Дорога от Сеула до женского приюта была немалой, но My Гун-Хва всегда охотно пускалась в путь. На этот раз ее сопровождала собачонка Оори, бежала впереди своей новой хозяйки, которой было удивительно, что собачка ведет так уверенно, никуда в сторону не сбивается, словно хорошо знает эту дорогу.
Ведь My Гун-Хва было неизвестно, что Оори и на самом деле знает дорогу от
Сеула до “Убежища для беглых жен”!
А там, в доме попечительницы, куда трактирщица My Гун-Хва привела собачонку
Оори, ее увидела Миндя, самая первая хозяйка. И тоже со слезами кинулась обнимать черную собачку. Удивление женщин было велико! Они сели в уютном месте на веранде и стали рассказывать друг другу обо всем, что с ними приключилось.
И когда выяснилось, кто же стал супругом трактирщицы My Гун-Хва, произошло следующее. Она заявила перед всеми, что должна отказаться от мужа, уступить его в пользу Минди. У нее, мол, больше прав на него, ведь она была нареченной невестой Пака. Однако Миндя тоже отказалась от своих прав:
– Я была лишь сговорена покойным отцом за Пака, а вы спасли ему жизнь.
Вернулась My Гун-Хва домой, все рассказала мужу. И когда дошла до того места, где поведала о трогательной встрече дворняжки Оори с прежней хозяйкой, у Пака потемнело лицо. Он надолго умолк, потупившись. И тогда жена стала утешать его:
– Не стоит переживать. Я знала, что тебе захочется увидеть ее, потому и пригласила к нам. Скоро она придет в гости.
И через некоторое время состоялась наконец встреча между двумя нареченными, которых разлучили злые люди. Пришла Миндя в дорогих нарядах, что были куплены для нее приемной матерью, попечительницей женского приюта, и выглядела девушка прекрасной, как фея-небожительница. Хозяйка усадила молодых людей, сама села рядом и повела такой разговор:
– Когда-то по окончании школы при убежище жен я вынуждена была думать о том, как жить дальше. Моя приемная матушка спросила, пойду ли я замуж, если она через сваху найдет хорошего жениха. На что я ответила, что замуж идти желания нет, но, если матушка поможет мне приобрести винную лавку, я лучше займусь торговлей. Приемная матушка была удивлена таким моим решением, но не отказала мне. А я долго и усердно работала – и вот накопила за это время немало денег… Я ведь матушке не все сказала, когда просила не выдавать меня замуж. Хотелось мне когда-нибудь заработать много денег и пойти учиться в университет. И вот теперь такое время наступило для меня. Я оставляю вас в своем доме, живите вместе и продолжайте дальше дело. “Винный дом у дядюшки
Карпа” приносит неплохие доходы. А я уже решила – поеду в Японию учиться в
Токийском университете. Как закончу универ- ситет – тогда и вернусь.
Долго ли, коротко – но прошло с тех пор ровно пять лет, и вот однажды пришло письмо из Японии, в котором сообщалось, что госпожа My Гун-Хва завершила учебу и собирается возвращаться домой. Стали готовиться к почетной встрече хозяйки.
За время ее отсутствия у Пака и Минди Шек родилось трое детей. Вернулась My
Гун-Хва, стали жить все вместе, и вскоре у нее также родился ребенок. Дом стараниями рачительных хозяев процветал, прикупили рядом еще земли и построили большой ресторан под названием “Небесная река”.
В старину жили два брата, старший Удунди и младший Саридун. Отцовское подворье и земля по смерти родителя достались, как это было положено, старшому, и он стал гнать из дому меньшого. Тот заплакал от обиды, но делать было нечего, ушел.
Очутился вдали от дома, в пустынном месте, неведомо где. Присел отдохнуть под большим придорожным деревом. Вдруг упало ему на голову что-то круглое, скатилось на землю – дерево-то оказалось ореховым! Подобрал Саридун орех и спрятал за пазуху, приговаривая:
– Это для матушки, если домой вернусь.
Упал другой орех и третий, и все их положил за пазуху, каждый раз произнося вслух:
– Это для старшего брата, хотя он и выгнал меня из дома.
– А это для моей жены, которая скоро должна родить и не могла покинуть дом, чтобы пойти со мной бродяжить.
И только когда свалился на землю четвертый орех, Саридун сказал:
– Вот этот орех я, пожалуй, съем сам, когда сильно проголодаюсь.
Отдохнул он, поднялся и отправился дальше. К вечеру подошел к какому-то заброшенному дому с дырявой крышей, с пустыми окнами.
Страшновато было, но что делать. Решил ночевать. Внизу все в пыли, в паутине, – пришлось лезть на чердак, где оставалась старая солома. Залег там, очистил орех, положил в рот и только хотел разгрызть его, как вдруг внизу зашумело, застучало – явились бесы-токеби, тоже, видимо, на ночевку.
Повозились они, пристроились, утихомирились, потом начали разговаривать, новости друг другу рассказывать.
– Слыхали, нет, почтенные? Брат родного брата выгнал из дома,- говорил старый бес. – А он оказался добрым, тот, которого прогнали. Сидел я на дереве, бросался в него орехами, так он не стал есть их, а отложил про запас: для матери, для брата, для жены. Только последний орешек для себя оставил…
– Бедняку этому невдомек, наверное,- сказал бес помоложе,- что в дворовом колодце, мимо которого он сегодня прошел в двух шагах, спрятан клад с несметными сокровищами…
– Тише ты,- прервал его старый бес.- Чего об этом болтать. Спать давайте.
И тут Саридун раскусил орех. Щелкнуло столь громко, что бесы перепугались: балки трещат! Как бы крыша не рухнула на голову! И в единый миг их словно вымело из старого дома.
Когда рассвело и время нечисти миновало, путник слез с чердака и нашел во дворе упомянутый бесовнею колодец, который уже давно, видимо, высох и почти обрушился. Спустившись на дно его, Саридун откопал котел, полный золота, серебра, изумрудов и жемчугов.
Значит, вернулся он на родину, купил много хорошей, плодородной земли, отгрохал высоченный дом с загнутыми углами крыши. Забрал к себе жену с ребенком, старую матушку и зажил барином.
Не выдержал, пришел к нему Удунди. Расскажи да расскажи, дескать, как получилось, что ты вдруг разбогател. А младший ничего-то и скрывать не стал, обо всем поведал так, как оно и было. Мол, когда выгнали его, он отправился по такой-то дороге, отдыхал под деревом, набрал орехов, потом далее наткнулся на дом с чертями… И обо всем, что дальше было, также рассказал
Саридун.
– Ну-ка, прогони и ты меня! – выслушав его, так и подскочил на месте старшой. – Гони скорее!
– Как так! – удивился меньшой. – С чего бы это?
– Да ни с чего! Просто дай мне пинка под зад,- упрашивал Удунди.
– Не могу,-отказывался Саридун.
Тогда старшой заорал, замахал руками и побежал, направляясь прямехонько к той дороге, о которой только что поведал ему младший брат.
Долго ли, коротко – пришел он наконец к ореховому дереву. Сел под ним отдыхать. Стали падать орехи – и первый же орех Удунди сгрыз сам. Второй – сунул за пазуху, молвив: “Для жены”. Третий – “Для сына”. Когда же упал четвертый орех, он ничего не сказал, а молча кинул его за пазуху, вскочил и помчался дальше по дороге.
Добрался до заброшенного дома, влез на чердак. Пришли в темноте бесы-токеби, долго возились внизу, устраиваясь на ночлег, потом стали рассуждать.
– Говно такое, этот старший-то,- сказал пожилой бес.- Орехи ему подкидывал, так он сперва сам сожрал, после для жены и для сына запас. А про родню и старую мать даже и не вспомнил!
– Так- то он уважает своих родителей,- с осуждением произнес молодой бес, – которые ему свое имущество по наследству передали! А младший-то молодец. Не обиделся на родителей, сам на спине перенес мать в свой дом – чтобы допокоить ее в почете и уважении.
Надоело Удунди слушать все это: хорошее про младшего брата, плохое о себе.
Положил он на зуб орех и с треском разгрыз его.
Тут бесы так и взвились, заулюлюкали, захрюкали, грозно провозгласили:
– Да он тут, оказывается, этот нечестивец! Ну-ка, изловить подлеца!
Они все скопом кинулись на чердак, откуда и сволокли вниз еле живого от страха Удунди.
Что нам остается сказать про его конец? Да только то, что рассерженные черти отволтузили Удунди как следует, а потом сняли с него штаны, ухватились за этот самый конец и вытянули его на три метра. Так и носит его в мешке, перекинув через плечо, – говорят, до сих пор носит.
Байки по Ким Сондари
Угостил студентов
В давние времена жил Ким Сондари, в молодости служил наемным солдатом, под старость стал никому не нужен. Вот и стал он свободно бродить по всей Корее, ибо не имелось у него ни кола, ни двора, ни семьи – всего того, что привязывает человека к одному и тому же месту.
Захотелось ему побывать в Сеуле, стать причастным к столичной жизни, хватануть роскоши и прелестей столицы на все деньги, которые только и сумел накопить к тому времени. А накопил он почти что ничего да еще столько же, поэтому его особенно манило в столицу. С тем и вышел на большую дорогу, которая вела прямехонько в Сеул.
