Что это были за годы бабушкиного и дедушкиного детства? В небе летал один из первых пилотов Уточкин… Бабушка рассказывала с восторгом и о нем.
Если открыть любой неавиационный энциклопедический справочник и поинтересоваться, кто такой Сергей Уточкин, то можно прочитать: «…один из первых русских летчиков»". И тут же помечены годы рождения и смерти. Да, написано емко, скупо и… незаслуженно мало. Уточкин зажег в авиации свою немеркнущую звезду. И, думаю, вполне уместно вернуться к началу ХХ века, в те далекие годы, когда восходила эта звезда, когда моя бабушка была еще девочкой, и когда новости об этих полетах воспринимались с бСльшим восхищением, чем нынешние запуски космических кораблей…
Сергей Исаевич Уточкин родился 30 июля 1876 года в Одессе, в семье купца 2‑й гильдии. Совершает удачные полеты на воздушном шаре не только в Одессе, но и в Каире, Александрии, других городах. Однако его тянет взлететь на аппарате тяжелее воздуха. Вначале он решил заняться планеризмом. Тут как раз секретарь Одесского аэроклуба Карл Маковецкий заказал известному одесскому изобретателю А. Н. Цацкину планер. Уточкин тренируется в подъеме на планере, несколько раз поднимается невысоко.
Вскоре из Франции прибыл пароход, доставивший в Одессу аэроплан «Вуазен»", заказанный аэроклубом. Михаил Ефимов, Сергей Уточкин и другие пытаются на нем взлететь, но неудачно. Попытки подняться продолжались, пока аэроплан не изуродовали. Уточкину хотелось поучиться летному делу за рубежом, во Франции, ставшей к тому времени столицей зарождающейся авиации. С превеликим трудом собрав десять тысяч франков, он уезжает в Париж.
— Ждите Уточкина с неба! — крикнул он на вокзале провожающим его друзьям.
Вернулся из Парижа с двумя техниками. Привез моторы, детали, чертежи. Решил сам строить самолет. Гарнизонное начальство выделило ему мастеровых матросов, мастерские. Дело вроде бы пошло на лад, да деньги закончились. А ведь нужно еще испытать машину и при необходимости доработать.
Попробовал выставить аэроплан для всеобщего обозрения. Фирма «Проводник»" предоставила помещение. Вот как описывает детище Уточкина журнал «Аэро и автомобильная жизнь»: «Аппарат Уточкина — моноплан типа «Блерио»… Идея «Блерио», но похож и на «Антуанетт». Мотор «Анзани», 25 л. с. 1456 оборотов в минуту. Винт впереди, как у «Блерио» … Аппарат должен взлететь».
Однако ему не суждено было взлететь: маломощный мотор не смог поднять в небо самолет. И все–таки Уточкин взлетел. Причем не на аэродроме, а на стрельбище в Одессе. Это было 15/28 марта 1910 года.
31 марта в Одессе на беговом ипподроме состоялся экзаменационный полет Уточкина на звание пилота–авиатора. Собравшиеся члены комитета Одесского аэроклуба предложили Уточкину выполнить «восьмерку». Поднявшись на высоту 15 сажен (около 35 метров), авиатор сделал крутой поворот и продержался в воздухе три минуты. Он выполнил все условия подъема, полета и спуска и получил от Одесского аэроклуба грамоту на звание «пилота–авиатора».
Однако свидетельства международного образца имел право выдавать только Императорский Всероссийский аэроклуб. Потому еще долго и нудно велась переписка одесситов с чиновниками из Петербурга, прежде чем Уточкин получил международное пилотское свидетельство. В сущности, с первого самостоятельного полета на аэроплане началась счастливая и трагичная жизнь Уточкина в молодой русской авиации. В 1910–1911 годах он совершает в различных городах России публичные полеты, собиравшие сотни тысяч людей. Они шли посмотреть на чудо века — аэроплан, восхищались мастерством и мужеством отечественных пилотов, радовались их успехам, горько переживали их неудачи, падения. Публичные полеты были всенародными праздниками. И не вспомнить сегодня о том, как они проходили, просто нельзя. Расскажем только об одном из них с участием Уточкина.
О нем поведал читателям Алексей Лаврентьевич Шепелев, которому посчастливилось наблюдать публичный полет в Ростове–на–Дону.
«…В назначенный для полетов воскресный день пестрые толпы людей и вереницы экипажей двинулись на городской ипподром, превращенный в летное поле. Там весело гремел духовой оркестр. Неожиданно звуки умолкнувшего оркестра сменились сердитым ревом мотора. Видно было, как быстро завертелся пропеллер и позади крылатой машины заколыхались волны травы. Любопытствующая публика шарахнулась в стороны.
Аэроплан, словно нехотя, тронулся с места и, покачиваясь, покатился по полю, все убыстряя свой бег. Затем плавно оторвался от земли.
— Полетел, полетел! — раздались ликующие возгласы. — Ура!
Совершая круг над ипподромом, аэроплан с оглушительным рокотом пронесся низко над холмом, и на нас из кабины глянул летчик. Мне особенно запомнились его непомерно большие очки, отчего он показался каким–то сказочным чудовищем».
Публичные полеты стали великолепной рекламой зарождающейся авиации, убеждали людей в ее прекрасной перспективе, в необходимости развивать отечественное самолетостроение. Многие из тех, кто наблюдал первые полеты русских пилотов, впоследствии стали выдающимися авиаконструкторами, летчиками, создателями самолетов и ракет. Среди них Сергей Королев, Александр Микулин, Павел Сухой, Сергей Ильюшин, Николай Поликарпов и другие. И как они сами признавались, именно эти полеты зародили у них стремление взлететь в небо, строить самолеты и моторы для них.
В сентябре–октябре 1910 года на Комендантском аэродроме в Петербурге прошел первый Всероссийский праздник воздухоплавания. В числе двенадцати спортсменов был и Уточкин. Тысячи людей пришли посмотреть полеты уже известных авиаторов. Уточкин — в центре внимания. По словам корреспондента «Биржевых ведомостей», он — «весь огненно–красный — и волосы, и его ярко–песочный английский костюм. Широкое клетчатое пальто, котелок, съехавший набок. В умных глазах — затаившийся юмор. Внешность Уточкина — это внешность человека, одной небрежно оброненной фразой способного зажечь веселым смехом тысячную толпу. Это летун исключительно бесшабашной отваги».
Что же касается результатов, показанных Сергеем Исаевичем, то вот они. 21 сентября в состязаниях профессионалов на точность спуска первый приз у него. 22 сентября в борьбе профессионалов на продолжительность полета без спуска он занимает второе место, в состязаниях на высоту полета — третье.
Интерес у участников вызвали состязания на приз морского ведомства на точность посадки на условную палубу корабля. И здесь Уточкин был вторым, после известного авиатора Михаила Ефимова. Сергей Исаевич посадил свой аэроплан в восьми метрах от центра, а Ефимов — в пяти.
Правда, и на этом празднике Уточкину не все время везло. В один из дней во время полета его аэроплан врезался в трос змейкового аэростата. К счастью, пострадал несильно.
— Какой это чурбан протянул здесь канат? — возмутился он. Но вскоре успокоился, так как сам был виноват, однако из соревнований выбыл.
В июле 1911 года состоялся первый в России перелет Петербург — Москва. Естественно, Уточкин — его участник. Он первым из спортсменов утром 10 июля взял старт с Комендантского аэродрома.
— Еду чай пить в Москву, — браво бросил он провожающим. — Прощайте!
Вначале все шло нормально, ничто не предвещало неудачи. Но в десяти километрах от Новгорода забарахлил мотор, и пилот вынужден был посадить машину на шоссе. Солдаты мастерской Выборгского пехотного полка отремонтировали аэроплан, а чуть забрезжил рассвет, Уточкин вновь взлетел.
Однако счастье в этом памятном перелете Уточкину не улыбнулось. Спустя час после старта его летательный аппарат у села Зайцево попал в сильную «болтанку». Аэроплан бросило вниз, и пилот выключил мотор. При падении он выпрыгнул из машины в неглубокую речку в овраге. При этом получил серьезные травмы: перелом ноги, вывих ключиц, коленной чашечки, тяжелые ушибы грудной клетки, головы…
Уточкина доставили в больницу. Несмотря на полученные травмы, он находил в себе силы шутить. Когда к нему в палату зашел Михаил Сципио дель Кампо, тоже участник перелета, потерпевший аварию здесь же, под Новгородом, и начал рассказывать ему о продолжении полета, Уточкин бросил:
— Доктор, прикажите поставить рядом другую кровать.
— Зачем? — удивился доктор.
— Да вот через полчаса сюда привезут этого сумасшедшего, — указал он на Сципио дель Кампо.
И в самом деле, на аэроплане Михаила Федоровича нельзя было лететь. Это подтвердил его механик, который ни за что не хотел ремонтировать никуда не годный аэроплан, не желая стать виновником гибели пилота…
Падение под Новгородом стало для Уточкина роковым. Его начали преследовать неудачи, головные боли. Не сложилась и личная жизнь: ушла к другому любимая жена.
Все это сломило психику Сергея Исаевича: в середине июля 1913 года он впервые попадает в петроградскую психиатрическую больницу.
