— Неожиданно, однако, — сказал он. — «Свистки» бомбят, нас не видят. Сейчас как тараканов раздавят.
— «Скоростные», — запросил он, — кто работает на северо-западе от центра — подождите, под вами два «вертикальных»!
Ему ответил треск пустого эфира.
— На каком они канале?! — спросил командир правака. — Найди, скажи, чтобы тормознули.
Слева вырос еще взрыв. Командир, не дожидаясь волны, ушел вверх и вправо, но их все же тряхнуло. Правак крутил переключатель рации, запрашивал, но никто ему не отвечал.
— Они на выделенном, мы не знаем кода! — наконец сказал он.
— Ладно, — сказал командир, — сейчас речку пересечем, там уже не бомбят, там наши сейчас работают.
В эфире уже слышалась работа. Скороговорка сквозь треск:
— Бригантина, я — Сапсан! Закрепился на бережке, сейчас пойду вперед потихоньку…
— Сапсан, что ты там делаешь?! Уходи оттуда! Сейчас вертушки подойдут, отработают по всему правому участку…
Шуршание, треск, щелчок.
— Ладно, сиди тихо, они чуть правее отработают…
Шуршание.
— Воздух, я — Сапсан! Не ходи туда, там ДШК, там ДШК работает, как понял?..
Меланхолическое:
— А-э, понял тебя, Сапсан… Щас почистим, брат… А, вот, наблюдаю во дворике… р-работаю!
— Наше второе звено, — сказал командир. — Интересно, где это они работают? Сейчас как выпрыгнем в самое пекло…
Но Герат они миновали благополучно. Перевалили хребет, прошли между кишлаками Гульдан и Шербанд. Ведущий сказал:
— Присядем на нашем посту, афганского наводчика возьмем — покажет дорогу.
Зашли на бугристую, похожую на вспаханный огород, площадку, отделенную от поста рядами колючей проволоки. Когда садились, солдаты за проволокой прыгали, размахивали руками, стреляли в воздух из автоматов.
— Ишь, как радуются, — сказал командир. — Сразу видно — давненько своих не видели…
Когда колеса коснулись земли, командир, не сбрасывая газ, попросил борттехника:
— Спрыгни, потопчись, посмотри на рельеф, куда садиться. Подозрительное поле…
Только борттехник собрался встать, в наушниках прозвучал голос ведущего, который уже сидел справа от поста, возле вкопанного танка:
— 851-й, вы на минном поле!
На слове «поле» вертолет уже висел в двадцати метрах над землей — командир так резко взял шаг, что машина прыгнула с места вертикально вверх, как весенняя фаланга.
— Так вот чего солдаты так суетились, — сказал Рэмбо. — Предупреждали, оказывается…
Летели дальше, к иранской границе.
— Уже два звонка сегодня, — мрачно сказал командир. — То бомбой свои сверху едва не прихлопнули, то снизу своими же минами чуть жопу не разорвало. Хорошо еще, на «десятке» летим, она счастливой считается…
— Почему? — спросил Рэмбо.
— Потому что на ее борттехника не действуют законы природы и армии. В эту машину даже в упор попасть не могут. Если кто ее и завалит, так это сам ее хозяин-раздолбай. Правда, Фрол? — И командир засмеялся.
Рэмбо сверился с картой — летели вдоль советской границы, километрах в пятидесяти. Столько же оставалось до Ирана. Вокруг было каменистое плато.
— Направо не пойдем, там водка по талонам, — пошутил ведущий.
Шли прямо. Рэмбо, расстелив на коленях карту, отслеживал маршрут, ведя карандашом. Плато плавно снижалось. Борттехник, оглянувшись, увидел, что карандаш подползает к реке Герируд.
— Командир, приближаемся к речке, — сказал Рэмбо.
Командир молча держал ручку. Ведущий упорно ломился прямо. Вертолеты промахнули широкий пляж, две тени скользнули по мелкой воде и выскочили на другой берег.
— Командир, пересекли речку! — угрожающе сказал Рэмбо и посмотрел на командира. Тот молчал.
— Мы — в И-ра-не! — выпучив глаза, сказал правак. — Справа — кишлак Хатай!
— Ты заткнешься наконец! — не выдержал командир. — Не наше дело. Видишь, идет? Значит, так надо.
Ведущий вдруг вошел в левый разворот и пробормотал:
— Блуданули малость.
— Во-от! — торжествующе сказал Рэмбо. — А если бы их погранцы не спали? Международный скандал!
Вернулись, перескочили реку, пошли над широким пляжем между водой и скалистым обрывом высотой с девятиэтажку.
— 851-й, наблюдаешь вон там, на вершине «ласточкино гнездо»? — спросил ведущий. — Вроде бы прилетели… Сейчас влево, поднимемся через ущелье…
Несколько секунд летели молча. Ведущий вдруг сказал:
— Близко стреляешь, 851-й! Прямо возле меня положил.
— Я не стрелял, — удивленно сказал командир. Все трое посмотрели вверх и вперед. На вершине обрыва, углом сворачивающего в ущелье, сверкал огонь и пыхали белые шарики дыма.
— Стреляют, командир! — возбужденно сказал Рэмбо, показывая пальцем.
— Да посадку обозначают, — сказал командир. Тут же между ведущим и ведомым, чуть левее пары, вспух взрыв. Ведомый пронесся сквозь дым, песком хлестнуло по стеклам. Ведущий уже заворачивал влево, по восходящей втягиваясь в ущелье.
— Я же говорил — работают по нам! — заорал Рэмбо, передергивая затвор автомата.
— Второй, осторожно, по нам работают! — доложил командир. Но ведущий молчал — он уже скрылся за углом.
— Странно, откуда работают? — сказал командир, вертя головой. — Наверное, погранцы иранские опомнились.
— Да вон оттуда! — хором закричали борттехник и правак, тыча пальцами в «ласточкино гнездо».
— Ну что вы, в самом деле! Они посадку обозначают, мы же к ним прилетели, — сказал командир, влетая в ущелье.
Вертолет поднимался по крутой дуге, огибая широкий угол обрыва. По нему вверх зигзагом вилась тропинка, на которой замерла женщина с ведром воды — прижав его коленом к тропинке, она закрыла лицо локтем.
На вершине одиноким ферзем стоял лысый бородатый мужик в черной накидке до пят. Он смотрел, как всплывает из ущелья советский вертолет.
— Орел! — сказал командир, когда кабина сравнялась с бородатым, и приветливо помахал ему рукой в открытый блистер. — Салям, дорогой!
Борттехник, повернув голову и наклоняясь вперед, зачем-то продолжал смотреть на бородатого. Он увидел, как на полированной лысине сверкнуло солнце, как мужик откинул накидку, как поднял к плечу зеленую трубу с тяжелым коническим наконечником и навел ее прямо борттехнику в лоб…
Время растянулось липкой резиной…
Медленно, мелкими рывками вокруг наконечника образовалось кольцо дыма, загибаясь грибной шляпкой вокруг тубуса, борттехник отчетливо услышал шипение — он с интересом смотрел, как медленно вытягивается в сторону вертолета белая струя с зеленым наконечником, он видел, как наконечник — два килограмма смерти — медленно вращаясь, ввинчивается в воздух…
«Граната летит, — медленно думал борттехник. — Нужно доложить командиру, но как это сформулировать? Работают или стреляют? А если это не граната? А что тогда? И почему мне так спокойно, почему все так спокойно? Даже как-то неудобно шум поднимать…»
Пока он раздумывал и смотрел, вертолет едва переместился на метр. Потом борттехник прикинет расстояние — не больше двадцати метров до бородатого (он видел, как обшарпана ударная часть гранаты) — и, учитывая скорость гранаты, вычислит, что от момента выстрела до его крика прошло не более четверти секунды.
— Пуляют, командир! — заорал борттехник, вытянув руку прямо перед носом летчика.
И время понеслось бешеной кошкой. Командир повернул голову влево, бросил шаг, двинул ручку вперед, вертолет ухнул вниз. Граната прошла над хвостовой балкой, ударилась в противоположную стену ущелья, лопнувший воздух лоскутом хлестнул уходящий вниз вертолет.
Командир перевел машину в горизонтальный полет, потом в набор.
— Второй, эти друзья опять по нам отработали, что за елки-моталки?
— 851-й, это не те оказались, идем в другое место, не задерживайся, топлива не хватит.
— Разворачивай, командир! — заорал Рэмбо. — Их наказать надо!
— Без вас знаю, — проворчал командир.
Машина выскочила из ущелья, зависла на мгновение, разворачиваясь на месте с глубоким креном, и устремилась прямо на «ласточкино гнездо». Рэмбо, высунувшись в блистер по пояс, палил из автомата. Борттехник открыл огонь из пулемета непрерывной очередью — он увидел свои трассеры в тени дувала, две темные фигуры, бегущие по двору… Командир нажал на гашетку, и НУРСы ушли вперед, распушив стальные оперения. Их дымные хвосты закрыли видимость. Машина пошла вверх с правым разворотом, и, вытягивая шею, борттехник увидел, как «ласточкино гнездо» покрылось черно-красным месивом разрывов. Затрещало, забабахало, будто в костер бросили горсть пистонов. Еще он успел увидеть, что НУРСы со второго блока прошли мимо и, перекинув через речку дымный полосатый мост, рвутся на иранском берегу…
— Песец котенку, — удовлетворенно сказал командир, и, уже не оглядываясь, они пошли за ведущим.
