— Ближе, ближе, — повторил король. — Она скоро привыкнет к вам.
— Если я не умру до этого.
— Не умрете, Хендерсон. Она окажет на вас благотворное влияние, такое же, как на меня.
Оттолкнув морду животного, он притянул меня к себе. Я грохнулся на скамью и вытер платком лицо, хотя из-за жара оно было совершенно сухое.
Львица обнюхивала мою спину. Шерсть на ее морде топорщилась, как иглы у морского ежа. Король улыбался, считая, что я с Атти уже на короткой ноге.
— Вы все-таки побаиваетесь моей девочки. И напрасно.
— Ничего не могу поделать с собой, ваше величество. Да, я боюсь ее, вашей львицы, но дело не только в этом. Дело еще и в мешанине ощущений. Вот отчего я сам не свой. Множество раз меня одолевал страх, но привыкнуть к этому состоянию невозможно.
Я всхлипнул, но не слишком громко, чтобы не услышала львица.
— Вы лучше полюбуйтесь этой красавицей, — сказал Дафу. — Не подумайте, что я подвергаю вас какому-то испытанию. Проверяю на крепость ваши нервы. Честное благородное! Я не привел бы вас сюда, если бы не владел ситуацией. — Он положил руку с кольцом на шею Атти. — Если вы посидите на месте, я докажу, как я уверен в себе и в моей девочке.
Он спрыгнул со скамьи. Прыжок отозвался во мне взрывом страха. Львица тоже соскочила со скамьи. Они вместе вышли на середину логова. Дафу что-то сказал львице, та легла на спину. Он просунул руку в ее раскрытую пасть, а она била хвостом по полу. Потом он приказал ей встать, а сам подлез под нее, обнял за шею и обхватил ногами в белых туфлях ее спину. Атти понесла своего хозяина кругами по помещению. Потом остановилась у скамьи, а Дафу снизу смотрел на меня. Каких только странных вещей не повидал я на свете. Но подобное видел впервые. Король висел под брюхом львицы и улыбался во весь рот. Вот оно, мастерство, какого даже в цирке не увидишь. Животное понимало, что выполняет невиданный номер. Было ясно, что львица любит этого человека. Любит животной любовью! Я тоже любил его. Да и кто мог устоять перед чарами короля?
— Такого мне видеть не доводилось.
Дафу соскочил с львицы, оттолкнул ее коленом.
— Надеюсь, у вас переменилось мнение, мистер Хендерсон?
— Переменилось. Насколько возможно.
— И все же я вижу, вы не вполне избавились от страха.
Я хотел сказать, что избавился, но закашлялся и приложил ко рту платок.
— Это у меня условный рефлекс.
Король обнял меня за плечи и приложил мою ладонь к боку львицы. Рука у меня запылала, по жилам побежал ток.
— Вы притронулись к ней. И что вы думаете? Что почувствовали?
— Что я думаю? — Я закусил нижнюю губу. — Ваше величество, я стараюсь делать все, что вы изволили. Но может быть, на сегодня хватит?
— Очевидно, я поторопился, — признался Дафу. — Мне хотелось, чтобы вы поскорее преодолели неизбежные трудности привыкания к нашим порядкам.
Я понюхал свои пальцы, прикасавшиеся к Атти. Запах был особый, не такой, как у свиней.
— Мне самому не терпится привыкнуть к ним. Но ведь не все сразу. У меня все лицо саднит от вчерашних побоев. Когда хищник чует свежую кровь, с ним еще труднее справиться.
Дафу рассмеялся:
— Какая тонкость чувств, Хендерсон-Санчо! — (Я и не подозревал, что обладаю таким замечательным качеством.) — Знаете что, немногим выпало погладить льва. — «Я мог бы прожить и без этого», — вертелось у меня на языке, но промолчал, поскольку король так высоко ценил этого зверюгу. — В высшей степени интересно наблюдать, как вы корчитесь от испуга. Многим сильным людям свойственно это странное сочетание смелости и страха. Мне нравится, когда вы поднимаете брови. Нравится, когда стискиваете зубы. Тогда ваш подбородок делается тверже камня. И цвет лица нравится. Такой, будто вас душат. Я был в восторге, когда вы заплакали. — Я понял, что его замечания касательно моей внешности не носят личного характера, они — результат научных занятий. — И что у вас с labium inferiorum[12]? И откуда у вас столько жировых складок? (Я и сам не знал.)
Король стоял настолько выше меня, его внешность внушала такое уважение, так удивительны были двойная тень и катание на львице, что я покорно внимал.
— Атти и я, мы влияем друг на друга. Мне хочется, чтобы и вы были участником этого взаимовлияния.
— Я?
— Мои замечания относительно вашей внешности отнюдь не означают, что я не ценю вас во многих других отношениях.
— Ваши слова о взаимовлиянии… Должен ли я понимать их как определенное намерение?
— Вы догадливы, сэр. Детали сообщу позже.
— Не будем торопиться, хорошо? Сердце может не выдержать чрезмерной нагрузки. Мои обмороки тоже указывают на это. Как она себя поведет, если я брякнусь на пол? Что, по-вашему, будет?
— На первый день достаточно, — заключил король. — Вы довольно долго пробыли с Атти.
Он подошел к тяжелому затворному щиту, который поднимали веревкой, перекинутой через шкив с желобом, установленный на высоте около восемнадцати футов. Потянул за веревку, щит поднялся, и Атти направилась в соседнее помещение. Львица шла не торопясь, легко, ровно, как по нитке, — ни дать ни взять модель на подмостках. Мне хотелось посоветовать королю поддать ей ногой под зад, но не решился. Атти скрылась за стеной, Дафу отпустил веревку, щит скользнул вниз и ударился об пол с таким грохотом, будто раскололся земной шар.
Дафу сел на скамейку рядом со мной, удовлетворенный, спокойный. Он откинулся на спинку, вытянул ноги, прикрыл глаза. Какая-то неведомая сила, казалось, держит мужчину в таком положении. Я ждал, пока он отдохнет. Мне снова пришло в голову пророчество Даниила: «И отлучат тебя от людей, и будет обитание твое с полевыми зверями». Мои пальцы все еще пахли львом. Мысли вернулись в недавнее прошлое, к лягушкам в племени арневи, к коровам, которых те обожествляли, к коту наших жильцов, которого я хотел убить, не говоря уже о свиноматках, каких я выращивал. Библейское пророчество имело непосредственное отношение ко мне. Оно подразумевало, что я не вполне гожусь для человеческого общежития.
— Послушайте, мистер Хендерсон… — начал король.
— Вы хотите объяснить, почему было желательно мое знакомство с львицей? Никак не пойму.
— Да, я должен прояснить дело. Но прежде расскажу вам кое-что про львов. У нас существует традиционный способ ловли львов. Гон начинают егеря с барабанами, колотушками и рожками. Напуганный шумом зверь уходит в лесные дебри и попадает на особую территорию площадью в несколько квадратных миль — мы называем ее хоро. На одном краю хоро вырыта ловушка, куда и гонят животное, а я, как король, обязан лично связать льва. Таким образом приблизительно год назад я поймал Атти и привел в селение. Это вызвало критику справа и слева, особенно со стороны Бунама, поскольку разрешается охота только на льва — главу прайда.
— Ваши подданные не заслуживают такого короля, как вы, который мог бы править большой страной.
Дафу польстило мое замечание.
— И тем не менее началось неприятное выяснение отношений с Бунамом и Хорко, не говоря уже о королеве-матери и некоторых женах. Верхушка варири признает законным только одного льва — покойного короля. Остальные считаются свирепыми хищниками, понимаете? Главная причина того, что покойного короля должен поймать его преемник, состоит в том, что его нельзя оставить среди дикого зверья. Говорят, ведьмы нашего племени состоят в незаконных сношениях с плохими львами. Опасны даже дети или детеныши — не знаю, как назвать существ, которые родятся от таких союзов. И еще. Если мужчина докажет, что его жена изменила ему со львом, он может потребовать для нее высшей меры наказания.
— Все это очень и очень странно.
— Подвожу итог, — продолжал король. — Меня критикуют за то, что я не захватил Гмило, моего отца-льва, и за то, что держу Атти. По их мнению, моя привязанность к ней неминуемо принесет беду. Но несмотря на оппозицию, я не желаю расставаться с ней.
— Чего добивается оппозиция? Чтобы вы отреклись, как это сделал герцог Виндзорский?
Король негромко рассмеялся, но смех прозвучал веско и внушительно.
— Не сделаю этого ни за какие коврижки.
— Одобряю вашу решимость.
— Позвольте мне продолжить, Хендерсон-Санчо. В самом юном возрасте король приносит в селение своего преемника. Таким образом я привык навещать моего льва-деда Саффо. То есть с младых ногтей я привык общаться со львами, а то и быть с ними в близких отношениях. Обычаи не оставляли мне иного выбора. Я так скучал по львам, что когда умер мой отец Гмило и меня известили о печальном событии, я, при всем желании стать врачом, не раздумывая возвратился на родину. По всем установлениям я должен был бы отловить Гмило, но вместо него привел Атти. Отсюда все мои проблемы. — Широкой штаниной я вытер с лица несуществующий пот. — И тем не менее я найду Гмило и схвачу его.
