– И пришел ко мне за консультацией?
– Да.
– Паразит, – без всякой злобы вздохнул Кандидат. – А я то думал, что старый знакомый вспомнил о хорошем друге. Ладно, черт с тобой. А в качестве мести скажу, что нет твоей спортсменки ни в каких сектах.
– Почему?
– Как научный работник, почти ставший профессором, – усмехнулся Кандидат, – изложу все четко и по пунктам: во-первых, кто чаще всего попадает в секты? Подростки четырнадцати-пятнадцати лет. Почему? Переломный возраст, пора ухода из детства во взрослый мир, возраст поиска истины и смысла жизни. Попадая в секту, например в твой ашрам, Святоша, подросток избавляется от необходимости делать свой выбор, думать о будущем. Вы говорите ему: главное – духовное развитие. Не нужно работать, не нужно учиться – пой мантры и медитируй. Неважно, кто ты внешне – президент Туркистана или подзаборный бомж, главное – внутренний духовный мир. Вот и все. Детеныш получает возможность продлить свое инфантильное иждивенчество до самой старости, обретает смысл жизни и почетное оправдание бездействию. Он не поступает в институт, потому, что совершенствуется духовно. Он никогда не станет ни врачом, ни пекарем, зато душа его будет светла и огромна!
– Боже мой, – обиделся я, – так мое место, оказывается, под забором, а я в журналистику подался!
– Не передергивай! – строго осадил Кандидат. – Ты пришел в ашрам не мальчиком, а взрослым мужчиной, ты пришел не убегая от страшного взрослого мира, а в поисках истины, и ты получил все, что хотел. Недаром Будда завещал брать в учение только взрослых людей – уходя в монастырь, ты должен знать, чего теряешь, а не убегать от неизвестности… Нет, постой, это меня понесло не в ту степь… – Петр Сергеевич подкрепился пивком и спохватился: – А-а, вспомнил! Буддизм не поощряет работу, но и не запрещает ее. Ты, пребывая в ашраме, продолжал заниматься своим программированием. Хоть кто-нибудь еще в вашей секте работал? Или все только кундалини постигали? Вот видишь. Просто ты выбрал трудный путь. Он провел тебя по дорогам сознания и выпустил обратно во вселенную. А где сейчас Дима Нирдыш? Прекрасный парень, молодой, веселый. Есть у него дом, семья, работа? Или он по-прежнему помогает Захире кружиться среди остальных суфистов?
– По-моему, ты опять не в ту сторону побрел, – негромко сообщил я.
– Да в ту, Святоша, в ту. Спортсменка, да еще перспективная, не может быть не волевой, вдобавок она имеет ясную, трудную, но достижимую цель. Чего ей делать в секте? Это болотце для слабаков. И не надо тыкать себе пальцем в грудь. Ты из ашрама ходил на работу, а она являлась бы на тренировки. Открой мне еще бутылочку. Открывалка там, на стойке… Вот, хорошо. Во-вторых, она, спортсменка, привыкла к хорошему питанию и четкому режиму. И кто, по-твоему, обеспечит ей в секте хотя бы жратву?
– Никто, – кивнул я, вынул из кармана диктофон и проверил, работает он или нет. В голове из угла в угол бродили темные пивные массы, а потому на свою память я особо не рассчитывал.
– А есть еще и четыре! – вскинул палец к небу Кандидат. – Ты не забывай, что любая церковь, секта или ашрам – предприятие коммерческое. Перспективная спортсменка для них – великолепная реклама своих великих возможностей и будущие ее высокие доходы. Да они ее ни в жизнь прятать не станут! Наоборот, благословят тренировки с новой силой и во имя Господа!
– Один вопрос! – поднял я руку. Глаза от хмельного напитка слипались, сознание задернула ватная пелена, но инстинкт журналиста требовал выцыганить из собеседника хоть что-нибудь и для газетной статьи: – Как отличить благородную церковь от гнусной секты?
– Элементарно! – Петр Сергеевич категорично ударил бутылкой себя по колену и сморщился от боли. – Церковь уверена в своей вечности, а потому всячески заботится о своей пастве, холит ее и лелеет. Взять, например, Православную. Тысячу лет, почитай, стрижет нашего мужичка, и ничего плохого, кроме хорошего, сказать про нее нельзя. Секта – это предприятие-однодневка. Она точно знает, что сгинет не сегодня-завтра, и торопится содрать с жертв как можно больше и сразу, а там хоть трава не расти. Белое Братство, например, за считанные годы тысячи семей по миру пустило, сотни тысяч жизней искалечило.
– Но как их различить? Как моему читателю, входящему в некий молельный дом, определить, попал он храм некоей благородной церкви, или ступил в капкан секты?
– И тоже элементарно! – Кандидат потряс бутылкой, но стучать ею на этот раз не стал. – Отношение к человеку! Для любой церкви, желающей остаться в веках, здоровье прихожанина ценно само по себе, поскольку он должен приносить прибыль на протяжении десятков лет и завещать то же самое потомкам. Приличная церковь и подкормить готова, и приют дать, и совет, а то и материально поддержит. Секте же на день завтрашний наплевать, люди для нее материал одноразовый, а потому и психотехники она использует жесточайшие, калечащие. Запомни раз и навсегда, и читателям своим расскажи: если вы попали в место, где под каким бы то ни было предлогом вас ограничивают во сне или еде – бегите со всех ног. Чтобы сломать мозги – бессонница и голод первейшее средство! Не удерете сразу, останетесь калеками на всю жизнь.
– Да, сон это святое, – согласился я, допил свое пиво и пристроился головой на подлокотнике кресла.
В такой позе меня и застало утро. Левую щеку и ухо я отлежал до состояния полной нечувствительности, в голове гудело, во рту пересохло, а мочевой пузырь просто разрывался от избыточных ресурсов.
– Ой-е-ей, – я крепко сжал ладонями виски.
– Говорил я тебе, светлое пить надо, – немедленно протолкнул свою теорию о лучших сортах Кандидат.
– Просто меру знать нужно, – с трудом ворочая языком, парировал я. – Так толком поговорить и не успели…
– Ничего, надеюсь не последний раз встречаемся. Похмелиться хочешь?
– Я за рулем.
– А безалкогольного пивка?
– Издеваешься? Какой с него смысл – запах есть, а проку никакого.
– А «Байкальчику»?
– Налей немножко, горло промочить.
– Держи. Кстати, на счет твоей девицы. Случилась у нас тут с приятелем история…
Поехали мы, стало быть, рыбки половить. Недалеко, на Отрадное озеро [35] . Отошли километров на пятнадцать вдоль бережка, палатку поставили, костерок разложили, снасть забросили. Сидим, ждем. Глядь, топает мальчишка с длинным посохом, в широкополой шляпе и больничном халате. Остановился, живот почесал и спрашивает: «Хоббитов не видели?»
«Нет, – говорим, – не видели».
Парень вздохнул и дальше направился. Ну, я пальцем у виска вслед покрутил и забыл. Ан, нет. Минуло с полчаса, подваливает троица парней лет по двадцать, тоже с посохами, но без халатов. То есть, вообще по пояс голые, и с широкими черными поясами.
«Вот, – заявляют, – наконец-то блеснул в ночи огонек далекого окна! Как хорошо, что мы не заблудились в степи и вышли прямо к этой одинокой гостинице! Не найдется ли у тебя, благородный хозяин, свободных комнат и места у очага для трех одиноких путников, а также овса для их усталых коней!?» – и на меня смотрят.
«У вас тут что, психушка рядом?» – спрашиваю.
«Чур! – орут ненормальные. – Да это же могильник! Как хорошо, что заклятие Гендельфа держится целую неделю, и эти призраки не могут навести на нас морока!»
И быстренько так, быстренько отваливают. Мы с Димулей переглянулись и, честно говоря, на счет перегрева мозгов всерьез задумались. А тут опять треск в лесу. Вываливают на полянку полтора десятка мужиков в вывернутых наизнанку куртках, да еще с громадными дубинками, и прямо к нам:
«Орки вы, – спрашивают, – или гномы?»
А мы, сам понимаешь, так и сидим с распахнутыми пастями.
«Ага, – говорит один, – обвороженные. Значит, колдун где-то рядом», – и они дружно так назад в чащу вламываются.
Мы с Димулей подумали пару минут, а потом вещички упаковали и двинулись оттуда от греха подальше. Дошли до ручейка – есть там такой, в два шага шириной и глубиной по колено. Там для перехода несколько крупных валунов положено. А напротив, на пеньке, сидит девица в длинном черном плаще, высокой папахе и, опять же, с посохом. Видит нас девица, выпрямляется во весь рост, вздымает руки и орет вдохновенным баритоном:
«А достанет ли у вас мужества, о благородные рыцари, чтобы преодолеть этот бушующий горный поток, одолеть кручи его берегов и ступить в зачарованные владенья повелителя Средземелья?!»
Короче, чесанули мы оттуда, как ошпаренные, и в электричку прямо на ходу запрыгнули. Я это к чему? А к тому, что придурков в наших местах и без твоей саньясы хватает. А ввязаться в какую-нибудь инсценировку твоей девице куда больше по характеру, чем на коленях в пыльном уголке медитировать. Согласен?
– Так сразу не скажу, – пожал я плечами, – но, пожалуй, эту тему попробую провентилировать.
