Теперь же все было иначе. Вале уже не надо было никому ничего доказывать или убеждать в своем исключительном праве на страдание. Ее тайна могла спокойно храниться под спудом там, где ей было положено. Однако приезд Мархамат сделал это невозможным.
* * *
Мария нашла Валю на чердаке. После того как семейное цунами, вызванное неожиданным появлением Мархамат, обрушилось на голову беззащитной, но, без сомнения, виноватой Валентины, Мария потратила минут пятнадцать на то, чтобы найти сестру. Впопыхах она даже выскочила за калитку, испугавшись, что Валя сбежит в город, однако на автобусной остановке никого не было.
В сарайчике она наткнулась на Женьку, которая о чем-то шепталась с Катей и Гулей, но при виде матери тут же замолчала.
– Вы от кого тут прячетесь?
– Ни от кого, – с очень серьезным лицом ответила Катя. – Нам Женя сказку рассказывает.
По Катиным глазам Мария поняла, что та солгала.
– Осторожней тут, – сказала она, поднимая взгляд на большую двуручную пилу, которая висела на стене. – Ничего не трогайте.
– Мы не трогаем, – пискнула Гуля.
Мария кивнула и хотела уже выйти из сарайчика, но Женька ее остановила:
– Папа звонил. Сказал, что у него новости насчет квартиры.
– Да знаю я его новости, – отмахнулась Мария и вышла на яркое солнце.
Остановившись посреди двора, она секунду помедлила, а потом вспомнила про «штаб», который еще в детстве выдумщица Томка устроила на чердаке и где они прятались, чтобы поделиться секретами.
– Валя, – негромко позвала она, поднявшись по лестнице. – Ты здесь?
В полутьме чердака неясными тенями проступали старые вещи из семейного прошлого – остов допотопной стиральной машины, ламповый телевизор с выпуклым, как рыбий глаз, кинескопом, вокруг которого когда-то собиралась вся большая семья, ветхие рыболовные снасти Ивана Александровича, Юркин гамак и огромный сундук, обклеенный вырезками из журнала «Советский экран». Мария не могла разглядеть лиц боготворимых когда-то всей страной киноактеров, но помнила, что на крышке сундука справа ослепительно улыбался Ален Делон, а прямо над ним в образе капитана Грея задумчиво смотрел в морскую даль Василий Лановой. Слева от них был приклеен снимок с Ириной Купченко и Олегом Янковским из фильма «Обыкновенное чудо».
На крышке сундука стоял глобус. Вернее, то, что Мария сначала приняла за него. Увидев над сундуком этот шар, она удивилась, потому что не помнила в доме никакого глобуса – Иван Александрович любил большие и всегда почему-то политические карты мира. В комнате у девочек в детстве постоянно висела такая, и стоило ей порваться, замусолиться, покрыться смешными рожицами, как он тут же покупал новую и с любовью украшал стену этим огромным разноцветным пятном. Валя легко и с радостью запоминала смешные названия столиц вроде Антананариву, а для Томки с Марией эта карта навсегда осталась просто ярким пятном. В общем, глобуса дома никогда не было.
Осторожно подойдя к сундуку, Мария присела на корточки и протянула руку, чтобы потрогать этот неизвестно откуда взявшийся земной шар. Неожиданно тот покачнулся, и Мария отчетливо услышала вздох.
– Ты почему не отзываешься? – сказала она. – Я тебя везде ищу.
Валя, которая сидела по другую сторону сундука, опершись на него спиной, даже не повернулась.
– Маша, мне надо побыть одной.
– Ну, конечно, – кивнула Мария и не ушла.
Ее впервые за долгие годы назвали «Маша», и она вдруг на самом деле в эту секунду, пусть ненадолго, перестала ощущать себя Марией.
– А помнишь, у нас тут был «штаб»? – сказала она спустя целую минуту молчания. – Вот этот ящичек помнишь?
Она подняла с пола старый ящик для посылок без верхней крышки.
– Мы в нем еду сюда поднимали. Смотри, даже веревочка на нем осталась.
Мария потянула за бечевку, которая была пропущена сквозь отверстия, просверленные по углам ящика, и та немедленно порвалась.
– Истлела вся, – вздохнула она. – А так весело было… Помнишь, как Томка придумала этот лифт? Мы еще Димку хотели в нем поднять… Хорошо, что мама заметила. Досталось мне тогда за всех вас.
Валя, которой сейчас было совсем не до воспоминаний и которая с трудом терпела присутствие старшей сестры, наконец повернулась.
– Маша, а ты свою Женю очень любишь?
Мария опешила. Меньше всего она сейчас ожидала такого вопроса.
– Ну да.
– А почему второго ребенка не родили? Мне Слава раньше говорил, что он хочет много детей, троих как минимум. Это ты так решила?
Мария помолчала секунду, а потом кивнула.
– Да, это я так решила, – уже совсем другим и вполне привычным для нее голосом сказала она. – Я вообще сама все решаю в своей жизни.
Спустившись во двор, она подошла к веранде и постучала длинным ухоженным ногтем по стеклу. Муродали, который стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил с ней по-таджикски, обернулся на этот стук. Мария поманила его пальцем.
– Выйди, пожалуйста, на минуту.
– Слушаю тебя, – сказал он, спускаясь по скрипучим ступенькам.
– Ты не мог бы подняться на чердак?
– Зачем? – Муродали вынул сигарету и закурил.
– Там Валя совсем одна… И ей очень нужна твоя помощь.
Он глубоко затянулся, а потом покачал головой.
– Я не могу. Я сейчас занят.
– Послушай… – порывисто начала Мария, но почему-то не смогла продолжать.
Она стояла перед ним, опустив голову, и смотрела на его узкие длинноносые туфли, концы которых нелепо загибались вверх. Они напоминали древние разукрашенные корабли отважных греков, покинувших родные земли и пустившихся в опасное плавание за неизвестной, но несомненно прекрасной судьбой. Как Одиссей заботился о своих кораблях, так и Муродали бережно относился к этим туфлям, очевидно считая их своим наиважнейшим достоянием. Надевал их только для поездок в город, а потом сразу снимал, однако сейчас, видимо, из-за приезда сестры так и не переобулся. Ему хотелось быть перед ней дерзким, стремительным и элегантным. Поэтому с Валей он разговаривать не хотел. Ни дерзости, ни элегантности в разговоре с ней ожидать не приходилось.
– Послушай, – опять начала Мария, отрывая взгляд от его туфель. – Ты можешь мне честно ответить на один вопрос? Только по-настоящему честно.
– Попробую.
Он испытующе смотрел ей прямо в глаза.
– Скажи, ты был счастлив эти пятнадцать лет?
– Странный вопрос.
– И все-таки? Да или нет?
Теперь уже она требовательно смотрела ему в лицо, ожидая ответа.
Муродали помолчал и наконец кивнул:
– По большому счету – да.
Добившись желаемого, Мария обрела уверенность.
– Так вот, этим счастьем, дорогой мой, ты обязан мне. Каждым днем из долгих пятнадцати лет. Потому что если бы не я, Валя вышла бы замуж за Тетерина. А это значит, что ты мне должен, и сейчас ты поднимешься на чердак и поговоришь со своей женой. Ее нельзя бросать в такую минуту.
– Никто и не бросает, – сказал Муродали.
– Вот и хорошо. Просто поднимись на чердак. А я посижу с твоей сестрой.
Однако она так и не успела поговорить с Мархамат. У ворот заскрипел тормозами «КамАЗ» Дедюхиных, и уже в следующее мгновение во двор шаровой молнией влетела Томка. По дороге Степан успел ей обо всем рассказать – и о приезде таджикской родственницы, и о причинах переезда Мирзоевых из Приднестровья, и о том, что Гуля была их племянница, а не дочь. Но у Томки против всего этого было свое средство.
– Где Валя? – закричала она. – Я подарки привезла!
Следом за ней в калитку протиснулся навьюченный пакетами Степан. Томка бросилась к мужу, выхватила у него один из пакетов и начала рыться в нем в поисках чего-то важного. Очевидно, не найдя этого, она взялась за другой пакет, потом за третий и только в четвертом обнаружила то, что искала. Степан во время этого обыска терпеливо стоял на месте.
Выхватив из пакета что-то обернутое в розовую бумагу, счастливая, раскрасневшаяся Томка снова повернулась к сестре.
– Где Валька-то? У меня сюрприз.
– На чердаке, – сказала Мария.
Она хотела предупредить Томку, что Валя там не одна и что, наверное, лучше дать им с Муродали время поговорить, но Томка уже умчалась наверх. Степан принялся собирать разоренные Томкой пакеты, укладывая в них то, что его жена впопыхах разбросала по двору, а Мария ждала, чем закончится Томкина миссия. К ее удивлению, с чердака неожиданно долетел смех.
– Смотри, смотри, Маша, – проговорила Валя, спускаясь по лестнице и показывая сестре невероятно яркого кукольного уродца. – Спорим, ты такого еще не видела!
Она опять засмеялась и поставила куклу на землю. Уродец неопределенного пола, у которого не было ног и который был наполовину упрятан в ядовито-зеленое бархатное ведро, закачался своей верхней половиной из стороны в сторону и дурацким голосом запел про какого-то зайку, и про лужайку, и про цветы. Когда он дошел до считалки, из сарая выскочили девочки и с визгом принялись прыгать вокруг поющего монстра.
