Я обернулся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
– Вот что я хочу у вас спросить, – сказал я, – если вы и впрямь ищете таланты, зачем вы разгуливаете повсюду, разодевшись, как участник «Монополии»?
– Не ходите в музей, – просипел он. Голос у него был резкий и скрипучий, словно у обретшей дар речи камнедробилки. – Вы не понимаете! Люди здесь чудовищны! Еда отвратительна! Они собираются затеять, типа, девятнадцать войн, и ни в одной из них не будет ни малейшего смысла!
– Послушайте, вообще-то я спешу. Музей вот-вот закроется. Может, просто оставите мне свою визитку?
– Я не охотник за талантами. Нет, нет, нет, я – это я. Я – это и есть я!
Человек сорвал свой цилиндр, и я наконец смог как следует разглядеть… самого противного старикашку, какого мне только доводилось видеть. Ему, наверное, было лет сто пятьдесят. Его совершенно лысая голова усохла до размера головенки енота.
– Да-а, старик, ты выглядишь просто круто!
– Ты меня не узнаешь? Неужто я так постарел? А ведь я был таким милягой. Прямо как ты сейчас.
Я недоверчиво взглянул на него.
– Дон Имус?
– Нет, я не Дон Имус, идиот! Я – это ты! И я здесь для того, чтобы… Ох, вот уже и не помню, зачем я сюда приперся. Я так устал!
– Послушайте, кем бы вы ни были, мне действительно очень жаль, что вас постигла неудача. Вот вам четвертак, а мне пора.
(На самом деле я протянул ему не четвертак, а пуговицу. Он такой старый, решил я, что не заметит разницу.)
– Я попытался испугать тебя на прослушивании, – сказал старикашка, – но это не сработало. Поэтому я решил добраться до дневников… Видишь ли, я думал, что если смогу тебя остановить, то мне удастся предотвратить все то, что сейчас происходит. А потом я совсем запутался, и дело кончилось тем, что я четыре часа обнюхивал этот лифчик, а клерк выгнал меня вон. Он даже не разрешил мне оставить у себя маску и перчатки.
– Ха! А мне свои удалось сохранить!
– Он все еще у тебя? Я имею в виду лифчик. Я знаю, ты унес лифчик с собой. Отдай мне его! – Сумасшедший принялся хватать меня своими стариковскими чешуйчатыми лапами, напоминающими бруски старого прокисшего масла. – Я бы родную мамашу замочил, чтобы еще разок нюхнуть его!
– Э-эй, а ну-ка убирайся!
– Пожалуйста! Ты должен мне поверить! Если ты войдешь туда, я закончу свои дни в… То есть я хочу сказать… О боже, все это так сложно!.. Сто двадцать три года!..
– Псих, псих! – кричал я, отпихиваясь локтями. Поскольку он был очень стар, то сразу же осел на землю.
– Псих, псих! – продолжал кричать я, вбегая в музей.
Я промчался мимо поста контролера и остановился только тогда, когда очутился в громадном зале «Жизнь океана» и увидел колоссального голубого кита, подвешенного к потолку. Его невозмутимое величие подействовало на меня успокаивающе.
«Боже, чего бы я только ни отдал, чтобы стать гигантским голубым китом!» – подумал я.
Точно такое же впечатление он производил на меня, когда я был еще ребенком. Я вздохнул. После нескольких минут глубокого дыхания и десятка воображаемых обливаний я почувствовал себя лучше.
– Balaenoptera musculus, – сказала невысокая морщинистая женщина.
– Извините, я не говорю по-будапештски.
Женщина добродушно засмеялась.
– Нет-нет. Это настоящее название вида. «Голубой кит» – просто общеупотребительное имя.
– Ага, понял. И откуда вы это знаете?
– Я смотрительница музея. Меня зовут Эллен Флаттер, – сказала женщина, протягивая мне ладонь для рукопожатия.
– О, очень извиняюсь, мадам Флаттер, – сказал я, делая поклон и опускаясь на колено. – Мне следовало знать, что я нахожусь в присутствии человека с обширнейшими познаниями, а вовсе не с тем, кто проводит вечера, отплясывая в Эскимосском зале.
Я нервно хихикнул, поскольку совершенно не понимал, что за бред я несу.
– Ах, ну да… – Смотрительница тоже явно недоумевала.
– И… гм… сколько же он весит? – поинтересовался я.
– Кит такого размера весит примерно сто восемьдесят тонн.
– Нет, я имел в виду Эскимосский зал. Ладно, все в порядке, вы не обязаны знать все до малейших подробностей только потому, что приставлены присматривать за всем этим. Уверен, я смогу найти нужные данные в буклете.
– Кхм…
– Сто восемьдесят тонн, говорите? Ну-ну. Увесистый, – заметил я. – А что они едят?
– Поверите ли, но такие киты питаются только крилем. Это всякая креветкообразная мелочь.
– Верю. Я тоже люблю такое. Всякий раз, оказываясь в «Красном омаре», я первым делом беру тарелку жареного креветкообразного криля. И не нужно мне никакого поддельного подметкообразного крабового мяса! Только криль, бухалово – и все путем, до встречи через час в сортире!
– Интересная мысль. Знаете, а ваша внешность мне кажется знакомой, – сказала женщина, оценивающе разглядывая мое упитанное тело.
– Возможно. Я – известный исполнитель. Вероятно, вы видели мои выступления. У меня было небольшое шоу под названием «Разуй глаза!»[52]
– Неужели? Ну и гадость же это ваше шоу! Но я сейчас думаю о другом…
– В одном фильмике, снятом для телевидения, я изображал Марка Хэмилла. Ах да, и еще сыграл роль буйного Третьего Осла в «Эквусе»… а скоро появлюсь в «Волшебной будке» в роли…
– Вы – парень из фильма «Один дома», да?
– Нет-нет, там не я. Там другой актер, Дэниел Стерн.
– Ох… а он хорош. Так где вы еще играли?
– Ну, как я уже говорил, возможно, вы видели «Историю Марка Хэмилла» на «Ти-Эн-Ти», и…
– Постойте, я знаю! Вы играли в «Франкенштейне», правильно?
– А?… Нет… То есть… А какого «Франкенштейна» вы имеете в…
Внезапно прозвенел звонок.
– Извините, мы закрываемся, – сказала она.
– Боже, это провал. Я надеялся сегодня раскрыть одно загадочное старинное убийство. Видите ли, я пишу книгу, и мне казалось, что все ниточки ведут к голубому киту. Но, наверное, я ошибался. Здесь ничего необычного нет… Так что отдыхайте, и спасибо за сведения, мисс Фатер.
– Флаттер.
– Да, я знаю, я тороплюсь. Пока!
– Господин Стерн, – сказала она, ухватив меня за локоть. – Видите ли, в нашем скромном музее нечасто появляются знаменитости вашего масштаба. Не хотите ли, мы вам устроим приватный просмотр шоу «В поисках Инопланетянина»? Прямо здесь, в нашем планетарии в Роуз-центре?
– Ладно. А в чем подвох? Сколько стоит? И предупреждаю сразу: я не собираюсь заниматься с вами сексом лишь потому, что мне покажут флэш-кадрами всякую там дешевую порнуху, в то время как туманность Ортега будет взрываться, разлетаясь миллионом галактик. Этот отстой я уже видал, ясно?
– Нет-нет, планетарий теперь стал гораздо сложнее, и это будет совершенно бесплатно. Я приглашаю. Конечно, если вам понравится, может, вы замолвите за нас словечко перед своими голливудскими друзьями, например, перед партнерами по «Один дома»? Мы всецело зависим от частных пожертвований таких людей, как Джо Пеши и ему подобных.
– Понятно. Думаю, сударыня, мы с вами нашли общий язык.
– Откровенно говоря, я сомневаюсь.
– Тут у вас живут и процветают откаты, не так ли?
– Вроде того. Вдобавок, в последнее время никто не посещает это шоу, а нам приходится хотя бы раз в день запускать механизм, чтобы на лампочках не оседала пыль. Так что скажете? Хотите посмотреть?
Я поскреб щеку.
– Ну, в планетарии я не бывал давненько, к тому же у меня вошло в привычку не отказываться ни от какой халявы.
(Это было трудно скрыть, поскольку мой прикид как раз из халявных вещичек и состоял: на мне были бейсболка с надписью «Разуй глаза!», футболка, оставшаяся от «Позднего шоу с Дэвидом Леттерманом», и непромокаемый плащ из фильма «Юнга».[53])
– Кроме того, до приезда инвалидной коляски остается еще больше часа… Так почему бы и нет?
– Вот и славно.
Госпожа Флаффер взяла меня за руку и повела в Роуз-центр, и я почувствовал, как мое волнение от предстоящего космического шоу нарастает с каждой минутой; я поймал себя на том, что лопочу какую-то невразумительную ерунду, словно несмышленый школьник.
– Когда я был в планетарии в прошлый раз, он назывался планетарий Хейдена. Он до сих пор так называется или его теперь переименовали в Роуз-центр? Я был на рождественском представлении в 1967 году. Но мне кажется, что вы, ребята, теперь не устраиваете подобных зрелищ? Из-за пресловутой политкорректности и всякого такого? Потому что не все празднуют Рождество. Некоторые отмечают Хаччнику, другие почитают Коалу, мы должны уважать любые традиции, верно? Моя мамочка привела меня на рождественское представление, но куда-то подевалась, и мне пришлось взять такси до дома, а там выяснилось, что она ненароком сменила замки. Постойте, нет! Сотрите это! Что я несу?!
Госпожа Флаттер вздохнула и склонила голову набок, хрустнув шеей.
