— Ду-у-у-у! — гудком поезда хотел успокоить детей Готов.
Положительного результата не последовало. Тогда он завизжал, как женщина, увидевшая мышь. Дети притихли.
— Совсем совесть потеряли, — сказал учитель. — Ты, Верещагин, меня достал уже, ну-ка, слезь быстро с парты. Вашу бы энергию да на оборонку. Хусейн до сих пор бы Ираком руководил. Я не пойму, вы дома себя так же ведете, как в школе? Иванова, повернись сюда! На перемене общаться будешь. Да уберите вы эту куклу, наконец, пока я ее в клочья не разорвал и не сжег! Господи, за что мне такое наказание? Вас много, а я один, как Алладин в джиновской лампе.
Дамир Амиров поднял руку. Учитель, не поинтересовавшись, что хочет ребенок, выпалил:
— Никаких туалетов, не маленький. Попроси маму, чтобы «памперсы» тебе купила, если терпеть не можешь. Это всех касается. Ох, Амиров, Амиров, вот я все смотрю на тебя и думаю, кем ты будешь, когда вырастешь, и чем больше смотрю, тем больше убеждаюсь, ты не вырастешь никогда. Ты карлик!
Готов открыл шкаф, пошарил в карманах висевшего там плаща, надел шляпу и водрузил на нее очки:
— У кого четыре глаза, тот похож… На Рудольфа Вениаминовича.
Дети рассмеялись, а учитель поднял правую руку вверх и рявкнул:
— Цыц, сказал цыган, на цыпочках подходя к цыпленку.
Он извлек из дипломата пачку заранее приготовленных листков размером в четверть тетрадного и пальцем поманил к себе Олю Титову.
— Раздай каждому, только в темпе вальса.
Класс недовольно загудел, по всей видимости, ожидая очередной тест.
— Это не контрольная, — успокоил Готов. — Сейчас каждый получит по листочку бумаги. Предупреждаю сразу — это не для туалета. Убедительная просьба написать на нем свою фамилию и имя, а также несколько предложений на тему: «Кем я хочу стать, когда вырасту, и почему».
— А много писать? — спросил Бобров.
— Ты заткнись, пока меня не вывел!!! Я же сказал, несколько предложений. Десять минут на раздумье.
Школьники с энтузиазмом принялись за дело, перешептываясь друг с другом, а учитель нарисовал на одном из оставшихся листочков собаку, которая, как он ни старался, больше походила на мышь. В конце концов, Готов проткнул листок ручкой и разорвал.
По истечении десяти минут Готов попросил Олю Титову собрать микросочинения.
— Поглядим, что вы тут нацарапали, — сказал он и сделал из листков веер. — Начнем по порядку. Коростелева Анжела. «Когда я вырасту, я хочу стать врачом. Потому что я хочу помогать людям и больным.» Недурно. А специализация у тебя будет онколог. По твоим словам, больных ты за людей не считаешь, не жилец мол. Так тебя понимать? Да-а-а, весьма пессимистично. Послушай меня, дорогая Анжелочка, весь твой детский альтруизм и филантропия при встрече со взрослой жизнью выльется в огромный комплекс неполноценности. Тогда ты не то что людям помогать, домашних животных терпеть не сможешь. И последнее: ты, Анжелика, не в первом классе, чтобы давать такие банальные ответы. Пятиклассники уже должны уметь мыслить адекватно реальным обстоятельствам и личным характеристикам.
Готов строго посмотрел на Коростелеву и слегка постукал указательным пальцем себе по виску.
— Следующий, — продолжил учитель. — Верещагин. Вот молодец. Вот это мне нравится. «Я хочу быть летчиком. Потому что мне нравятся самолеты.» Чтобы быть летчиком, необходимо, Верещагин, хорошо учиться и быть физически развитым. Таких, как ты, не берут в космонавты. Не пойму, почему люди видят романтизм там, где им и не пахнет? Самолеты — это летающие гробы. И дело здесь вовсе не в механических поломках. Человеческий фактор, вот что первично. Короче… это самое… не быть тебе летчиком. Идем дальше. Садыкова. «Я хочу быть учительницей и учить детей.» Скажи, ты глупенькая? Дурочка? Я же просил объяснять, почему сделан тот или иной выбор. Вполне возможно, что тебе учительницей только и быть. Доучишься в школе до девятого класса. Поступишь в местное педучилище. Там пройдешь краткий курс русского языка и математики, а также табакокурения, употребления спиртных напитков и еще чего похлеще. Закончишь, утроишься на работу в нашу школу и до пенсии в младшем блоке прокантуешься. А начальные классы тебя так задолбают, что к тридцати годом превратишься в типичную истеричку. Мужа нормального со своим училищным образованием ты себе не найдешь. Наверняка это будет какой-нибудь механизатор или слесарь с машзавода. Пойдут дети, мужик будет водку жрать, тебя бить и-и-и-и… И все. Вся жизнь.
Готов складывал прочитанные листочки в открытый дипломат. Было заметно, что ему нравится то, чем он сейчас занимается. Учитель то и дело потирал влажные ладони и щелкал суставами пальцев.
— Итак, Осипенко. «Я хочу стать фотомоделью.» Еще одна. Почему именно фотомоделью? А?! Не слышу. Хочешь, и все? А ты, Осипенко, в зеркало себя видела? Тоже мне, фотомодель. Безматерных. «Кода я вырасту, я хочу стать бизнесменом, чтобы зарабатывать много денег.» Не стыдно? Твои друзья врачами, учителями хотят стать, получать мизерную бюджетную зарплату. А ты в барыги, пусть меня научат. Так? Хотя, с другой стороны, знаешь, может, ты и прав. Не улыбайся, я сказал, может, прав. Продолжим. Амиров. «Я хочу стать водителем. Потому что мой папа водитель.» Амиров, ты думаешь, твой папа желает для тебя такой участи? Думаешь, он хочет, чтобы ты геморрой за баранкой насиживал? Валялся под машиной весь в масле. Вряд ли он видит тебя распивающим с сослуживцами после работы водку, примитивно рассуждающим о политике, считающим, что все артисты балета гомосексуалисты и ржущим над идиотскими шутками. Нет. Он хочет, чтоб ты учился дальше. И когда ты подрастешь, он тебе скажет, если не дебил: «Послушай, сынок, и запомни — любой начальник сможет сесть за баранку, но не каждый водитель способен руководить».
Готов выждал паузу, молча восхищаясь собственным интеллектом. Ребята молчали, ожидая своей очереди. Взглянув на доску, учитель вспомнил, что пора бы начать урок, но махнул рукой и взял следующий листок:
— Рейн. «Когда я вырасту, я хочу стать фотомоделью. Потому что фотомодели красивые и много путешествуют.» То же самое, что я сказал Осипенко, относится и к тебе. Девчонки, у вас неправильное понимание этой профессии. Да, разумеется, фотомодель — это легкая жизнь, большие деньги, сексуальные притязания обеспеченных мужчин, половая распущенность, путешествия, съемки, показы, аплодисменты. Но самое-то главное вы забыли. Для того, чтобы стать фотомоделью, необходимо иметь соответствующие антропогенные данные. Поясню: красивое, интересное лицо и фигура. Так что забудьте. Остается педучилище или зооветтехникум… Ага, поехали дальше… так, так, так… ну, тут повторяется водитель… вот еще два врача… О, интересно! Чагин. «Я буду программистом. Потому что я люблю писать программы.» У-тю-тю-тю-тю, Билл Гейтс ты наш доморощенный. Нет, ребята, посмотрите, как он пишет, ни «я хочу», ни «когда я вырасту», а прямо в лоб: «я буду». Интересно, молодой человек, и сколько ты написал программ? Только встань.
Чагин встал и замялся:
— Ну, разные там программы.
Готов поправил очки и прищурился:
— Какие разные?
— Игры буду писать.
— Я тебя не спрашиваю, что ты будешь писать. Ты сам сказал, что любишь писать программы, стало быть, у тебя должен быть опыт их написания. Так сколько ты написал?
— Ну… там… я дома сижу за компьютером, что-нибудь делаю…
— Пожалуйста, поконкретней.
Мальчик молчал, опустив голову. Готов подошел к нему, встал на цыпочки и посмотрел сверху вниз:
— У тебя есть компьютер. Да?
— Да…
— Ты очень любишь писать программы. Да?
— Так я… там… просто…
— Да или нет? — в голосе учителя угадывалась нервозность. — Что ты делаешь, когда за компьютером сидишь?
— В игры играю и че-нибудь делаю.
— Но программ не пишешь?
— Нет, — сказал Чагин, чуть не плача.
— Зачем тогда ты врешь? В жизни ни одной компьютерной программы не написал и врешь. Ну, там разные программы, — Готов скорчил гримасу, передразнивая. — В игры играешь, хорошо, а вот это твое «че-нибудь делаю» что означает? Чем ты еще, кроме игр, занимаешься?
Чагин не отвечал, только надул губы, продолжая смотреть в пол.
— Эй, проснись! Я с кем разговариваю?! — закричал Готов. — Ты Даун, что ли?! Почему не отвечаешь?! Говори, паразит, или дневник давай. Напишу, что ты у меня из дипломата калькулятор С-п-п… украл.
— Печатаю, — пробубнил мальчик, пустив слезу.
— Неужели так сложно было сказать? А еще что делаешь? Мультики смотришь?
— Смотрю.
— Какой последний раз смотрел?
— «Корпорация монстров».
— Каждое слово клещами вытягиваю.
За дверью послышалась возня. Из замочной скважины вылетел высокий детский голос:
— Готов — чмо, козел, урод, псих!!!
Готов кинулся к двери, но она не открывалась, что-то подпирало с другой стороны. Учитель с разбега толкнул дверь плечом. Снаружи она оказалась подперта ящиками с мусором. Где-то вдалеке слышался топот убегающих детей и их вопли. Готов побежал на звук, но найти обидчиков ему было не суждено. Он поднялся в учительскую, где просидел до конца урока в компании Ермаковой и Житных. Выпил чаю и даже успел некоторое время подремать, раскачиваясь на стуле.
