– С помойки жизни, я думаю, – фыркнул Мазаев. – Но не я их оттуда вынимал, – торопливо добавил он. – Купил. Скупил все, которые обнаружил на знакомом вам блошином рынке.
– Бусы перепутаны, – заметил Никита.
– За то и куплены, – улыбнулся Мазаев. – Буду разбирать и перевязывать долгими зимними вечерами.
Никита заметил, что веселость голоса, беспредельная улыбка не сочетаются со строгостью в круглых темных глазах. Он только сейчас ее заметил.
– Вас что-то беспокоит? – тихо спросил Никита.
– Какой вы тонкий, – усмехнулся Мазаев. – Беспокоит. Совершенно верно. – Никита молчал. Он уже знал, Мазаеву некому рассказать, кроме него. – Сердце чует... – Он поднял руку и потер левую часть груди и умолк.
– Чует что? – настаивал Никита. Ему передалось волнение Мазаева. Он удивился: обычно его мало интересовали чужие проблемы. Его собственные всегда интересовали тех, кто рядом, незачем было заботиться о том, как их разрешить.
– Этот тип, – он поморщился, – хочет расплачиваться частями за одну несравненную вещицу. Да, именно несравненную. – Он вздохнул. – Но вы знаете, коллекционер на самом деле коллекционирует что? Деньги. Он продаст все, что у него готовы купить. Не из жадности к бумажкам. Другое – они позволяют ему найти то, чего не нашел никто до сих пор... В общем, я согласился, но думаю дать поворот на сто восемьдесят градусов. – Мазаев покачал головой. – С такими замашками... С такими амбициями... Первый транш, может, я и получу. Но все остальные деньги...
– Хотите сказать, за ним стоят другие, они могут... – Никита не закончил фразу, Мазаев перебил его:
– Я навел справки. У меня остались связи с людьми Севера. То, что узнал, сильно охладило. Получать деньги в рассрочку – значит, много месяцев подряд думать о чужих тебе людях, об их благополучии во всех делах, которые не всегда благостны... – Он покачал головой.
– Покупатель хочет растянуть расплату с вами на месяцы? – удивился Никита.
– Сумма, конечно, велика, заманчива. Деньги... – Он поморщился. – Насколько я понимаю, это деньги северного завоза. Слыхали о таком?
– О Северном завозе? Вы имеете в виду, когда на Крайний Север привозят все... все, что надо для жизни?
– Да, Никита, если говорить просто. Там много чего. А главное – денег. Умелые люди проводят платежи на личные нужды под какими-то товарами, но сразу вынуть не могут. У меня есть предчувствие, что выйдет осечка. Времена меняются, а уверенность некоторых в своей ловкости – нет.
– Завоз бывает раз в году? – спросил Никита.
– Вот именно. Но меня уверяют, что есть другие источники. Однако кто побожится, что доступ к деньгам не перекроют в других местах? – Мазаев засмеялся. – Я попытался себя обезопасить, поставил условие: перечислять деньги на банковский счет. Эти мастера могут сами нарисовать купюры.
– Тогда почему они до сих пор не сделали копию того, что покупают у вас? – Никита спросил и поморщился. Что это с ним: привязалось к нему это слово – копия...
– Да кто же им даст оригинал, а? – Мазаев засмеялся.
– Вы не боитесь? – прямо спросил Никита. Он ощутил, как по его спине пробежал холодок.
– Думаете, они у меня украдут вещь?
– Я читал, что каждые три с половиной минуты совершается квартирная кража, – сказал Никита. Глаза Мазаева расширились, он пожалел о своих словах. – Нет, – поспешил он добавить. – Не думаю. Потому что сразу станет ясно, кто...
– В общем, хлопот полон рот, – махнул рукой Владилен Павлович. – Но вы же видели вещь? Этого распрекрасного барана?
Никита замер и уставился на Мазаева. Значит, речь идет о баране? Том самом, который...
– Вы о баране? О снежном баране? – спросил Никита. Он почувствовал, как задрожали руки. О баране, которого он не может упустить!
– Ну да. О том самом, которого мы купили в Льеже. А вы, Никита, о чем подумали? Неужели о молочнице с теленком? – Мазаев заметно успокоился. Он потыкал пальцем в ковер. – Ха-ха-ха!
– Значит, кто-то с Крайнего Севера хочет купить у вас снежного барана? Путоранского снежного барана? Толсторога? – уточнял Никита.
– Вы побледнели, Никита, – заметил Мазаев. – Что-то не так?
– Н-нет, все в порядке. Немного душно. – Он засунул два пальца под воротник рубашки и оттянул его. Как начать, чтобы не получить отказ сразу?
Итак, думал Никита, он пришел показать Мазаеву фотографию, которую ему дала Ольга. Она спросила, как он подумал тогда, из любопытства, где живет его знакомый. Но теперь он ясно вспомнил, как побледнела она, когда услышала название улицы: «Островитянова». Она ничего не добавила, и он выбросил вопрос из головы.
Сейчас он сидел в доме на улице Островитянова. В квартире Мазаева. Нет сомнений, что кто-то наведывался сюда, желая заполучить барана. Но это не знакомая Ольги, а ее конкурент, из тех, кто хочет вытеснить атабасков с их родовой земли.
Никита почувствовал, как взмокла шея под черной водолазкой. Он поднял руку, снова засунул пальцы под воротник, провел ими, пытаясь еще шире растянуть ворот. Но горло сдавило, он расстегнул верхнюю пуговицу.
Так что же теперь?
Он плохо соображал, потому что не спал в эту ночь. Никита лежал в постели, пытаясь отделаться от видений, мучивших и доводивших его до телесного восторга.
Он вспоминал Ольгу. Ее лицо, ее глаза, волосы, руки, талию, ноги. Все, что видел, а то, чего не видел – воображал. У нее невероятно белое тело, думал он, она похожа на Белоснежку, эта женщина из Арктики. Он увидит ее всю, он исследует каждую клеточку ее кожи, он пересчитает все родинки на ее теле. Наталья Петровна говорила, что люди, у которых много родинок, счастливые и живут долго. У него много, на спине, она их сосчитала еще в детстве; Никита запомнил – у него их девятнадцать, больших и маленьких. Но до сих пор он не испытал большого счастья. Наверное, потому, что не встретил Ольгу. А теперь встретил. Она ему нужна, необходима. Значит, тотем, который сейчас в квартире Мазаева, он получит, найдет способ – как.
– Послушайте, – неожиданно твердым голосом сказал Никита. Его сердце грохотало о ребра. – Владилен Павлович, на что вы могли бы поменять фигурку барана? Кроме денег, конечно?
Мазаев уставился на него.
– Вот вопрос так вопрос. – Владилен Павлович внимательно смотрел на Никиту. Глаза его мгновенно переменились, как будто внутри включился свет. – В нем я что-то чувствую, а что – сам не знаю. – Он поджал губы. – Из чего прикажете выбирать?
– Из того, что вы видели, – сказал Никита.
– Где же? – быстро спросил Мазаев.
– У меня. У меня дома. Помните, вы смотрели то, что в шкафах?
Мазаев молча изучал лицо гостя.
Владилен Павлович не просто изучал гостя, он пытался проникнуть под его светлую шевелюру. Волосы упали Никите на лоб, они прилипли, Мазаев заметил. Что-то особенное «варилось» там, внутри. Но что?
– Знаете, Никита, – сказал он, – если бы не вы задали мне вопрос, а кто-то другой, я не усомнился бы ни на йоту, что у вас на барана есть свой покупатель. Который даст вам еще больше, чем мне. Но я вас чувствую. У вас на уме что-то другое.
– Да, – сказал он. – Моя собственная жизнь.
– Ох. – Мазаев побледнел. – Неужели так попали?
– Попал, Владилен Павлович, не то слово. Я пропал.
– Вы серьезно?
– Более чем.
– Никакой другой вещью не откупиться? – озабоченно спросил Мазаев.
Никита хмыкнул:
– Откупиться? Нет. Я должен...
– Погодите, молчите. Дайте сообразить... Момент. Сейчас я пошарю по вашим полкам. М-м-м... Нет... это нет. Или... если да, то две за одного барана... Лучше три, чтобы не рисковать...
Никита наблюдал за ним, голова Мазаева, ему казалось, похожа на корпус дорогих швейцарских часов. Ему видно, как качаются маятники, как зацепляются зубчиками крошечные шестеренки, свидетельства неподражаемого мастерства.
– Есть, – сказал он. – Есть одна вещь. – Владилен Павлович наклонил голову, теперь он смотрел на Никиту исподлобья.
– Согласен, – быстро проговорил Никита.
– Вы не знаете, что я у вас попрошу, – усмехнулся Мазаев.
– Все, что попросите. – Никита услышал в своем голосе отчаяние. Оно ему не понравилось, он добавил как можно тверже: – Вы получите все, что скажете.
– А если я скажу, что хочу вашу квартиру? Вы слишком опрометчивы, мой друг. – Мазаев хихикнул. – Недурно переселиться на Тверскую из этих мест, а?
– Я бы сказал «да», – улыбнулся Никита не без облегчения, – но она не только моя, она и моей матери тоже. А она женщина решительная.
– Наслышан, – кивнул Мазаев. – Нет, не бойтесь, я не такой... гм... разбойник. Обмен должен быть из одной сферы. Поэтому... – Мазаев назвал вещь.
Никита вздрогнул. Самая первая находка деда на Урале. Идол, которому нет равных ни в одном музее.
– Согласен, – выдохнул Никита.
– Вы с ума сошли, – тихо проговорил Мазаев.
– Еще нет. Но если не получу барана, сойду. – Он провел рукой по лицу снизу вверх, потом по волосам. Отцовский жест должен был укрепить его намерения и поддержать.
