Дуремара становится жалко, и я послушно отправляюсь делать кофе его клиентам. Обычный растворимый, в пластиковых стаканчиках… Фу, гадость какая…
— Вот. Просили вам принести, — ставлю на стол перед единственными, кроме меня, посетителями. Персонажи весьма примечательные — оба очень крупногабаритные, статные. Двигаются не спеша, говорят медленно. Пара морских котиков на лежбище.
— Что-то мы вас раньше тут не видели? — Морская Котиха щурится в улыбке.
— А меня тут раньше и не было. И сейчас нет. Я просто кофе попить зашла…
— Я добрый, но не многорукий, — тут же спешит оправдываться Дуремар. — Вы ж не как обычно, вы же без предупреждения…
— Ты добрый, — снисходительно соглашается клиент. — А еще у тебя самый вкусный шашлык на побережье, — добавляет испробовав. — Жаль, что мало кто об этом догадывается.
— Вот, девушка теперь догадывается, — Котиха заговорщически подмигивает. Моя персона отчего-то явно интересует ее.
Позже она признается: «У меня сразу на тебя интуиция врубилась. Я только сомневалась немного — уж больно смазливая. Мне всякие шуры-мурыи и последующие разборки с клиентами ни к чему. Но ты, молодец, отшивать умеешь, как я погляжу».
Это она мне после того заявит, как я братцу Морского Кота, попытавшемуся меня в подсобке эдак страстно к стене прижать, промеж ног коленкой засажу. Котиха будет хвалить меня, а я в тайне жалеть о содеянном. Парень-то видный, молоденький, А я мало того, что отшила, так еще и хозяйке рассказала… Вот стерва! А самой от одиночества уже откровенная порнуха сниться начала.
Интересно, ты все так же ценишь честность? Если нет, то, вероятно, не стоит мне углубляться до подобных откровений… Убить, что ли, последний абзац? Нет. Не буду. Ты уж лучше все обо мне знай. Чтобы если решишь, что поменять в нынешнем положении дел, так именно ко мне ехал. К такой, какая есть сейчас, а не к той мне, прежней, которую помнишь по нашей московской жизни.
Но не буду отвлекаться от истории моей первой встречи с Котиками. Итак, Котиха не отставала:
— Девушка будет знать про шашлык. Станет приходить, ужинать… Да? — она зачем-то стремится втянуть меня в разговор. — Кавалеров приучит хорошую кухню уважать…
Девушка, то есть я, согласно кивает, отхлебывает противный кофейный напиток — ну не бывает хорошим растворимый кофе, ну что поделаешь! — и вспоминает, что приходить сюда ужинать не придется. А придется приезжать — да и то, вряд ли, потому как те кавалеры, что могли, не задумываясь, просто на «поужинать» рвануть из Москвы в Ялту, увы, окончились.
«А может, они и не были такими, может, я про них все это просто придумала…» — это я, конечно же, о тебе подумала. И снова очень грустно сделалось. Из-за несбываемости придуманных сумасшествий. Ведь были моменты — правда те, подушечные, а значит, совсем не объективные, — когда я действительно думала, что мы нашли друг друга и будем вместе навсегда…
— Да, девушка? — снова теребит Котиха.
Ну, тут уж просто грех ситуацией не воспользоваться. Я пускаюсь в откровения:
— Девушка б с удовольствием, да ей, похоже, придется уезжать, — вздыхаю. — Вот если б у вас работа какая нашлась на зиму, другое дело… Так хочется в Ялте остаться, а зацепиться не за что… — прекрасно понимаю, как глупо все это звучит. Мне последовательно отказали во всех ресторанах набережной, ссылаясь на «несезон». И как после этого вообще можно обращаться с подобным вопросом к явно загибающейся забегаловке?
— Х-м, — удивленно таращится хозяин загибаловки. Ему явно смешно. — Да я и сам такой. — говорит, наконец, — Ушел бы куда-нибудь работать. Ушел бы сам от себя. Да только не возьмут никуда. А возьмут — платить не будут. Сейчас нечем. Я б тебя и в сезон не смог взять. Я добрый, но не всемогущий…
«Куда пойти, куда податься/кого б найти, кому б отдаться…» — очень кстати в мыслях всплывает песенка Арефьевой. Всплывает в исполнении Умки, то есть еще отвязнее, чем в оригинале… И на душе становится как-то полегче. Всегда легчает, когда обнаруживаешь, что чьи-то мысли и настроения, в точности совпадают с твоими собственными…Все-таки приятно знать, что ты не один такой…
— А вы именно подзаработать, или как? — вдруг вмешивается Котиха, и я отчетливо вижу, как ее большой бутсообразный ботинок пинает под столом ногу спутника.
— Или как, — говорю. — Я уезжать не хочу… Мне в Крыму позимовать хочется.
— Чудно, — реагирует спутник Котихи. И смотрит на меня так требовательно, будто я немедленно должна предъявлять объяснения. Пожимаю плечами в ответ, мол «чудно вам, так удивляйтесь на здоровье, мне-то что». — А если жильем и едой обеспечим, а оплата — от выручки — пойдешь работать? — спрашивает он, настороженно щурясь.
— Пойду, — я откровенно теряюсь от такого стечения обстоятельств, но потом спохватываюсь: — Ой, а что делать-то?
Оказывается, ничего страшного. У ребят кафе при заправке. Той, что на верхней трассе, той, что вторая от выезда из города… Лена — так зовут мою Котиху — вообще-то хозяйничает сама, но сейчас все чаще приходится уезжать по всяким другим делам и нужна помощница. Местные идти не хотят — сдельная оплата чревата полным безденежьем. Да и сами хозяева не хотят местных — те избалованы сезоном, и работать не любят.
«То есть не любят бесплатно работать», — мысленно поправляю я объяснения Лены, не слишком любящей «этих местных», и все время на них наговаривающей.
Позже выяснится, что сама Лена — приезжая. По большой любви Виктор забрал ее из-под носа у других женихов, привез в Ялту и сделал тут хозяйкою. Места эти Лена полюбила сразу и безоговорочно, а вот здешний народ так до сих пор терпеть не могла:
«Наглые и ленивые!» — убежденно заявляла, едва речь заходила о коренных крымчанах. — «Не все, конечно. Но те, что не такие — обязательно как-то с приезжими связаны. Кто в браке с нездешними, кто учился не тут… Мы на них влияем как-то положительно…» Все эти рассказы она обрушит на мою голову потом, а пока мы принюхиваемся и взвешиваем взаимовыгодность.
— Ты не переживай, — Виктору-Морскому Коту — явно как-то неудобно, что сумасбродная идея жены найти себе задарма помощницу оказалась реализуемой. — Это сейчас так. А весной, едва тут все готовиться к сезону начнут, мы такое замутим! Всем тесно станет! Совсем другая работа будет и совсем другие заработки… У нас планов — тьма-тьмущая… Перезимовать бы только…
В общем, в жизни моей снова все сложилось очень загадочно. Подумать только, не понеси меня ноги сами в тот переулок, не потребуй организм немедленной порции чего-нибудь горячего (это при том, ты же знаешь, я обычно только в нормальных местах кофе пью, не знаю уж, что на меня нашло тогда), не осталась бы я в Ялте!
Из загибаловки мы выходим втроем и, загружаясь в старенькую Ауди моих новоявленных покровителей, все вместе пребываем в отличном настроении. Каждый получил то, что хотел и при этом — кстати, ты и представить себе не можешь, насколько это редкое сочетание — кажется, даже не в ущерб другому.
— А ты, дядько, обязательно кофеварку купи! — напоследок советует вышедшему нас проводить Дуремару ВикторМорскойКот. — Как-то нехорошо — такой шашлык, и такие напитки безрадостные… Или вовсе кофе не предлагай. Чай заваривай. С травами. А то кто ж к тебе пойдет-то?
— А мы старую нашу кофеварку ему навяжем! — решает Котиха. — Все равно у нас валяется, никому не нужная… А так уже не посмеет гадким кофе нас травить…»
На всякий случай, по большей части для того, чтоб убедить себя в необходимости этого перечитывания, Артур сделал серьезное лицо, достал блокнот и записал: «Заправка. Вторая по верхней трассе при выезде из города. Хозяева Лена и Витя».
Объективно говоря, запись эта была совершенно никчемной. Во-первых, потому что Артур еще с первого прочтения точно запомнил информацию, а во-вторых, потому что дальше в письме шли куда более точные и современные пояснения по поводу предстоящих поисков:
«Нет, всю жизнь я так бы не прожила, но в ту удивительную зиму было здорово!» — рассказывало послание.
«Частный дом. Три кошки и кот (настоящие, не морские и не мною придуманные), плюс — необычайно добрый слюнявый доберман. Все удобства во дворе. Тонкая ледяная струйка воды громыхая, скатывается в таз, и этот звук выуживает тебя из сна — значит утро, значит Лена набирает и греет воду для всеобщего умывания.
Внизу у хозяев печка, а через мою комнатушку — (маленькая, да удаленькая: с отдельным входом по деревянной лестнице, с окном в полстены и васильковым, в белую точечку потолком, разрисованным еще предыдущими хозяевами) — через мою комнатушку проходит труба от печи. Но все равно я кутаюсь в ватное одеяло и хожу по комнате в шерстяных носках. Не от холода, а потому что это очень мило, и так по-домашнему…
Главное мое богатство на целую зиму — плеер-приемник. Я отобрала его у Лены, как только поняла, что хозяева к музыке глубоко равнодушны. Кстати, этот плеер остался у меня и по сей день. Это даже злит немножко. Словно голодающий, с ненавистью глядящий на фешенебельные аппетитные лавки уличных торговцев, разглядываю я эту безделушку. Из-за полного отсутствия в продаже нормальной музыки она только дразнит. Зимой говорили, начнется сезон и ассортимент расширится. Я вздыхала тогда: «Кто знает, не отупею ли я до тех пор окончательно, слушая единственное ловящееся мои плеером попсовое радио?» Оказалось, не отупею. Проблема поджидала с другой стороны — ассортимент расширился, но вовсе не в мою пользу. Попсы стало еще больше. Впрочем, тебе это не близко, потому пропущу. Вернусь лучше к описанию моего зимования.
