— Так как вы спичку-то?
И опять тот не успел ответить, потому что пришедший громко проговорил:
— А выпить не имеется?
Олег ответил с ехидной вежливостью:
— Видите ли, у нас в Ключе сухой закон. А законы — они для всех. Даже для начальника стройки.
Коля наклонился к Павлику:
— Начальник, что ли?
Тот кивнул:
— Ага. Викентьев.
Вот оно что, подумал Коля. Значит, начальник. Большой человек.
— Ну и как начальствует? Не обижает?
Павлик улыбнулся:
— Не… Шикарный мужик.
— А в чем его шик?
— Умный. Юморной.
— Это хорошо, — кивнул Коля, — эпоха такая, без юмора нельзя.
Парнишка ему нравился, соглашаться с ним было приятно.
Между тем Викентьев полулег на плаще, оперся о локоть и расположился с большими удобствами. Пожалуй, в костюме было холодновато, но, видно, начальник привык от погоды не зависеть.
— Значит, сухой закон? — переспросил он, — Жаль, что такие строгости. Сегодня я бы этот закон с наслаждением нарушил.
Ему протянули крупную, в обугленной кожуре, картофелину. Начальник покатал ее в ладонях.
— Золотая вещь! И сыт, и руки не зябнут. Он говорил негромко, внимания окружающих не искал, но ребята молчали и слушали, словно все, что он может сказать, заведомо интересно и важно, даже суждение о печеной картошке.
— Нарушил бы закон, — повторил он мечтательно, — уж больно повод подходящий. Вы вот у костерчика греетесь, а скоро вашим романтическим костерчикам конец. Тепло сегодня дали! Горячая вода пошла. Нынче проба, а с понедельника — все, служба. Так что, молодые люди, впредь греться будете у батарей центрального отопления. А в костерчиках только картошку печь… На теплоцентрали никто не работал?
Он обвел ребят веселыми глазами, и Павлик, на котором взгляд начальника задержался, пожал плечами:
— Вроде никто…
— Все равно молодцы, — щедро похвалил Викентьев, — сегодня мы все молодцы.
— Горячая вода это здорово, — поддержал Павлик. Но прежний оборванный разговор, видно, так и сидел в нем занозой. Он повернулся к Коле — Значит, как, вы говорите, йоги? Ну, со спичкой?
Коля сказал уклончиво:
— Йоги-то? Йоги люди серьезные. Они не то что спичку — сами в воздухе висят.
— Как висят? — изумился Павлик.
— Плашмя, — ответил Коля.
— И долго висят?
— Не полчаса, конечно, но висят. Фото было в журнале. А так бы и сам не поверил.
— Йоги под грузовик ложатся, и ничего, — поделился информацией кто-то из темноты.
Викентьев пожертвовал удобствами — сел на своем плаще и даже подался вперед.
— Любопытно, — проговорил он, — любопытно. Вы что же, молодые люди, все новички?
Спрошено было негромко, как бы даже с ленцой, но фраза вышла жестковатой.
— Почему же новички? — за всю компанию возразил Олег. — Зимовали.
— Так ведь и мерзли, небось?
— Естественно.
— А тогда где же восторги по поводу горячей воды? Это прозвучало благодушно, начальник пошучивал, но воспитанный Павлик на всякий случай примирительно заговорил:
— Нет, горячая вода, конечно, здорово…
— Однако как йоги висят, все же интересней?
— Одно другому… — рассудительно начал было Павлик, но Олег перебил:
— Да ладно тебе мямлить! Конечно, интересней. Понимаете, Виктор Васильевич, горячая вода у меня и дома была. А вот плашмя в воздухе там никто не висел.
Он говорил напористо, даже нахально, явно нарываясь — вот только на что? Колю внезапно возникший спор касался лишь краешком, результат не волновал, так что вполне можно было наблюдать его и слушать со стороны. Коля и слушал, причем с удовольствием. Забавно было глядеть, как вежливо сцепились два самолюбивых мужика, один в самой поре, другой мальчишка, один начальник, другой никто, но тем не менее неизвестно, у кого на лапе козыри. Пожалуй, начальнику даже потрудней — ему проигрывать не положено. Хотя, с другой стороны, и мальчишке не хочется — девочка в черных брючатах хоть и худа, хоть и лохмата, а хороша. Есть что-то в лице… порядочное, что ли…
Видно, и Викентьев обратил на нее внимание — повернулся именно к ней:
— И вам йоги интересней?
Девочка чуть помедлила:
— Во всяком случае, в словах Олега есть доля истины. За чем бы мы сюда ни ехали, но уж никак не за горячей водой.
— Так, так, — поощрил Викентьев, — умница. Понимаю и поддерживаю. Но разрешите все же поинтересоваться: а за чем вы сюда ехали?
Девочка замялась, и Олег пришел на выручку:
— Вероятно, каждый за своим.
Викентьев как бы отодвинул его добродушным движением ладони:
— Это само собой…
Худая девочка решилась:
— Дело в том, что я не столько сюда, сколько оттуда.
Начальник кивнул:
— Вполне разумное решение. Уж если бежать из родимого дома, то лучше на молодежную стройку… Ну а еще какие причины? А, ребята?
Он явно нашел в споре какую-то свою линию, твердо на ней стоял, и теперь разговор ему тоже доставлял одно удовольствие. Держался он хладнокровно и весело. Как в бильярд играет, подумал Коля.
Ребят несложный вопрос Викентьева все же озадачил. Кто-то сказал неуверенно, что хотел посмотреть тайгу. Еще один — себя проверить. Вытолкнули Павлика — он смутился:
— А что я? Я с ребятами поехал. Все едут, а я рыжий?
Умненький спокойный паренек, вежливо улыбаясь, объяснил, что приехал на стройку ставить свой личный эксперимент: можно ли работать честно, без приписок и халтуры.
— Холостой? — спросил Викентьев.
— Холостой.
— Тогда экспериментируй.
Он поднялся, а плащ бросил через плечо. Хоть и крупный, стоял он легко и красиво, в неспешных жестах чувствовалась щеголеватая уверенность дровосека, нашедшего топор точно по руке.
Коля следил за дискуссией не слишком внимательно. Больше всего ему нравилось в происходящем собственное положение: беспроигрышная позиция наблюдателя, для которого нет ни победы, ни поражения, а одно только зрелище. Разговор шел вполне равный, молодежь не поддавалась, порой, наоборот, уступал начальник, но за словами Коля явственно просматривал другое: взрослый мужик играется с ребятишками.
Тактика Викентьева была понятна: в иные времена Коля сам вот так же баловался с молодняком, подначивал, дразнил, злил даже, а сам прикидывал, что за парни и на что годны. Одно было неясно: вот здесь, у костра, какой толк Викентьеву приглядываться к случайной компании? Завтра небось и в лицо никого не узнает…
Работает начальник, подумал Коля сочувственно, надо не надо, а работает — машина запущена, инерция, попробуй останови…
Сам он, слава богу, в эти игры отыграл, дорожка пройдена и вся видна, от старта до финиша. Тут уж старайся не старайся, конец один. Сколько ни лезь в гору, потом все равно с горы. Выше залезешь — ниже скатишься…
Девушку, резавшую бутерброды, тоже вытащили на свет. Она подошла недовольно ворча.
— Раиса? — удивился Викентьев. — И ты тут?
— И я. Привет, Виктор Васильевич.
—Они с начальником по-приятельски поздоровались за руку.
Коля разглядел ее: невысокая, плотненькая, на крепких коротковатых ногах. Глаза черные, большие, вообще мордашка ничего, но уж очень уверенно смотрит. Такая в любом доме хозяйка.
С характером бабенка, подумал Коля, и грубоватое это слово хорошо к ней пришлось. Бабенка. Молодая, а бабенка.
— Давай, — потеребил ее за рукав Олег, — выкладывай, чего дома не сиделось.
— Так тебе всё и скажи! — усмехнулась она. Потом повернулась к Викентьеву. — А чего интересного? Как все, так и я. Город строить, Новотайгинск.
Тот сказал:
— Ну-ка дай руку.
— Зачем? — спросила она недоверчиво.
— Ну дай, раз человек просит, — усмехнулся Олег. Он держался в компании главным.
Начальник обнадежил:
— Не бойся, я обратно отдам. На худой конец, другая останется.
— Пожалуйста! — двинула плечами Раиса и протянула Викентьеву руку.
Тот ее почти торжественно пожал:
— Молодец. Утешила. А то, смотрю, у всех личные сложности! Слава богу, хоть одна приехала просто строить город.
Глаза его откровенно смеялись.
— Ищем героев, а они среди нас, — сказал умненький экспериментатор и обнял Раису за плечи. Она стряхнула его руку и брезгливо дунула на плечо.
Характер, снова подумал Коля.
Олег сказал Викентьеву:
— Жаль. Значит, и я не гожусь.
— Тоже личные проблемы?
— Сугубо. Абсолютно эгоистическая цель — приехал делать карьеру.
Сказано было без интонации: шутка не шутка, как хочешь, так и понимай.
Викентьев так же, без интонации поинтересовался:
— Ну и как, удается?
— Мастер — ведущая фигура на стройке.
— Что ж, для начала…
Олег нахально возразил:
— Нет, даже для начала мало. Молодежными стройками должны руководить молодые. Ребята заулыбались. Викентьев, словно подначивая, покачал головой:
