Ознакомительная версия.
Гера почувствовал, что перегнул палку и вообще сделал ошеломляющую глупость, приехав на этой машине на работу. Зависть, казалось, висела в воздухе, и ее дым был гуще, чем табачный перегар курилки в аэропорту Домодедово. Завистью пахло даже из стоявшего на его столе монитора. Он еще раз вспомнил Калугина, чертыхнулся про себя и стал собираться на еженедельное совещание, которое каждый понедельник проводил Мурда. Но совещание все никак не начиналось. Мурда не выходил из своего кабинета. Так прошло минут десять. Наконец дверь распахнулась: на пороге стояла Марченко, и вид у нее был крайне удовлетворенный. Проходя мимо стола Германа, она как бы невзначай бросила:
– Тебя шеф вызывает.
Гера почувствовал, как заныло в области солнечного сплетения, но, быстро взяв себя в руки, он пружинисто поднялся, схватил со стола ежедневник и проследовал в кабинет Мурды. Тот сидел за столом и преувеличенно внимательно что-то рассматривал на экране монитора. Герман прикрыл за собой дверь и принялся молча ожидать приглашения садиться. Наконец его «заметили». Мурда оторвался от монитора и с откровенной неприязнью поглядел на Германа. Подчеркнуто сухо, перейдя на английский, предложил ему сесть.
– Кленовский (всех сотрудников мужчин он называл только по фамилиям), я слышал, вы купили новый автомобиль?
«Да не слышал ты, а видел, хватит придуриваться», – подумал про себя Гера.
– Нет, мистер Мурда, сэр. – Герман знал, что Мурда боготворит обращение «сэр» и постоянно этим пользовался. – Я эту машину не покупал. Все дело в том, что это бывший автомобиль моего ныне покойного двоюродного брата. Он умер неделю назад от СПИДа и перед смертью завещал мне эту машину. Он, знаете ли, был очень богатым человеком, в то же время всегда, всю жизнь он был страшно одинок, понимаете? Однажды он поехал в Таиланд, чтобы преодолеть свое одиночество. Ну, вы меня понимаете? Я имею в виду, вы понимаете, как именно обычно одинокие мужчины преодолевают свое одиночество в Таиланде, не так ли? Так вот, он поселился в номере сразу с тремя девушками легкого поведения, и все они развлекались там несколько дней, а потом он вернулся в Москву и через некоторое время почувствовал себя нехорошо. Тогда он решил сдать анализы, и в его крови был обнаружен СПИД. Он завещал почти все свое состояние мне, так как я его единственный близкий родственник, и вот эта машина теперь моя. Я могу предоставить свидетельство о его смерти и копию нотариально заверенного завещания, если этого будет достаточно для подтверждения моих слов!
Мурда как будто поверил ему и сразу заметно повеселел. Он закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла. Внимательно поглядел на Германа:
– О'кей! У меня не было оснований не доверять вам, и я рад, что теперь все прояснилось.
Гера перевел дух, надеясь, что инцидент на этом исчерпан. Он мысленно похвалил себя за находчивость и поблагодарил того дьяволенка-проказника, который нашептал ему нужные слова. Однако Мурда не намерен был заканчивать разговор:
– Я давно уже хотел поговорить с вами, Кленовский, но у меня всегда так много дел, а разговор, между прочим, важный.
– Я слушаю вас, сэр.
Мурда встал из-за стола, подошел к двери и повернул вертушку блокиратора замка. Вернувшись за стол, он нажал на офисном телефонном аппарате кнопку отмены вызовов, а мобильный телефон отключил. Герман следил за его действиями с некоторым недоумением: он почувствовал во всем этом какую-то фальшь и сейчас старался понять, к чему надо быть готовым. Гера почувствовал, как тот самый дьяволенок, живущий внутри, также напрягся и находится в готовности для немедленного экспресс-анализа любого сценария развития дальнейших событий.
Мурда тем временем вернулся на свое обычное место за письменным столом, положил на столешницу вытянутые руки ладонями вниз. Посмотрел на Геру, прищурившись, и неожиданно подмигнул ему левым глазом. Гера не нашел ничего лучшего, чем ответить вежливой улыбкой. Некоторое время они смотрели друг на друга и молчали. Мурда явно тянул время и словно изучал Германа, не отводя от его лица взгляда хитрых глаз за поблескивающими стеклами очков. Наконец игра в «молчанку» закончилась. Мурда первым подал голос:
– Кленовский, многие говорят о вас, что вы бесчестный человек и берете взятки. – Мурда нарочито медленно оторвал правую ладонь от столешницы и, так же медленно, неотступно глядя при этом на Германа, перенес ее на какую-то папку, лежащую у края стола. – Вот здесь, в этой папке, признание, подписанное одним из наших поставщиков, о том, что вы вымогали у него взятку, и когда тот отказался, то вы стали применять к нему самые настоящие репрессии. До сих пор ни разу не заплатили ему денег за проданный товар, не размещаете его товар в наших рекламных каталогах, в общем, – Мурда похлопал ладонью по гладкой поверхности папки, отчего раздался звук, похожий на тот, который издает лягушка, шлепающая брюхом по трясине родного болота, – в общем, строите ему всяческие козни. И таких писем обиженных вами поставщиков у меня набирается достаточное количество. Я не прошу, чтобы вы признались мне, что берете и вымогаете деньги. Для меня это не является секретом. К тому же несколько дней назад ко мне, в этот кабинет, приходил один из ваших прежних руководителей в компании «Рикарди», мсье Тьерри Некер. Он поведал мне абсолютно ужасную историю о том, как вы, будучи высокопоставленным менеджером в его компании, украли совершенно астрономическую сумму денег, и о том, как после этого в компании пытались воздействовать на вас посредством закона, но вы каким-то образом смогли уйти от ответственности. При вашем приеме на работу мы не сочли нужным наводить о вас справки на ваших прежних местах работы, иначе вы никогда бы не получили у нас нынешнего места. Согласитесь, что с такими утверждениями мсье Спинелли и письмами поставщиков я имею сейчас полное право указать вам на дверь. Что вы можете мне ответить?
Дьяволенок внутри Геры сейчас был похож на какого-то сверхскоростного телеграфиста, который почти одновременно прочитывал информацию с узкой бумажной ленты одного телеграфного аппарата, анализировал ее и немедленно отправлял эту информацию по другому телеграфу. По пути она преобразовывалась в звуковые файлы, и когда Герман открыл рот для ответа, то нужные слова нашлись сами собой:
– Сэр, относительно писем в вашей папке я могу лишь сказать, что это письма подлецов и негодяев, которые из-за собственной глупости или жадности не могут выполнить все те совершенно официальные условия по выплате бонусов, которые прописаны в нашем договоре. Они не хотят платить несколько тысяч долларов в год за каждую единицу своей продукции, они не хотят оплачивать места на полке, они не хотят предоставлять нам лучших цен, они ничего не хотят сделать для нас, как для добрых партнеров, а просто говорят «дайте нам». А почему мы должны им что-то давать, ничего не получая взамен? Я говорю им об этом, они начинают выходить из себя, считают, что я лоббирую интересы их конкурентов, а я всего лишь пекусь о благе той организации, в которой вы дали мне счастливую возможность работать. К тому же товар у этих людей не принадлежит к категории остро необходимого для нас товара, и поэтому они идут на все, чтобы всеми правдами и неправдами все же пролезть в наши магазины, пусть и перешагнув при этом через мой труп. Им нужен лояльный взяточник, а не такой честный и принципиальный человек, как я…
…Герман умел лгать. Ложь для него уже давно подменяла правду, и часто он ловил себя на мысли, что и сам верит в то, что придумал когда-то. Угрызениями совести, как известно, он никогда не страдал, и создание собственного ложного мира, состоящего из разного рода мифов, он сам себе объяснял так: «Мир слишком скучен и предсказуем. Он не создан лишь для меня одного, поэтому, согласно логике вещей, мне должна достаться лишь та крохотная часть блага, которая положена мне, как члену этого всеобщего мира. Но я могу увеличить долю этого блага, причем могу превратить благо во вполне осязаемое нечто, которое можно потрогать руками, и оно никуда после этого не денется. Для этого мне надо создать вокруг себя множество легенд, которые бы работали на меня, с тем чтобы люди, которые поверят в них, расплачивались бы со мной своим личным благом. Они отдавали бы его мне взамен на мою ложь. В результате у них, по сути, не останется ничего, а я получу от них то, что хотел. Главное, самому искренне верить в ту ложь, на которую ты меняешь их благо, забирая его, присваивая его. Вера нужна в любом, даже самом гнусном деле, и тогда даже эта гнусность увенчается успехом и превратится в благо»…
– …А что касается забавного рассказа господина Тьерри Некера, который является большим выдумщиком по части преувеличений, а в моем случае и вовсе выдумывания чужих грехов, то специально для него я хотел бы вспомнить прекрасную поговорку. Кажется, в оригинале она звучит так: «В глазе брата своего примечаешь соринку, а в своем глазу не замечаешь и бревна». – Видя, что Мурда не вполне понимает его, Гера пояснил: – Дело в том, что господин Спинелли имеет собственный винодельческий бизнес в одном из наших южных городов. И деньги для этого он «одолжил» именно в «Рикарди», – при слове «одолжил» Гера сделал жест «кавычки» средними и указательными пальцами, несколько раз быстро согнув и разогнув их. – Я намеренно выделяю слово «одолжил», так как это значение оно имеет только для него. На самом деле он их ловко украл, и об этом прекрасно знают несколько российских топ-менеджеров «Рикарди», но так как господин Тьерри является непосредственным куратором бизнеса «Рикарди» в России и, очевидно, взял их в долю, то они предпочитают не распространяться на эту тему. Я же по навету этого Спинелли, который таким образом списал на меня те деньги, которые украл сам, был даже вызван в прокуратуру, но через пять минут после того, как никто не смог предоставить мне ни одного документа из числа тех, что изобличали бы меня как вора, меня с извинениями отпустили из этого учреждения, и я полагаю, что навсегда.
Ознакомительная версия.
