заводила ее в свою комнату, где всегда странно пахло, и заставляла учить совершенно непонятные слова. Мама рассказывала много непонятных историй. Например, про яблоко и змея. Верочка очень любила яблоки и не понимала, почему они такие плохие и как так бывает, чтобы змей разговаривал. Но куда страшнее рассказов о змеях для девочки был приказ мамы – молчать, чтобы папа не узнал о том, что она ей рассказывает.
– А почему нельзя говорить папе? – спросила испуганно Верочка.
– Потому что он тебя побьет, – ответила мама.
Верочка не верила, что папа может ее побить – он же добрый, хороший. Ей так хотелось все рассказать ему и услышать, что все не так, что все хорошо. Но вот мама точно могла побить, она очень часто становилась злой.
У Жени поднялось давление, и он пришел с работы домой пораньше. Зашел в коридор и услышал, что рассказывает Тамара Верочке.
– Верочка, иди сюда, – распахнул он дверь.
Девочка и мать подпрыгнули от неожиданности.
– Она должна это знать, – закричала Тамара.
– Верочка, иди в комнату, – велел Женя и, когда дочка ушла, тихо и спокойно продолжил: – Если ты ей скажешь еще хоть слово, я тебя убью вот этими руками. Ты меня поняла?
Тамара испугалась.
– Я тебя прощаю, за все. Буду за тебя молиться, – проговорила она.
Женя кивнул. Утром Тамара, забрав деньги и кое-какие вещи, исчезла.
Женя думал, как сказать об этом Верочке, чтобы ее не испугать, но девочка сама догадалась.
– А мама уехала, куда собиралась? – спросила она.
– Да, – подтвердил Женя.
– А когда она вернется?
– Не знаю. Скоро, наверное.
– Лучше бы не скоро, – искренне пожелала Верочка. – Я лучше одна буду, одной не так страшно дома, как с мамой. Папа, а я теперь смогу есть, что захочу?
– Что? – не понял Женя.
– Ну, мама мне иногда не давала мяса или конфет, чтобы я научилась… Не помню, как это называется. Только она велела тебе не говорить.
– Да, ты можешь есть, что захочешь.
– Ура! Ты хороший, а мама плохая. Злая, – заявила девочка.
– Мама не плохая. Она болеет. Очень сильно. Но она не виновата, – ответил Женя. – Надеюсь, с ней ничего не случится и в том месте, куда она пошла, ей будет хорошо.
– Папочка, я тебя очень люблю! – воскликнула Верочка.
– Я тебя тоже. – Он прижал дочку к себе и погладил по голове.
– Мне нужно только на билет. Я тебе потом верну, – упрашивала Люся Галку.
– Я копила на платье к выпускному… – ныла та.
Галка совсем не хотела отдавать Люсе деньги, но понимала, что спорить бессмысленно – если подруге что-то втемяшилось в голову, то она это сделает и своего добьется.
– Пожалуйста, мне больше не у кого попросить, – убеждала подругу Люська. – Ты же знаешь, у меня в Москве бабка с дедом богатые. Я тебе через три дня все назад вышлю. Но ты же в курсе, что у меня дома творится.
– А твои бабка с дедом, они тебя точно ждут? – переспросила уже во второй раз Галка. – Ты им звонила? Может, они опять уехали…
– Ждут, конечно. Будут на вокзале встречать. Очень обрадовались. Галка, ты мне подруга? Поезд через час. Дай денег.
– Ладно, – тяжело вздохнула Галка. – Бери. Только помни, ты обещала.
– Да верну, верну. Еще больше верну. Они очень богатые. Им не жалко.
Галка вынула деньги и отдала Люсе.
– Может, тебе бутерброд сделать? – спросила сердобольная Галка.
– Да не, не надо. На вокзале куплю что-нибудь. Спасибо тебе.
Девочки обнялись.
– А как же экзамены? – спросила Галка уже в дверях. – Ты вернешься? Хоть звони иногда.
– Экзамены я в Москве сдам, а сюда не вернусь. Ни за что. Позвоню обязательно. Ты тут это, узнавай, как дядя Женя и Верочка. Ладно? Расскажешь мне.
– Я бы тоже уехала, – вдруг сказала Галка. – Но у меня нет богатых родственничков.
Люся поцеловала подругу и побежала на автобус. Уже сидя в вагоне поезда, она подумала, что в Москве ее никто не ждет. Она хотела позвонить бабке, но не решилась – вдруг та начнет отговаривать? Лучше уж сразу – приехать, и все. Не выгонят же ее из дома. Куда угодно, лишь бы не оставаться с сумасшедшей теткой. Она хотела объяснить дяде Жене, что не хотела причинить вреда ни тетке, ни Верочке, но боялась, что он поверит не ей, а жене. А дальше так жить нельзя. Лучше уж уехать – тогда у них все наладится. И тетка перестанет сходить с ума.
Сказать по правде, Люська не была уверена, что родственники ее примут тепло. Она много об этом думала – как все-таки странно, что родные дедушка с бабушкой отдали единственную внучку чужим людям… Но Люся убедила себя в том, что была причина, и очень уважительная, иначе они бы так не сделали. Ведь в жизни бывает, что другого выхода нет. Вот как у нее сейчас. Дядю Женю, конечно, жалко. Он будет волноваться. Люська решила позвонить ему позже, когда устроится, и прислать игрушку для Верочки. Она нашла улицу, дом, квартиру, позвонила. Дверь открылась сразу же. На пороге стояла красивая женщина в возрасте. Люся ее сразу даже не разглядела. Только увидела золотое ожерелье на шее – тоненькие переплетенные сверкающие нити – и не смогла отвести взгляд от этой красоты.
– Здравствуйте, – сказала Люся.
– Здравствуйте, проходите, – пригласила ее женщина в квартиру. – Надеюсь, вы знаете, что будет входить в ваши обязанности? Сколько вам лет?
– Шестнадцать, – ответила Люся.
– Так мало? Выглядите вы старше. У вас же есть опыт подобной работы? Мне сказали в агентстве… Нет, меня смущает ваш возраст.
– Я Люся… – промямлила девочка, понимая, что ее принимают за кого-то другого.
– А меня зовут Елизавета Ивановна. Значит, у вас будут испытательные дни. Нет, давайте один день, чтобы время зря не терять.
– Я Люся…
– У меня хороший слух, я поняла, что вас зовут Люся, – недовольно сказала Елизавета Ивановна.
– Я ваша внучка, – выдохнула Люся.
Она ожидала, что бабушка ахнет, будет искать стул, воду, валокордин, но Елизавета Ивановна даже бровью не повела.
– Так, вы не из агентства по подбору персонала, – проговорила она. – Пройдемте на кухню.
Люся пошла за дамой, которую бы не рискнула назвать бабушкой.
– Люся, – сказала дама, внимательно разглядывая девочку, – ты уже совсем взрослая.
Люся не знала, что говорить. В своей легенде она придумала, что очень похожа на бабушку. Просто копия. А тут оказалось, ничего общего. Совершенно.
Елизавета Ивановна молчала. Люся ерзала на сиденье.
– Ну хорошо, – выдохнула Елизавета Ивановна. – Чего ты хочешь?
– Я? – опешила Люся.
Она ожидала вопросов про тетю Тамару, про то, как она их нашла, как доехала, как учится, куда собирается поступать, но только не этого: «Чего ты хочешь?» Люсе стало тяжело дышать. Она вспомнила, как однажды в шутку подралась с Галкой, и та случайно стукнула ее кулаком в диафрагму, под дых. Сейчас было то же ощущение.
