— Покажи документы. Пошевеливайся. Хочу на них взглянуть, просто сгораю от любопытства.
Ибрагим вытащил из бумажника вид на жительство. Но Рафа даже не взглянул на документ, молча принял его из рук иранца и стал им обмахиваться, не спуская глаз со своей жертвы.
— Что-нибудь не в порядке? Есть проблема?
— Нет, я просто попросил предъявить документы. Если, конечно, тебя это не затруднит.
— Всегда к вашим услугам, инспектор.
— Конечно, конечно, Ибрагим. Или я должен называть тебя Мулейн Шигар? Как ты предпочитаешь?
Смуглое лицо Ибрагима побледнело.
— Не понимаю.
— Не понимаешь? Ты серьезно? Какая жалость. А я старался, делал запросы, наводил справки и выяснил: некий Мулейн Шигар Мухаммед, военный в чине сержанта, инструктор Народной Иранской Армии, исчез в Мадриде год назад. А на его месте появился Ибрагим. Вы похожи как две капли воды, если не считать бороды, и, естественно, имеете одни и те же отпечатки пальцев.
Рафа швырнул вид на жительство на капот фургона. Ибрагим медленно его подобрал. На его невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул.
— Что вам от меня нужно?
— Мои товарищи из Управления по эмиграционным делам передали мне следующую информацию: ты бы очень не хотел быть выдворенным из страны и препровожденным обратно в Иран. Там тебя давно ищут с фонарями, чтобы расстрелять. Разве не так? Ты ведь дезертировал из армии, а может, выкинул еще чего похлеще, кто тебя знает? Можно проехать до посольства и уточнить все на месте. Как тебе такой расклад?
Из бара «Эстер» шумно вывалилась молодежь; мальчишки и девчонки с любопытством остановились у фургона, к ним немедленно присоединилась группа прохожих. Один из полицейских вытащил дубинку и принялся кричать:
— Проходите, проходите! Все в порядке!
Из фургона вышел водитель.
Рафа толкнул Ибрагима в плечо.
— Тебе нечего добавить, педрило? Не хочешь кое-что пояснить, козел? Отвечай, вонючий наркоторговец, — лучше не выводи меня из себя.
— У меня при себе ничего нет, я чист, сеньор инспектор. — Ибрагим улыбнулся. — Неужели вы полагаете, что я расхаживаю по улицам с карманами, набитыми наркотиками? Между прочим, у меня статус политического беженца, и с документами все в порядке. Я под защитой Международного Красного Креста, слышали о таком? Похоже, вы не отдаете себе отчета, с кем имеете дело.
— Ты хитер, Ибрагим, а я еще хитрее. Думаешь, у меня не хватит полномочий сдать тебя иранскому посольству?
— Я подниму шумиху в прессе.
Рафа наотмашь ударил его по лицу, и иранец упал на капот фургона. К ним подошел один из полицейских.
— Осторожно, кругом люди!
Рафа надел на Ибрагима наручники, заломив ему руки назад.
— Эй! — закричал иранец. — Минутку! Вы не имеете права задерживать меня. Отпустите!
Роза встала с кровати, подошла к ящику, который использовала в качестве туалетного столика, и взяла сумку. Все необходимое: финка, смена белья, презервативы, пакетик с пятью граммами кокаина и баночка вазелина «Упер» — самого лучшего, какой только можно найти в аптеке, — лежало на месте. Убедившись в полной готовности, она спрятала вещи обратно в сумочку и, зевнув, нырнула в постель.
Еще несколько часов ожидания. Надо попробовать заснуть, отдохнуть — впереди беспокойная ночь.
Вот если бы фиеста состоялась в одном из загородных домов с бассейном! Вокруг множество известных людей, красивых, хорошо одетых, играет оркестр, официанты стоят навытяжку вдоль огромного, покрытого белой скатертью стола, а на нем — несметное количество выпивки и всяких яств. Сначала на них будут пялиться, не без того, а потом выпьют и забудут.
Ванесса кого-нибудь склеет — она всегда так делала — и Чаро, вероятно, тоже. Что касается нее самой, то ее тут же уволокут в какое-нибудь укромное местечко в саду или в одну из машин приглашенных. Какая разница!
Все фиесты похожи одна на другую. Почти без исключения. Толпы народа, все смеются, громко разговаривают, постоянно кто-нибудь исчезает в ванной комнате, чтобы нюхнуть кокаина. На подобного рода веселье стоит печать фальши и обреченности. Сколько раз она наблюдала нечто похожее: слюнявые рты, потные горячие руки, шарящие у тебя под юбкой, высокомерные улыбки. Это и есть фиеста.
Она взяла будильник, стоявший рядом, на ночном столике, и завела его на девять вечера. В девять тридцать назначена встреча с Чаро и Ванессой на террасе у Пако.
Роза вытянула ноги. Сон не шел. Впервые Ибрагим не воспользовался предлогом, чтобы самому принести заказанный товар. Это ее удивило, и она погрузилась в размышления.
Почему он послал вместо себя такое трусливое ничтожество, как Альфредо?
Ибрагим никогда не упускал случая побыть с ней наедине. Сначала немного болтовни, потом обмен поцелуями и, наконец, исступленная любовь на полу или в кресле. Роза с нетерпением его ждала, сама искала с ним встреч, предлагая себя в посредники для доставки коки некоторым давним клиентам, — людям, которым можно доверять и которые нюхали кокаин лишь по выходным дням, да и то только для того, чтобы не отставать от своих приятелей.
Она вспомнила последнее свидание на прошлой неделе: Ибрагим только что вышел из тюрьмы, куда попал за избиение легавого. Он появился в баре, оперся о стойку и молча вперил в нее пронзительный взгляд, не отрываясь ни на мгновение, пока она не покрылась нервной дрожью.
В тот раз он принес шесть граммов коки для группы студентов, праздновавших то ли день рождения, то ли еще что-то, теперь она уже забыла. Зато не забыла, что заработала на сделке двенадцать тысяч песет, поскольку Ибрагим всегда давал ей скидку за каждый грамм. И только для нее одной.
Роза затряслась в кровати, вспомнив тот день, когда они занимались любовью на полу, под стойкой: его искаженный злобной гримасой рот, кусавший ее нагое тело, его жесткие руки, вырывавшие пряди волос, — он был таким же страшным и диким, каким запомнился ей со времени их недолгой совместной жизни. Бил, оскорблял, глумился над ее чувствами и любил так, как не любил никто и никогда. И надо признать, она свыклась с его необузданной жестокостью и без нее не видела смысла в своем дальнейшем существовании.
Что с ним произошло? Сошелся с другой женщиной?
Не может быть! Она инстинктивно ощущала, с каким яростным неистовством желал ее Ибрагим, с каким отчаянием одиночества нуждался в ее близости.
Почему же он все-таки не пришел?
Ее Ибрагим — и вдруг работает в паре с Альфредом, каким-то жалким паяцем! Невозможно поверить! А она мучается, ждет, чтобы он пришел и искусал до крови ее рот, шею, ноги, ляжки, грудь, чтобы изломал в железных объятиях ее хрупкое тело, впился зубами в соски и тянул, тянул до боли, до бесконечности. А вместо него является Альфредо.
Что же все-таки случилось?
Роза услышала свой голос, отвечавший: «Все кончено. Он меня бросил».
Потом сипло засмеялась и заметалась в постели.
— Сукин сын! — закричала она. — Все вы сукины дети. Целый выводок сукиного отродья. Все-е-е!
Она давно уже не плакала. Грудь содрогнулась от конвульсий, выплеснув на волю судорожное рыдание. Очистительные слезы побежали по лицу и дальше, смывая всю накопившуюся грязь и возвращая ее мысли к далекому прошлому, когда она была совсем другой.
Через некоторое время Роза затихла и заснула, сжавшись в комочек и засунув большой палец в беззубый рот.
Антонио открыл дверь студии и обомлел от изумления при виде мужчины со спущенными штанами и голым задом, который пыхтел над Чаро.
Зад не отличался большими размерами, зато играл крепкими мускулами. На полу виднелись лужи воды, на стенах мокрые пятна от брызг.
— О! Давай, давай, еще, еще! — визжала Чаро.
Ее тело извивалось, подчиняясь ритму движения мужчины; судорожно скрюченные пальцы сомкнулись у него на спине и намертво впились в кожу.
Антонио замер на месте, потом закричал:
— Эй! Что здесь творится? Да что же это такое?
Из ванной комнаты высунулась голова Ванессы, потом появилось ее голое тело — она вытирала полотенцем мокрые волосы.
— А ты что, сам не видишь? Пришел Альфредо.
Парочка, не замечая ничего вокруг, продолжала предаваться любви. Антонио, как автомат, закрыл дверь. Ванесса смотрела на него, явно забавляясь его смятением.
— Чаро! — Голос Антонио сорвался на фальцет. — Что ты делаешь? Кто с тобой?
Альфредо перестал раскачиваться и повернул голову. Потом медленно встал на ноги, не обращая внимания на Чаро, которая попыталась притянуть его к себе.
— Альфредо, куда ты? Я сейчас кончу, подожди! Не уходи!
Тот стал напротив Антонио и стал поднимать спавшие на пол брюки. С кончика лоснящегося члена капала липкая слизь.
— Ты кто такой, парень?
