Роби возвращался к их разговору снова и снова, объясняя, как она может заработать больше денег с меньшими усилиями, не прислуживая в зале; все, что ей нужно сделать, это подняться наверх с другими девчонками, что это расточительство — не использовать все, чем одарил ее Бог. «Кощунство даже, — добавил он слишком серьезно, чтобы она ему поверила. — Для такой девушки, как ты, это просто подарок». Для такой девушки. Что бы это ни означало для Роби.
— Боженька ничего просто так не дарит, а у меня кружится голова, как только я поднимаюсь больше чем на три ступеньки, где уж на целый этаж... — ответила она.
— На самом деле это нормальная работа.
— Для кого как.
— А ты как-нибудь с девчонками поговори.
— Я и говорю, но не уверена, что мы с ними на одном языке разговариваем.
Роби был застигнут врасплох упрямством Мабель.
— Подумай хорошенько, прежде чем другие решат за тебя; и это не будет похоже на сказку, уж будь уверена.
— А мне никто никогда и не рассказывал сказок.
Уже несколько дней клиенты избегали смотреть на Мабель, больше не прижимались к ней, не отпускали скользкие шуточки, не предлагали провести ночь. Хищник пометил свою территорию и наблюдал за ней. Все знали, что задумал Дабл.
В тот вечер Снейк уже поднялся наверх со своей высокой рыжей девицей.
Мабель хорошо знала Лилю. Они часто разговаривали перед открытием бара, покуривая сигаретку. Лиля цинично рассказывала о том, что у карлика тяжело с эрекцией, о бесконечных вещах, которые нужно было методично делать, прежде чем наконец заставить карлика «плюнуть пюрешку мне на живот». «Наверное, чтобы каждый раз видеть, какое это чудо», — однажды усмехнулась она. И добавила: «Его приспособление не очень большое, и у него не так много яда для такой гадюки. По крайней мере, он платит, и он не жестокий. — При этих словах лицо Лили потемнело, и она резко потушила сигарету. — Если можешь, никогда не поднимайся наверх!» Затем она нервно потянулась за следующей сигаретой, снова закурила и замолчала.
Гигант сидел в одиночестве за своим столиком. Он следил за каждым движением Мабель. В очередной раз поднял руку и облизал губы. Потребовал, чтобы она принесла ему пиво. Вскоре девушка вернулась и с вызывающим видом поставила перед ним кружку. Глаза Дабла были как два отвратительных нароста на стволе высохшего дерева, и то, что она увидела в его взгляде, обожгло ее, как кислота.
— Присядь-ка на минутку, — сказал он не очень уверенно, отодвигая пустой стул рядом с собой.
— Мне нужно работать.
— Садись, говорю тебе, Роби ничего не скажет.
Мабель впервые оглянулась в поисках отца. Того в баре не было. Там был только тот парень, с которым Мартин обычно пил, и он смотрел на нее.
— Зачем?
— Чтобы друг друга получше узнать.
— Я знаю, что у вас на уме.
Дабл наклонился к Мабель. Он попытался подмигнуть ей, но в тот же момент она закрыла глаза.
— И не только на уме, — сказал он.
Мабель глубоко вздохнула. Она наклонилась к Даблу, прижалась бедрами к краю стола, и ткань ее платья натянулась. Дабл не знал, куда деть глаза.
— Я слишком дорога для тебя и всегда буду слишком дорогой, — сказала она голосом, который звучал как будто из колодца.
Дабл не двигался. Никто еще не осмеливался так с ним говорить, и только что это сделала женщина. Мабель отступила назад. Ткань платья снова свободно заструилась, и девушка мягко отошла к прилавку под изумленным взглядом великана.
Она взяла пустые стаканы с подноса и поставила их на стойку. Роби был занят пивом, но его взгляд переходил с Дабла на Мабель, потом остановился на девушке.
— Что ты ему сказала? Он выглядит так, будто его холодной водой окатили?
— Правду.
— И какая же правда привела его в такое состояние?
— Что я не раздвину перед ним ноги.
— Ты же ему прямо так не сказала?
— А вы как думаете?
— Он не простой человек, ты же знаешь.
— Я тоже не простой человек...
— Ты можешь немного поволынить, время потянуть.
— Это не имеет значения, он никогда не получит того, чего хочет.
— Господи, ты никогда не думала, почему имеешь над мужчинами такую власть?
— Мы уже об этом говорили, и я у вас ничего не просила.
— Ты все же достаточно умна, чтобы понять, что не всем так повезло, как тебе.
Мабель повернула голову и посмотрела наверх.
— Так же повезло, как им?
— Все говорят, что к этому привыкаешь.
— Я не хочу к этому привыкать.
Роби взглянул на Дабла.
— Ты бы пошла и извинилась.
— Ни за что!
Роби взял стакан, который только что наполнил, и поставил его на поднос Мабель.
— Отнеси ему пиво и извинись, или я тебя уволю.
Дабл в ярости смотрел на Мабель. Она снова поискала среди посетителей отца. Не нашла, и ей показалось, что она как будто стоит под ледяным зимним дождем.
Гоббо спрашивал себя, где Мартин, почему он до сих пор не присоединился к нему в «Адмирале». Он не сводил глаз со стола гиганта, чтобы ничто не ускользнуло от внимания. Стул рядом с ним оставался пустым весь вечер.
Он видел, как Снейк поднимается по лестнице, сгорбившись, его голова, казалось, была ввинчена прямо между плечами.
Потом он увидел, как карлик идет по балкончику второго этажа, его профиль то исчезал, то появлялся в просвете перил.
Увидел, как Снейк развернулся и вошел в одну из комнат.
И пропал.
Увидел, что Дабл сидит на том же месте и злобно посматривает на Мабель.
Видел, как он в бешеном темпе пьет пиво, угадывал непристойные мысли, роящиеся в его ненормальном мозгу.
Увидел, как глаза гиганта постепенно сужаются, как он пьянеет и как пытается крепко ухватить стакан с пивом. Увидел, как исказилось его лицо после того, как девушка сказала то, чего он явно не хотел слышать, или, возможно, его лицо исказилось из-за ее красоты, чувственности, боли, порожденной этой красотой и чувственностью, ведь именно так люди на это и реагируют. Это же испытывал и Гоббо, Мабель тоже занимала его мысли, освещала его темные дни и ночи.
Видел, как Роби разговаривает с девушкой.
Увидел, как она вернулась и поставила на стол еще одно пиво.
Видел, как глаза гиганта наполнились яростью, а это значило, что он обязательно унизит эту девушку, задавит. Уничтожит.
Увидел, как вьется мелкий бес, и понял, что ад везде — на востоке, на западе, на юге. Что в этой девушке тоже ад — ад севера. Для Гоббо — звездочка, которую нужно спасти.
Видел, как уходили первые клиенты, как переворачивали стулья на столы, их ножки напоминали хрупкие лапки умерших насекомых, плавающих в стоячей воде.
Увидел, что вымытые стаканы уже стоят на полках за прилавком.
Видел, как рассеивается сигаретный дым, как входная дверь открывается, закрывается, открывается и снова закрывается, как покидают заведение завсегдатаи.
Дабл, шатаясь, поднялся на ноги, подошел к стойке, заговорил с девушкой, и его слова, казалось, тоже шатались, тяжелые, как простыни, набухшие под дождем.
Увидел страх в глазах девушки.
Увидел и решил больше не смотреть.
Гоббо поспешно выложил на стол несколько монет, встал и вышел, не закрыв за собой дверь.
Стоя в темноте на другой стороне улицы, в нескольких метрах от «Адмирала», Гоббо зажег сигарету. Вскоре появился Дабл. Он был один. Моряка он не заметил. С трудом дошел до середины улицы, развернулся, его руки болтались как веревки, затем откинул голову назад. Казалось, ему отрубили голову. Напрягся, прочистил горло и плюнул в сторону бара, но слюна попала лишь на тротуар.
Гоббо подошел к фонарному столбу и расположился в центре конуса света, как актер, выходящий на сцену. Взмахнув рукой, он бросил окурок в сторону гиганта, который ничего не заметил.
— Эй! — бросил Гоббо.
Гигант качнул головой, едва не потеряв равновесие. Гоббо помахал рукой.
