Ознакомительная версия.
Все это Герман проговорил с искренним, глубоким чувством собственной правоты. Даже глаза не выдали его. Ведь он верил в то, что говорил!
Мурда, казалось, был удовлетворен ответами Германа. На его столе стоял красивый стаканчик, сделанный из оникса, и Мурда, машинально вытащив оттуда карандаш, принялся ловко крутить его между пальцев правой руки, что-то обдумывая. Герману уже показалось, что напряжение начало спадать, как вдруг Мурда, что называется, «влепил» ему прямо в лоб:
– Предлагаю совместное участие в этих непростых, но столь прибыльных отношениях с поставщиками. Я ваш босс и могу несоизмеримо больше, чем вы. Это принесет нам обоим немалую прибыль.
Герман сыграл так, что сам Станиславский бы вскочил из своего кресла и аплодируя закричал «Верю!». Молниеносно встав со своего стула, он, поискав секунду глазами и увидев то, что ему было нужно, взял с низкого шкафчика, стоящего в кабинете, чистый лист бумаги, сел обратно, придвинул к себе журнальный столик и быстро написал заявление об увольнении по собственному желанию. Протянул его Мурде со словами:
– Сэр, я как человек чести не могу более оставаться сотрудником «Ромашки» и вашим подчиненным. Все это время, что я работаю под вашим началом, я искренне уважал вас как справедливого руководителя и порядочного человека. Сейчас мир моих иллюзий пал. Я не играю в эти грязные игры и не вижу для себя никакого другого выхода из сложившейся ситуации, кроме как уйти с работы, уволиться. Обещаю вам, что я не намерен поднимать скандал и обсуждать с кем-либо то предложение, которое вы сделали мне. Прошу вас немедленно освободить меня от занимаемой должности и подписать мое заявление об уходе!
…Лицо Германа в этот момент было одухотворенным и честным, как лицо Байрона, на которого снизошло вдохновение. Его английский был безупречен, его произношение умопомрачительно, четкость и ясность слов очаровывали. Ни одно из слов не было лишним, каждое словно представляло собой собственный императив: одно выражало смысл всей тирады. Он понимал, что играл ва-банк, но был уверен в том, что поступает абсолютно правильно. В крайнем случае, если бы Мурда и впрямь захотел получить документальное доказательство этого блестящего вранья, Гера знал, как выкрутиться. Изготовлением различного рода фальшивок, от поддельных печатей до паспортов, занимался один его знакомый, бывший фальшивомонетчик, отсидевший в тюрьме еще во времена СССР, а ныне переквалифицировавшийся в специалиста более «широкого профиля»…
Он не ошибся. Мурда неторопливо подвинул его заявление к себе поближе, разорвал его на поперечные полосы, затем сложил их стопкой и изорвал на мелкие квадратики. Поглядел под стол в поисках урны и швырнул в нее бумажное крошево. Жестом попросил Германа сесть. Занял прежнюю позу офисного сфинкса – вытянутые руки лежат на столешнице ладонями вниз. Весело поглядел на Германа:
– Вот теперь, после того, как вы, Кленовский, прошли мою личную проверку, я уверен в том, что мы с вами сможем работать еще очень долгое время и принесем нашей компании много пользы.
Герман мысленно поздравил себя с победой и мысленно послал ликующему дьяволенку букетик сухих черных роз. Роль было необходимо доиграть до конца, и он вновь вышел на сцену в образе романтичного и чуть наивного Байрона:
– Как, сэр, так, значит, это был всего лишь розыгрыш?!! – Гера блестяще выполнил положенный по сценарию «глубокий выдох облегчения». – Слава богу!!! Ведь я, признаться, по простоте своей души абсолютно поверил во все, что вы мне говорили… Но зачем, зачем вам надо было так со мной поступать?! Ведь это жестоко! Разве вы не находите, что это очень, очень жестоко?!
Мурда, очевидно, был доволен реакцией Германа. Он взял свой прежний снисходительный тон и, назидательно покачивая указательным пальцем, произнес:
– Когда я, ваш начальник, езжу на скромной служебной «Mitsubishi Carisma», а генеральный директор, да продлит Аллах его дни, ездит на «Toyota Camry», то вам, пусть и унаследовавшему этот автомобиль от трагически скончавшегося родственника, не годится приезжать в нем на работу. Это создает неправильное представление о вас, бросает тень на вашу репутацию, на репутацию компании. Мы всеми силами стараемся не раздражать поставщиков, создав в офисе самый скромный интерьер, не закупая для сотрудников дорогих LCD-мониторов, и все для того, чтобы поставщики не видели, на что именно идут их деньги. Те самые, на которые мы строим наши новые магазины. Те, которые мы возвращаем им так медленно и так неохотно, ха-ха-ха.
Герман поддержал его смех. Заверил Мурду, что понял всю недальновидность своего сегодняшнего поступка и больше «такого не повторится». Мурда посоветовал ему ставить «AUDI» где-нибудь подальше, чтобы никого ежедневно не раздражать. Герман послушно кивнул. Затем он с жаром потряс протянутую руку Мурды и вышел из кабинета, совершенно довольный собой. После того, как дверь за ним закрылась, он подумал вдруг, что смог бы, наверное, даже поцеловать эту руку или облизать ее языком, как облизывает голодная собака руку всякого, кто кинет ей кость. Гера не видел в этом ничего зазорного, ведь это была рука, «качающая колыбель», рука, которая держала Германа «в теме», сама о том не ведая!
Весь отдел ожидал его появления с очевидным интересом. Тем, которым дышит толпа на трибунах, жаждущая увидеть, шевельнется ли бык, поверженный копьем тореадора. Все как один сотрудники готовы были с радостью вонзить свои копья в его бездыханное тело, но, увидев на его лице безмятежное выражение, у некоторых из них неожиданно случились приступы язвенной болезни и гастрита. Никто не радовался тому, что Гере, очевидно, каким-то образом удалось «выпутаться» из истории с автомобилем и сохранить, во всяком случае пока, статус-кво, так как сразу было понятно, что Герина безмятежность не наиграна, она натуральна и «опять этому гаду все сошло с рук». Казалось, искренне рад тому, что у Германа все по-прежнему хорошо, был лишь его ассистент. Тот самый парнишка по имени Миша Чернушин. Этот самый Чернушин, который обычно смотрел лишь в монитор, теперь сидел в свободной позе и с какой-то хитрецой поглядывал на Германа. Тот кивнул своему ассистенту, дескать, надо работать, и сам уселся за свой стол. Понемногу течение рабочего дня возвращалось в свое нормальное русло. Беспрестанно звонил телефон, электронный почтовый ящик с непостижимой скоростью заполнялся письмами поставщиков, содержащими в основном мольбы об оплате и лесть, а ровно в одиннадцать часов возле стола Германа возник тот самый «менеджер мафии» по прозвищу Наум.
Глуповато улыбаясь, Наум протянул Герману те же самые документы, что и в первый раз. Гера предложил Науму стул. Взял у него из рук бумаги, быстро просмотрел их, расписался на прайс-листе и окликнул Чернушина. Тот подошел.
– Михаил, это наш новый поставщик. Введи в систему его товары. Что тут у него? Вино? Ну да, вино. Введи вино в систему, а договор передай на подпись секретарю мистера Мурды. В общем, все как обычно.
К неприятному удивлению Германа, Чернушин вовсе не торопился исполнять его указания. Вместо этого он переминался с ноги на ногу и, опустив голову, словно искал что-то на полу.
– Михаил, в чем дело? Что-то непонятно?
– Но ведь некоторое время назад вы сами говорили, что этот поставщик нам не нужен?
Герман не ожидал со стороны своего недалекого, как он считал, ассистента подобного сопротивления. Он мгновенно рассвирепел:
– Михаил, выполняй то, что я говорю, и не надо тут рассуждать, о'кей?! Рассуждать будешь дома, на кухне!
Чернушин молча взял у Наума документы, кинул их на свой стол. Наум вопросительно поглядел на Германа, но тот успокоил его, сказав, что все будет готово к завтрашнему дню и начать поставки они смогут уже со среды. Наум ушел довольным.
Гера тем временем повернулся к Чернушину и с неприязнью в голосе спросил:
– И что все это значит?
Чернушин немного помедлил с ответом. Затем взял маленький желтый листочек, быстро написал на нем несколько слов, передал листочек Герману и вышел вон из помещения отдела.
Герман прочитал:
«Нам надо поговорить. Жду вас на улице».
Гера стрельнул у кого-то из коллег сигарету и вышел следом за Чернушиным. Тот стоял возле крыльца и курил, часто стряхивая не успевающий образовываться пепел. Герман подошел, встал рядом, прикурил.
– Что это значит? Что это за скандалы в присутствии поставщика?
Чернушин, чья физиономия обладала несомненным признаком упрямства и глупости – большим расстоянием от края верхней губы до кончика носа, – несогласно тряхнул головой:
– Герман, я давно вам хотел сказать, что мне все это надоело. Вы думаете, я ничего не вижу? Вы думаете, я не понимаю, какие деньги вы получаете от поставщиков? Ведь мне многое известно от них самих! Я, как говорится, «сижу на базе», вижу весь товар, введенный в компьютерную систему, и отмечаю про себя все те новые позиции, которые появляются в ней оттого, что это вы их туда ввели! И не говорите мне, что вы делаете это бесплатно: ваш внешний вид, а теперь еще и ваш роскошный автомобиль давно уже никому не дают повода подозревать вас в излишнем аскетизме! Неужели вы не понимаете, что это бесчестно, совершенно непорядочно – поступать так, как поступаете вы! Ведь это мздоимство! Воровство! Стяжательство! Это гадко, подло! Я не желаю больше иметь к этому никакого отношения, а сегодняшний случай для меня явился просто «последней каплей»! Я вам официально, слышите, официально заявляю, что никакого нового товара из прайс-листа этого Наума я вводить не стану, так как не желаю принимать участие в очевидном для меня преступлении, имя которому коррумпированный руководитель. Я пойду к мистеру Мурде, и если он после моих комментариев посчитает нужным, чтобы я акцептировал этот товар в системе[10], только тогда, только при таком условии я выполню то, о чем вы меня попросили.
Ознакомительная версия.
