Олег нахально возразил:
— Нет, даже для начала мало. Молодежными стройками должны руководить молодые. Ребята заулыбались. Викентьев, словно подначивая, покачал головой:
— Н-да… Странно делаете карьеру. Начальству полагается льстить, а вы…
Олег невозмутимо объяснил:
— Не та эпоха. Это в ваше время льстили. А нынешний карьерист ходит в рваных джинсах, поет под гитару блатные песни и хамит начальству. Вот вы, например, в конце концов поймете, что единственный способ от меня обезопаситься — это дать мне шанс… Я вас еще не уговорил?
Тот чуть подумал, как бы прикидывая:
— А что, карьеристы люди полезные. Если, конечно, работают, а не интриги плетут.
— Не по моей части, — холодновато успокоил Олег.
— Что кончали-то? — словно мимоходом полюбопытствовал начальник.
— Строительный, факультет механизации.
— Угу…
Что-то в разговоре неуловимо изменилось, он начал набухать серьезностью. И Олег смотрел на Викентьева напряженно, будто ждал. И начальник смотрел на парня, будто оценивая.
— Ну что же, — сказал он наконец — шанс так шанс. Карьер у Горелой сопки знаете?
— Бывал. Это где Запасов?
— Был Запасов. Слишком оказался компанейский человек. Мало, что сам запил, еще и подчиненных привлек для душевной теплоты. Кончилось тем, что бетонный завод простоял полдня… Вам нужен шанс? Пожалуйста! Место что надо: девять километров от города, народ разный, дисциплины никакой. Романтики навалом, грязи еще больше. Самый трамплин для карьеры.
Ого, подумал Коля, цепкий мужик.
Олег молчал, хмуро сведя брови. Потом спросил:
— Отвечать сейчас?
— Ну, зачем. Дело серьезное.
— И сколько можно думать?
— Хоть всю ночь, — разрешил начальник. — Дал бы и побольше, да бетон нужен. Завтра в восемь утра у меня планерка. А без четверти восемь жду с положительным ответом. Ради отказа не стоит подметки трепать.
Олег покусывал нижнюю губу — колебался.
— И людей придется менять?
— Вот этого не знаю, — сказал Викентьев, — кадровые вопросы будет решать начальник карьера.
— А какие у этого начальника будут права?
— Какие возьмет, — было отвечено с усмешкой. Теперь Коля посочувствовал Олегу. Попал малый в ситуацию! Должность-то явно не сахарная. Но и отказаться с его самолюбием… Тем более тощенькая смотрит во все глаза…
Видимо, и Олег понял, что отступать некуда, на усмешку начальника ответил своей:
— Ну что же. Раз так, то и ради положительного ответа не стоит подметки трепать. Могу согласиться прямо сейчас.
— Вот это разговор! — похвалил Викентьев. Но тут же добавил деловито: — Зайти все же придется, есть детали. Недели три будете исполнять обязанности. А там решим…
Словесные забавы кончились, тайные пружины вышли наружу, каждый получил, что искал. Придется малому дело вытягивать…
— Эй! Картошку берите, остынет, — громко проговорила Раиса и пошла вокруг огня с той же алюминиевой миской. Кто-то похвалил Раису, кто-то картошку. Разговор приувял. И в эту полупаузу теперь уже настойчиво вклинился белесый мальчик:
— Ну а йоги — они все же как это делают, а? Со спичкой?
От костра дышало теплом, мягкий жар печеной картошки плавно перетекал в пальцы, а разговор, забавляя, не беспокоил. Жаль было отпускать эту уютную минуту, и Коля ответил белесому мальчику негромко, показывая прочим, что у них беседа своя, на двоих:
— Вот этого не знаю. Делать делал, а объяснить не могу.
Но Викентьев эту интонацию не понял, а может, и понял, да не принял во внимание. Переспросил:
— Что делал?
— Да вот товарищ взглядом спичку поднимает, — охотно объяснил Павлик, — как йоги.
Олег уточнил:
— Говорит, что поднимает. Угадывает судьбу и взглядом поднимает спичку. Наш простой советский чудотворец.
— А-а, — протянул Викентьев, — я-то думал, у вас йоги абстрактно возникли. Ну, раз так — другое дело.
Он окинул Колю медленным взглядом, от резиновых сапог до студенческой, с чужого плеча, куртки, кивнул раза два и пожевал губами — видно, составил впечатление.
Бич, подумал Коля за начальника, явный бич. А то и аферист. Тем более с такой прической.
— Значит, спичку — взглядом? — проговорил Викентьев. — Ну, ну.
Лохматая Даша вдруг сказала:
— А я, например, верю, что так может быть.
Олег холодновато поинтересовался:
— И основания для веры имеются?
— Не. Никаких. Просто — хочется. Хочется, чтобы было, и все. И телепатия, и морской змей, и снежный человек, и летающие тарелки.
— И любовь на всю жизнь? — спросил Олег.
— Ага. И любовь на всю жизнь.
Коля посмотрел на обоих, понял их и подумал, что лохматой придется тяжело.
И опять белесый мальчик вклинился в паузу:
— А сейчас вы можете поднять? — Голос был просящий, даже жалобный — видно, парня здорово забрало.
— Тут настроение нужно, — объяснил Коля.
— А в данный момент его, естественно, нет, — со скрытым торжеством сказал Олег худенькой.
— Ну вы хоть попробуйте, вдруг выйдет, — возбужденно умолял белесый. — А не выйдет, так в другой раз.
— И темно сейчас.
— Да увидим!
— Если будет что видеть — увидим, — наслаждался Олег.
Загоняют, подумал Коля и про себя усмехнулся: как зверя обложили. Хлебом не корми, дай поглядеть на чужой позор.
Он помолчал, уже без всякой мысли, просто вслушиваясь в себя. Вокруг продолжали галдеть, но это пролетало мимо. Потом он хрипло проговорил.
— Ладно. Тогда тихо. Совсем тихо. Должен сосредоточиться.
— А как же, — сказал Олег.
Лохматая резко бросила:
— Сделай милость, помолчи!
Коля встал с лавки, подошел к костру и, согнувшись, осмотрел землю под ногами. Выбрал место почище и поровней. Затем достал из кармана коробок, вынул одну спичку.
Кто-то из ребят посветил фонариком.
— Не надо, — сказал Коля, и фонарик погас. Встав на колени, он положил коробок на землю, сверху — спичку.
— Значит, так, — пробормотал он и, убрав руки за спину, наклонился над коробком…
Минуты три спустя он встал, сунул коробок в карман, отер пот с лица и вновь услышал, как потрескивает костер. Стали долетать слова:
— Да…
— Слыхал, но чтобы своими глазами…
— А писали — противоречит физике…
Олег взял его за рукав:
— Стоп! Как вы это делаете?
Коля молчал, приходя в себя.
— Правда — как?
Он не ответил — развел руками.
Павлик глядел вокруг, блестящими глазами:
— Здорово, а? Здорово, правда? Его взгляд остановился на Викентьеве, и тот лениво проговорил:
— Такие эксперименты лучше ставить без меня.
— Почему? — не понял белесый.
— Зрение хорошее.
— Ну и что?
— Жаль разочаровывать компанию, — сказал Викентьев и, повернувшись к Коле, добродушно спросил: — Нитку выбросили? Или съели?
Коля не ответил.
— Какую нитку? — спросил белесый, и голосок его подрагивал, как бы в предчувствии беды.
— Которая в зубах была. Тоненькая черная ниточка. Днем видна, а в сумерках ее как бы и нет.
— Фокус? — разочарованно спросила лохматая.
Павлик жалобно посмотрел на Колю:
— Правда, нитка была?
— Ну, раз товарищ с его-то зрением… — сказал Коля. Ему было все равно — скука и опустошенность.
— Не было? — с надеждой вскинулся паренек.
— А ты ее видел?
— Я? Нет.
— Ну, вот и соображай.
Коля опустился на лавку, закурил. Павлик подчеркнуто сел рядом, плечо к плечу. Хороший малый, подумал Коля, и как жить будет? Он пожалел белесого, но одернул себя. Что толку? Как получится, так и будет жить. Глупое дело — жалеть. На всех жалости не хватит, на себя бы хватило.
Олег восхищенно сказал Викентьеву:
— И как вы ее в такой темноте углядели!
Коля автоматически уловил интонацию и так же автоматически понял, что этот самолюбивый парень весь вечер хотел польстить начальнику, но так, чтобы достоинство не страдало. Вот и удалось. И слава богу. Викентьев ответил:
— А я не углядел. Я просто знал, что она должна быть. Нитка, а еще лучше — волосок. К спичке приклеивается.
Коля докурил, вялым движением швырнул окурок в угли и встал. Павлик тоже вскочил.
— Да, — сказал Олег без злорадства, просто констатируя факт, — факир был пьян, и фокус не удался.
— Оставь человека в покое! — с досадой попросила Даша и грустно усмехнулась. — Так хотелось поверить… Ну что ж, мальчики, гасите костер.
Коля перебросил рюкзачок через плечо и пошел от костра в сторону домов. Сразу же его догнал Павлик и, тронув за рукав, сказал:
— Вы ведь к нам, да?
— А не затрудню?
Его не слишком тянуло пользоваться этим гостеприимством. Не злился и не стеснялся, а просто компания не задалась. Бывает так. Можно, конечно, поусердствовать, повернуть колесо. Только стоит ли? Компаний много — не та, так эта.
