Как же все осточертело! Как хотелось послать все к чертовой матери! Уйти отсюда, чтобы никогда больше не возвращаться. Какие рестораны, какое общество, какие деньги! Господи! Он угробил на ЛТН все здоровье. Он пахал, как вол. И что теперь? До чего он дослужился? Какой черной неблагодарностью ответил Красницкий на все его труды! Он унизил его. Сделал это осознанно и, что самое страшное, публично! На глазах у подчиненных. Он словно указал Соловьеву на место, дал пинка под зад. Подумать только, его бывшая жена, которую знали и перед которой благоговели почти все корреспонденты канала, пришла под руку с его боссом! От стыда хотелось провалиться сквозь землю!
Нет, хватит! Достаточно он натерпелся. Сегодня же нужно написать заявление об уходе, и гори оно все огнем! Ему больше ничего здесь не нужно. Он не позволит всякой швали насмехаться над ним — он уже не мальчик, чтобы терпеть подобное обращение! Пусть живут в этом гадюшнике сами! Пусть гниют и разлагаются здесь, словно отбросы!
И как он терпел все это раньше? Как выносил эту прожорливую клоаку, полную нечистот? Он ведь и раньше знал обо всем, что творится здесь! На его глазах создавались политические ток–шоу, проходящие в эфир в урезанном виде, в выгодном для власти или владельцев канала свете. На его глазах возникали и исчезали программы, в которых купленные ведущие пытались выставить приглашенного гостя круглым идиотом, ловя его на несоответствиях и подкапываясь то с одной, то с другой стороны, надеясь, что он выйдет из себя и сорвется. На его глазах любую правду коверкали так, что она представала перед зрителями в совсем ином виде, далеком от первоначального. На его глазах молодые и не знающие жизни корреспонденты превращались в настоящих хапуг, поддавшись развратному влиянию «джинсы». На его глазах… Господи, да как же много говна происходило у него под самым носом…
Бросить все к чертовой матери и уехать подальше! Забыть этот кошмар и начать жизнь с нуля. Да, страшно! Да, глупо и неоправданно! Пускай! Но он как–нибудь проживет. Пусть золотая клетка сжимает своими путами чью–нибудь другую грудь. А он вырвется на свободу. Он больше не может видеть перед глазами решетку и слушать тупые приказы. Он хочет просто жить. Жить и не причинять никому зла. Только бы дождаться Лешкиного звонка и узнать, что с Володькой все в порядке. Только бы он успел, Господи!
***
Когда рев автомобиля раздался совсем рядом с домом, Володька, наконец, обратил на него внимание. Он резко вскочил с пола и, утирая рукавом слезы, бросился к окну. Черное БМВ кружило метрах в пятидесяти, с трудом пробираясь по кочкам и колдобинам вдоль дачных построек. Не оставалось сомнений, что представительная иномарка забралась в такую глушь не просто так. Она приехала за ним. Его все–таки нашли…Вот машина остановилась и из нее выбежали три человека. На плече у каждого висел автомат. Володька не мог различить голоса, но их жесты были недвусмысленными — они то и дело указывали руками на его дом, небрежно поправляя оружие…
— Что там, Володька? — спросила мама дрожащим голосом.
— Они нас нашли…
— Господи, что же будет! Неужели они прямо так, средь бела дня…
— Да, мама. Они ничего не боятся. Уходи.
— Нет. Я все равно без тебя не смогу. Беги лучше ты, а я их отвлеку.
— Ну вот еще! Нет уж, мама. Я устал бегать. Путь теперь побегают они.
Он кинулся к кладовке и взял в руки ружье, с помощью которого некоторое время назад мечтал свести счеты с жизнью. Кажется, теперь ему нашлось более достойное применение…
***
Когда машины остановились, он ступил на твердую почву и осмотрелся. Ему, прошедшему Афган и Чечню, участвовать в подобных акциях было не впервой. Судя по полученной информации, в доме укрывался какой–то жалкий мальчишка, а значит, проблем быть не должно. Они быстро возьмут эту хибару и уедут восвояси, оставив после себя лишь обгоревшие останки. Обычная схема, которая позволяла своевременно устранять все следы. А потом он уйдет в отпуск, будет жрать водку и трахать красивых баб … Но сначала нужно выполнить работу. Поправив свой пижонский берет а-ля Чегевара, он взял в руки мобильный и позвонил Лазарову.
— Дмитрий Петрович, мы нашли нужный дом и готовы к штурму.
— Отлично! — ответил Лазаров. — Приступайте.
***
Алексею казалось, что их машины движутся слишком медленно, но что делать, если на Ленинградке всегда были пробки. Дмитриев нервничал и ругался. Он боялся, что они приедут слишком поздно, ведь у их врагов было преимущество во времени. Необходимо что–то предпринять…
— Слушай, ну а мы можем как–то побыстрее? — спросил он Махмуда.
— Как? Ты же видишь, вся Ленинградка стоит.
— Да вижу, черт бы ее побрал!…
Он взял мобильник и набрал номер Володьки. Позвонил раз, другой, третий. «Абонент не отвечает или временно не доступен», — неизменно отвечал равнодушный женский голос. Да, все верно. Он сам велел Володьке выключить телефон. Наверное, зря… Ведь он мог позвонить и сказать, чтоб тот убегал с дачи. А сейчас… Он был бессилен … Он торчал в этой проклятой пробке, а там Володька вместе с мамой совсем одни. А вдруг в этот самый момент бандиты нашли их дом? Вдруг они уже сейчас берут его в кольцо и готовятся к штурму? А он совсем ничего не может для них сделать …
***
Бандиты приближались к дому все ближе, и совсем скоро Володька мог без труда различать их лица. Трое вооруженных до зубов головорезов окружали хрупкую постройку и готовились атаковать ее с разных сторон. Подумать только, целая банда против молодого, неискушенного пацана. Володька понял, что это конец. Даже если бы он захотел уйти, то теперь уже слишком поздно, а значит остается одно — умереть… Но умереть достойно и красиво, как показывают в фильмах. Да… Раз ему не удалось добиться славы при жизни, может, после смерти он ее обретет?
Вон как идут — уверенно, никого не боясь, думая, что их жертва зажалась в угол и ждет своей участи. Ну уж нет — не все так просто, ребята, не все так просто. С обреченностью камикадзе Володька замер у окна и прицелился. Да, сегодня он распрощается с жизнью, но заберет с собой кого–то еще. Может быть, про него сделают сюжет. Например, в криминальной хронике или новостях. А вдруг снимут целую программу или даже фильм… Господи, как он может рассуждать об этом перед неминуемой гибелью? Почему даже сейчас мысли о славе не покидают его? Может, он сходит с ума?…
Володька плавно переводил прицел с одного бандита на другого, выбирая первую и, скорее всего, последнюю жертву. Во его мушка нашла крупного человека в берете, который, судя по всему, был в этой компании главным и руководил боевиками плавными движениями руки. Его самодовольное лицо просто излучало спокойствие. Интересно, как бы он себя вел, если бы знал, что его держат на прицеле?
Неожиданно Володьку отхватила злость. Они идут вот так дерзко лишь потому, что уверены в отсутствии сопротивления. Неужели всех одиночек, идущих против несправедливости, ждет такая же участь? Неужели их вот так можно раздавить плотной безжизненной массой, дав ей в руки автоматы и кучу денег? Нет уж! Одиночки тоже кое–чего стоят, и сейчас он это продемонстрирует.
— Что же с нами будет, Володенька? — тихо шептала мама, прижавшись к стенке.
— Все будет хорошо, мамочка. Все будет хорошо…
Володька перевел прицел с головы на грудь мужчины и положил палец на курок. Больше всего он мечтал не промахнуться. Юноша знал — второго шанса у него уже не будет. Володька задержал дыхание и выстрелил. Сильный хлопок на миг оглушил юношу — он отлетел от окна и не видел, как человек в берете пошатнулся, а затем рухнул на землю…
Автоматные очереди вспороли деревенскую тишину. Лишившись главаря, бандиты не растерялись — они были настоящими профессионалами, каждый из них прекрасно знал, что нужно делать. Пока один вел прицельный огонь по окнам и двери, не позволяя засевшим в доме высунуть и носа, второй обходил постройку с другой стороны. Но этих маневров Володька не видел. Один единственный выстрел лишил юношу всякого самообладания. Он даже не нашел сил, чтобы перезарядить ружье и подготовиться к новой атаке. Его взгляд был устремлен в пустоту, а руки дрожали, выбивая барабанную дробь на деревянном полу. Мама беспрестанно молилась, шепча какие–то слова, смысл которых не разбирала и сама… Они не заметили, как бандиты пробрались в дом и вбежали в комнату, обнаружив двух трясущихся от страха людей. Они не заметили, как смерть подобралась к ним совсем близко и приготовилась сцепить свои холодные костлявые пальцы на их хрупких шеях.
На лицах нападавших не дрогнул ни один мускул. Бандиты навели прицелы автоматов на Володьку и его маму, но те даже не посмотрели в их сторону. Они не боялись умереть, потому что их души уже были мертвы. Если бы кто–то из бандитов внимательно посмотрел им в глаза, то вздрогнул бы от ужаса. Смертельная тоска и отчаяние, отражавшиеся в них, могли свести с ума… Но у нападавших не было времени на сантименты. Автоматная очередь в последний раз вспорола деревенскую тишину, и все стихло… Как будто и не было ни бандитов, ни представительной иномарки, ни выстрелов, ни Володьки, ни его дрожащих рук, выбивающих на деревянном полу барабанную дробь… Люди, слышавшие пальбу, не спешили звонить в милицию или бежать на помощь. Они лишь закрыли двери своих домов на все замки и захлопнули окна. Им не было никакого дела до проблем остальных — главное позаботиться о собственной шкуре…
