Македа выслушала его участливо.
— А почему бы нам ещё раз не попробовать «меню любви»? — предложила она.
«Действительно», — подумал Дальманн, направляясь к холодильнику за бутылочкой пива на сон грядущий.
Мараван сидел за компьютером, пытаясь дозвониться до своей сестры и просматривая между делом новости из Шри-Ланки. Фронт сократился до узкой полосы на восточном побережье. Вместе с бойцами армии «тигров освобождения» в этой области оказались около пятнадцати тысяч мирных жителей. Им не хватало еды и питьевой воды, укрытий от дождя и медикаментов. С каждой выпущенной правительственными войсками ракетой, с каждым снарядом миномёта число жертв среди них росло. И ни одна из сторон не заботилась о соблюдении международных законов. Никто и не думал обеспечивать поселенцам безопасный выход с территории боевых действий или ограничивать её безлюдными районами.
Подробностей о жизни этих людей не сообщалось: журналистов к ним не пускали.
Наконец Маравану удалось дозвониться. В голосе сестры слышалась безнадёжность. Она перечисляла родственников и знакомых, убитых или пропавших без вести в последнее время. Ситуация с поставками не улучшалась. Машины по-прежнему задерживали на контрольно-пропускных пунктах, грузы конфисковали. Территорию вокруг полуострова Джафна контролировал флот правительства.
Об Улагу вестей не было.
Сестра сказала, что, к своему стыду, она снова вынуждена просить у брата денег.
Мараван заверил её, что ничего позорного в этом нет. «Достаточно того, что я краснею за двоих», — добавил он про себя.
Представители партии ТОТИ Теварам и Ратинам прекратили свои неожиданные визиты в квартиру Маравана. Во время последней встречи они уверяли, что он должен платить им, не дожидаясь напоминаний.
— Вы находитесь в сложном положении, — объяснял Теварам, — занимаетесь кейтерингом, не имея на то разрешения, которое вам вряд ли дадут. При этом вы получаете пособие, хотя зарабатываете более чем достаточно. Однако отказаться от этих денег вы не можете: у чиновников сразу возникнет вопрос: на что вы живёте? Мы предоставляем вам возможность облегчить совесть, пожертвовав часть добытых нечестным путём денег на доброе дело. Не говоря уже о том, что этим вы поможете своему племяннику.
С тех самых пор в день получения пособия Мараван оставлял в «Баттикалоа-Базаре» запечатанный конверт, подписанный буквой Т.
Андреа ничего об этом не знала. И он продолжал бы держать свои тайны при себе, если бы не один случай.
Как-то раз Андреа решила устроить рабочую планёрку. Мараван не возражал. В «Пище любви» он пользовался привилегиями: никому не пришло бы в голову созывать собрание во время подготовки ужина или выезда к заказчику. Однако его смущало, что на таких встречах, всегда проходивших у Андреа, в последнее время всё чаще присутствовала Македа. Мараван полагал, что Андреа должна разделять личную жизнь и работу и что обсуждать финансовые проблемы в присутствии постороннего человека не совсем удобно.
Как-то раз на одной из таких планёрок Андреа объявила ему, что хочет уехать вместе с Македой в отпуск на две недели.
— А кто будет работать вместо тебя? — поинтересовался Мараван.
— Может, ты попросишь свою подругу?
— Сандану? Ты с ума сошла!
— Почему? Она симпатичная и сообразительная.
— Она тамилка, а наши девушки не работают в секс-бизнесе.
— Эфиопки тоже, — смеясь, вставила до сих пор молчавшая Македа.
— А тамильские мужчины? — съязвила Андреа.
— Тоже нет, — вздохнул Мараван.
— Тогда почему ты этим занимаешься?
— Потому что мне нужны эти чёртовы деньги! — закричал Мараван.
Андреа испугалась, потому что раньше он никогда не повышал на неё голоса.
— Тогда давай сделаем перерыв, и ты тоже отдохнёшь, — предложила она.
— Я не могу, — пробормотал Мараван.
— Но мы хорошо потрудились, — пожала плечами Андреа. — И ты, без сомнения, заслужил двухнедельный отпуск.
Чтобы прояснить ситуацию, Мараван был вынужден рассказать про Теварама и Ратинама.
Девушки слушали, не перебивая.
— Получается, что они вымогают у тебя деньги, — сделала вывод Андреа, когда Мараван замолчал.
— Не только, — возразил он, — они мне помогают.
— Каким образом, позволь спросить?
И Мараван рассказал о том, как Улагу хотел завербоваться в отряд «чёрных тигров», а Теварам и Ратинамом поспособствовали тому, чтобы его не взяли.
— И ты им веришь? — удивилась Андреа.
Мараван не ответил.
— Не верь тем, кто отправляет детей на войну!
Мараван опять промолчал.
— Мужчины, — заявила Македа, подняв указательный палец. — Мужчины, война и деньги — вот что ненавижу больше всего на свете. Прости, Мараван.
— Тем не менее ты спишь с мужчиной, который снабжает оружием и армию «тамильских тигров», и правительственные войска Шри-Ланки, — подлила масла в огонь Андреа.
Не говоря ни слова, эфиопка встала и покинула комнату. Андреа осталась.
— Ты о Дальманне? — поинтересовался у неё Мараван.
— О ком же ещё.
— Так он имел дело и с пакистанцем тоже?
Андреа кивнула.
— Да, а ты для него готовил.
— В Сент-Морице.
Последняя фраза Маравана прозвучала скорее как горькая догадка, чем как вопрос.
— Я же не знал! — развёл руками тамилец.
— Ну, теперь ты знаешь, и Македа тоже. И что?
— Больше я его не обслуживаю.
— Хорошо, а других?
Незаметно в комнату вернулась Македа. Она успела надеть пальто, перчатки и шапку.
— А ты? — повернулась к ней Андреа. — Что дальше думаешь делать с Дальманном?
— Там посмотрим, — отвечала Македа.
Она поцеловала Андреа в щёку, ласково погладила Маравана по голове и ушла.
Мараван вышел в дождливую, ветреную ночь. До трамвайной остановки пять минут ходьбы. Он сжал кулаки в карманах своей кожаной куртки и втянул в плечи голову в нахлобученной на уши меховой шапке. Итак, всё подтвердилось. Дальманн действительно общается с людьми, снабжающими «тигров освобождения» оружием. Значит, он участвует в их аферах. Что же ещё может его с ними связывать? Сандана права: деньги, которые Мараван посылает своей семье, происходят из прибыли, что получают нечистые на руку люди, помогая его соотечественникам убивать друг друга. А средства, которыми он поддерживает ТОТИ, могут быть частью тех, что платит ТОТИ за оружие, которым…
В голове всё перемешалось. Мараван уже дошёл до остановки, но решил пройтись пешком: мысль о том, что сейчас он как ни в чём не бывало сядет в трамвай, почему-то повергала его в ужас.
Людей на улице не было. По дороге проезжали редкие автомобили. Высились тёмные громады домов со спущенными жалюзи и закрытыми витринами магазинов. Мараван ускорил шаг. «Как преступник в бегах», — подумал он. Именно так он сейчас себя и чувствовал.
Он добрался до дома не раньше чем через час, насквозь промокший и усталый. Затопил свою масляную печь, надел саронг и чистую рубашку, зажёг дипам на домашнем алтаре и позвонил в храмовый колокольчик.
Лишь совершив пуджу, Мараван понял, что ему теперь делать. Завтра он объявит Андреа о своём увольнении. Отказаться от обслуживания Дальманна недостаточно. В этих кругах много таких, как он. Если Мараван хочет остаться чистым, с этой работой ему нужно кончать.
А Тевараму и Ратинаму он сообщит, что пособие теперь будет нужно ему самому, потому что он увольняется.
В час ночи Мараван слишком нервничал, чтобы идти в постель. Он включил компьютер и принялся просматривать сайты с информацией о гражданской войне на Шри-Ланке.
ТОТИ объявила об одностороннем прекращении огня. Министр обороны назвал это заявление «шуткой». «Они должны сдаться, — сказал он. — Ведь они не сражаются, а только убегают от нас».
На веб-сайте министерства обороны появилась схема, на которой можно было посмотреть, с какой скоростью уменьшается территория, контролируемая «тамильскими тиграми». Кольцо вокруг нескольких тысяч беженцев сжималось.
На одном из дружественных правительству Шри-Ланки сайтов появились фотографии, доказывающие, что «тигры», несмотря на все их заверения, до сих пор рекрутируют в свои ряды детей. На снимках посреди пышного муссонного леса бесстрастно глядели в камеру два солдата в камуфляжной форме и с автоматами через плечо. На заднем плане в плотной стене пальмовых зарослей и банановых деревьев виднелась просека со следами танковых гусениц.
У ног солдат, прислонённые к стволу упавшего дерева, лежали тела четырёх мальчиков, одетых в другую форму. Казалось, они спят, уронив головы на плечи.
Мараван увеличил изображение и вдруг громко застонал. В одном из убитых он узнал Улагу.
