— Я не знаю.
— Конечно, ты не знаешь. Ты никогда не открываешь свою книгу. Но ты должен знать это слово, потому что пахнешь рыбой. Кто ответит?
— Я знаю. — Я поднял руку. — Форма множественного числа слова «рыба» так и будет «рыба». Фиш.
— Хорошо. Именно поэтому я считаю хорошей новостью, что Тан теперь с нами, иначе мы так и топтались бы на месте. Вы видите, какое у него хорошее произношение?
Как раз перед концом урока высокая стройная девушка открыла скрипучую дверь, осторожно вошла и скользнула за мой стол.
— Ладно, ладно. Посмотрите, кто пришел. — Преподаватель обратил свое внимание на девушку. Волоча свою больную ногу, он подошел к ней и коснулся рукой ее плеча. — Что случилось? Тебе помешали обязанности по уходу за ребенком?
— Простите, что опоздала.
— Ты прощена на сей раз. Познакомься с нашим новым студентом, его зовут Тан.
Я протянул ей руку. Она с улыбкой посмотрела на меня, но не взяла моей руки. Вместо этого она низко наклонилась, чтобы скрыть свое лицо, ставшее красным, подобно цветку гор, который она носила в своей косе.
Я колебался, не зная, как продолжить знакомство с девушкой, которая не взяла мою руку, Я попробовал поклониться ей один, два раза. На третьем поклоне я заметил, что она украдкой смотрит на меня. У нее было овальное лицо с высокими скулами и прямым, тонким носом. Румянец только усиливал ее невыразимое обаяние. Я сделал глубокий вдох. Ее аромат попал в мой нос и опьянил меня. Я забыл отвести взгляд от постороннего человека, как того требовала местная традиция. И она тоже. Наши глаза встретились. Время остановилось. Тем не менее это был лишь очень короткий промежуток, доказательством чему мог служить тот факт, что преподаватель, казалось, не заметил ничего необычного.
— Если вам интересно, это — Суми Во, единственная здесь студентка, с которой ты можешь соревноваться, — с гордой отеческой улыбкой сказал преподаватель. — В качестве примера могу добавить, пока остальная часть класса все еще работает над формой множественного числа слова «рыба», она — наша Мисс Знание, изучает шестую книгу по английскому языку. Суми, поприветствуй, пожалуйста, Тана по-английски.
Суми. Что это было за имя!
Она слегка качнула головой, чтобы убрать челку со своего прекрасного лба, ее губы медленно открылись, и с почти совершенным произношением она сказала:
— Добро пожаловать в среднюю школу Лу Чин Бэй, мистер Тан Лон. Для нас честь познакомиться с вами.
— Это для меня честь, — ответил я также по-английски.
— Нет, пожалуйста, это для меня честь.
— Твой английский очень хорош.
— Твой еще лучше.
— Ты знаешь, как польстить.
— Ты заслуживаешь этого.
Мы с Суми забыли обо всем классе, включая преподавателя. Все с открытыми ртами слушали, как мы общаемся на языке, который был для них таким чужим, но тем не менее так ласкал слух.
У Суми был совершенный британский акцент, у меня — американский.
Когда диалог между нами закончился, мы оба дрожали от волнения. Суми улыбнулась, ее лицо было похоже на экзотический горный цветок. Я улыбнулся в ответ, но выглядел при этом глупым и неуклюжим, словно утратил разум. Время пролетело незаметно, так как я весь день сидел рядом с Суми.
Она была поглощена учебой, в то время как я искал любого повода, чтобы поговорить с ней. Суми только улыбалась в ответ. Каждая из моих попыток либо отклонялась, либо терпела неудачу, подобно москитам, летящим на свет керосиновой лампы. Но я был настроен решительно и перед окончанием занятий сунул ей в руку записку. Суми положила ее в карман и на прощание махнула мне рукой. С тоской я наблюдал, как она уходит в угасающий день.
ГЛАВА 21
Мой дорогой Шенто!
Я едва смогла скрыть румянец, когда взглянула на этого городского парня, Тана Лона. Эти ямочки на щеках, широкое мужественное лицо, этот нос, — я видела эти черты только однажды у другого юноши из моего прошлого — у тебя, мой дорогой.
Почему ты и этот городской парень так похожи не только внешне, но и близки по духу? Это великодушие, подобное сияющему солнцу, доступное для всех, открытое для самых слабых.
Почему я снова краснею, думая о нем? Почему по спине пробегают те же мурашки, как и в тот момент, когда я впервые увидела тебя, мой дорогой Шенто?
Любовь ищет свои собственные тени. Может быть, Тан Лон — твоя тень, близнец, которого ты послал вместо себя, чтобы меня утешить? Если это так, значит, ты отказываешься от своих прав на меня? Помни, ты сказал, что мы никогда не расстанемся ни в жизни, ни в смерти.
Я здесь, живая, а ты мертв, как написано в школьном бюллетене: застрелен насмерть в затылок тремя пулями.
Почему городской мальчик? Это твое деяние? Я не должна краснеть. Это недостойно и несправедливо, не так ли? Ты убил ради меня, а я живу и краснею в присутствии другого юноши. Разве это правильно? Я связана с тобой навсегда? Или нет?
Суми
ГЛАВА 22
С нашим появлением прежде безжизненная средняя школа Лу Чин Бэй, казалось, обрела энергию. Концерты Шопена звучали подобно шелку из мехов деревянного органа, достигая бамбуковых потолков, поднимаясь по завитой крыше школьного храма и паря над пальмовыми деревьями, которые беспечно росли вдоль залива.
Мать отполировала каждый уголок инструмента. Он ярко сиял в солнечном свете, просачивающемся сквозь окно, когда она извлекала звуки музыки из его чрева. Беззубые деревенские дети толпились вокруг нее, потирая свои носы и царапая лысые головы, их сердца заполняла радость, доселе им неизвестная. Даже их маленькие братья и сестры, сидящие у них за спинами, вели себя тихо.
Отец вновь был целиком поглощен великой китайской историей, в известных событиях которой наше семейство сыграло немаловажную роль. Его ученики следовали за ним повсюду: обедать к утесу, гулять у водоема и даже к наружной уборной, где бамбуковые шесты препятствовали ветру, но не видимости, поскольку это была главным образом школа для мальчиков, а девочки там бывали редко, хотя недостатка их в деревне не наблюдалось.
Местные жители не верили в обучение девочек. Сначала они считались собственностью своих отцов, а после брака — собственностью мужей. В случае вдовства женщины становились принадлежностью своих сыновей, которые командовали ими и использовали до того дня, пока они не умирали. Женщины находились здесь для того, чтобы потеть, страдать и, несмотря на это, умирать счастливыми. Образование считалось для них бесполезным занятием.
Дедушка, расхаживая взад и вперед со своими счетами, сделал математику такой интересной, что все его ученики стали просить у своих отцов немного карманных денег. Дедушка основал гипотетический банк и попросил своих студентов сделать вклады. Он помогал им подсчитывать проценты, накопленные за день и ночь. Когда один из мальчиков спросил его, как банк приращивает процент, дедушка провел аналогию с посадкой молодого риса: одно семя превращается в сотню зерен. И так далее. Дети быстро уловили концепцию, тем не менее были озадачены тем, что их отцы всегда помещали свои заработанные тяжким трудом деньги под подушку. Почему никто не организовал здесь банк, чтобы их отцам не приходилось запирать спальни, когда они уходили в море?
Хмуря густые брови, дедушка часто задавался тем же вопросом. Банк для процветающего рыбацкого города был не такой уж плохой идеей. Он сказал нам об этом, и все мы высмеяли его. Однако эта мысль прочно засела в его сознании. Старый банкир с годами стал еще более упрямым. Чем старше он становился, тем делался более изворотливым.
Суми, эта призрачная девушка, также заронила семя в мое сознание. Я часто думал о ней, особенно когда ненадолго стихал спокойный ропот моря и сияла луна, заливая вселенную волшебным светом.
