В конце концов она заговорила:
– Я согласна с тем, что вы сказали.
Улыбаюсь ей:
– Сами видите…
– Но мне интересно знать, что предлагаете взамен…
– Все! Мы с другом поступаем в ваше распоряжение. У нас есть машина и деньги. Вот они (вытаскиваю купюры и сую ей под нос, но она даже не смотрит на них). Перед вами два типа, которые ждут ваших приказаний.
Она тоже улыбается:
– А не слишком ли это?
О, я едва не выложил все, что думаю (да катись ты, дерьмо, чего цирк устраиваешь? Разве мы не ведем себя классно? Разве ты найдешь таких, как мы, которые предлагают кучу денег, по-простому, без показухи, ты давно смотрела на себя в зеркало?), когда услышал, что позади меня остановилась машина со знакомым мотором. Я оборачиваюсь – «диана»? С Пьеро? Нет, в машине двое, опускается стекло. Чья же это рожа расплывается в улыбке?..
– У вас неприятности? – спрашивает бабенка.
Я неловко встаю… Она смотрит на меня как-то странно, и ее парень за рулем тоже…
– Нет, – отвечаю. – Спасибо. Вы очень любезны… У нас маленькая авария… Ничего страшного, большое спасибо.
Те смотрят друг на друга… Затем вокруг, на обочину, дорогу впереди, сзади, они ищут машину и не находят. Нет машины, и это их сбивает с толку, весь строй их мыслей поколеблен. Я чувствую, как четыре глаза подобно прожекторам впиваются в меня.
– У вас авария? – повторяют они.
– Да, – отвечаю. – Безделка…
– Но… Где ваша машина?
– В гараже…
В их глазах опять беспокойство:
– А вы… Вы тут… Под дождем?
Я сую руку в плащ, стараясь не торопиться и не поступать поспешно.
– Спасибо, дамы-господа… Все действительно в порядке…
Но те продолжают упорствовать.
– А ваша дама? Ей неохота укрыться?
Да, этой старой скотине охота, и она пользуется случаем, чтобы встать и подобрать чемодан. Удерживаю ее за рукав. Ничего не поделаешь, приходится вытащить пушку.
– А ну сваливайте побыстрее, – спокойно говорю им.
Они безропотно отъезжают, не требуя дополнительных объяснений. Парень так торопится, что запутывается в педалях, в скоростях, жмет на газ и дает задний ход. Машина чихает, я не могу удержаться от смеха… Женщина рядом тоже смеется. Я чувствую, как напряглась ее рука… Она смотрит на меня, я на нее… И тут уж мы оба не можем сдержать сумасшедший смех. Господи, как легко становится от этого! Отдаю ей револьвер.
– Держите. Оставьте его себе. Но поехали вместе…
Она засовывает его в сумку на перевязи.
– Он заряжен?
– Да.
Счастливый, улыбаюсь ей… А тут подъезжает и наша «диана», на сей раз с Пьеро… Открываю дверцу, чтобы она села… «Нет, я лучше сзади». Как угодно. Она усаживается, и я мягко закрываю дверцу. Сажусь рядом с Пьеро.
– Давай в объезд, – говорю. – Поехали назад. Тут к нам привязались какие-то типы. – И рассказываю. Он хохочет.
– Когда они нужны, эти придурки ни за что не остановятся, – говорит он.
Снова катим. Проезжаем всюду одинаково мерзостные пригороды. В машине все молчат. Краем глаза вижу, как наша гостья достает револьвер и проверяет, действительно ли он заряжен. Сухой щелчок вставленной обоймы. Пьеро привскакивает и оборачивается. Ну и балда!
– Следи за дорогой, – говорю ему. – Врежешься в тротуар!
– Она вооружена?
– Да нет, кретин! Не бойся… Спокойно! Это наш пистолет!
– Что? – И внезапно тормозит.
– Ну и что такого? Я отдал ей, чтобы она успокоилась. Теперь она нас не боится…
Я поворачиваюсь к ней:
– Не правда ли, теперь вы спокойны, да?
– Ладно уж, – только и отвечает… Она еще не полностью расслабилась. Но есть надежда на выздоровление.
Подавленный Пьеро делает пессимистический вывод (уже несколько дней он все видит в мрачном свете):
– Ты совсем свихнулся. Я связался с непредсказуемым психом и опасной уголовницей. Не жди ничего хорошего.
– Заткнись, – говорю. – Будь хотя бы любезным. В машине дама!
– Следует знать (это она говорит, дама, которую его слова совсем не тронули, запихивая пистолет в сумку)… Следовало бы знать, что все приключения плохо кончаются… Есть только один выход… – Но какой, она не называет.
Пьеро трогает с места, вздыхая. Меня тошнит от него, но сейчас не до этого. Я смотрю на нашу пассажирку. Ее глаза избегают моих. Она сжимает сумку на коленях.
– Вы позволите мне узнать ваше имя?
– Номер семьсот шестьдесят семь, – отвечает. – Бирка номер семьсот шестьдесят семь.
Пьеро награждает меня растерянным взглядом (может, вылезем тут? Бросим ее? Высадим на тротуаре?). Я улыбаюсь моему дружку. Какой же он еще мальчишка!
– Тогда давайте по порядку, номер семьсот шестьдесят семь. Чего бы вам сейчас хотелось?
– Мне? Ничего…
– Понятно, но мне зато охота знать, не будем же мы кататься целыми часами без цели… Куда едем?
– Это не мое дело… Я у вас ничего не просила. Вы настояли, чтобы я села, так вот я и села в машину… Наверное, у вас есть какое-то предложение. Но не рассчитывайте на меня, чтобы принимать решение вместо вас. – Все это она произносит на одном дыхании беззвучным голосом, совершенно безразлично поглядывая на дождь за окном.
Спокойствие.
– Вы правы, – говорю. – Извините меня… Вы не считаете, что первым делом не мешало бы купить вам теплые вещи?
Ответа нет.
– Разве вам не холодно?
– Немного.
– Ладно.
Возвращаемся в город. Доезжаем до центра. Прошу Пьеро остановиться перед большим трехэтажным с блестящими витринами магазином. Вылезаем. Она останавливает нас: «Я пойду одна». Мы смущенно переглядываемся. «Как угодно». Сую ей две новенькие купюры по 500 франков, Пьеро с отвращением отворачивается и направляется к большой витрине нижнего белья.
– Спасибо, – говорит она.
– Вам револьвер не понадобится, – говорю. – С ним идти неосторожно. В этих местах полно инспекторов.
Протягиваю руку к ее сумке, она отступает.
– Он останется со мной.
И уходит в магазин. Я даже не успел среагировать.
Подхожу к Пьеро, застывшему перед раздетым манекеном.
– С меня хватит, – сообщает он. – Я возвращаюсь к Мари-Анж в Тулузу. У меня начинает болеть печень. Мне эта бабешка не нравится. Я ей не доверяю.
Я вытаскиваю деньги:
– Сколько тебе надо?
У него отваливается челюсть. С удивлением смотрит на меня.
– Идем, обсудим в теплой машине.
И увожу его, обняв за плечи.
* * *
Теперь за рулем сижу я.
Мы ждем ее, немного обеспокоенные. Лишь бы не сбежала с бабками и пушкой к какому-нибудь веселому своднику!.. Лишь бы не стала тибрить вещички… Нам ведь даже неизвестно, за что она села, эта милашка.
Я все время перевожу глаза с часов на двери магазина. Похоже, что мои старые водонепроницаемые часы не идут вовсе. Их говенные стрелки не хотят передвигаться. А двери магазина не перестают пропускать сотни девчонок, сбежавших с занятий. Пьеро мрачно поглядывает на них.
– Погляди на ту блондиночку, – с тоской вздыхает он. – Недурно сложена, а?.. Погляди, какая задница! Смотри, какие штанишки! И, черт возьми, какая выпуклость. Малышка наверняка любит эту работу, маленькая шлюха хороша в постели… В двадцать лет всем хочется попробовать. Держу пари, что она пойдет с нами. Но когда я думаю о той, которая заставляет нас тут торчать!.. Нет, мадемуазель, мне жаль, я-то готов, но мой друг увлекается археологией, его интересуют разбитые древние амфоры. Венера Милосская без рук. Он старается вникнуть в предысторию, изучая прекрасно сохранившихся мамонтов!
– Перестань! Вот она…
Она ли это?.. Да, она… Едва узнаем ее. Она больше не серая, она – черная. Купила черный костюм, черные туфли и черные чулки. Ей это очень идет. Серыми остались только волосы да кожа на лице. В руках большой бумажный пакет.
– Только этого не хватало! – говорит Пьеро. – Предупреждаю тебя, я к ней не притронусь. Этот жанр не в моем вкусе. Оставляю ее тебе. Можешь валяться с ней сколько хочешь! Даже жениться, если пожелаешь! Сделаешь доброе дело! Понятно? И будешь настоящим героем!
Ни слова не говоря, она устраивается на заднем сиденье. Только возвращает сдачу. Я же отказываюсь ее взять… «Спасибо». Кладет деньги в сумочку. Насколько могу понять, там осталось двести или триста франков.
Отъезжаю… Все молчат. Почему черное? Не смею ее спросить. Пьеро смотрит в сторону.
Первой заговаривает она. «Мне бы так хотелось выпить настоящего кофе! С бубликами. Это доставило бы мне удовольствие».
Мне это тоже доставит удовольствие. Даже становится легче на сердце при мысли, что она голодна, чего-то хочет. Начинаю искать самое симпатичное в городе бистро.
* * *
Находим ресторан. Дорогое заведение, где к официантам проявляют уважение. Звучит музыка, в витринах полно всякой цветной снеди. Останавливается, чтобы посмотреть. Я следую за нею по пятам. «Что-нибудь хотите поесть?» Она говорит «нет».
Усаживаемся за стойкой. Высокие табуреты, эрзац-кожа, медный прилавок. Люстра из опалинового красного стекла.
