Пораженческим настроениям этих буржуа в романе противостоит активный патриотизм народных масс, представителей подлинной демократии.
Роман «Любовь под дождем» не получил столь единодушного одобрения критиков арабских стран, как «Пансионат Мирамар». Некоторые из них не без оснований отмечали, что чрезмерное внимание автора к второстепенным любовным коллизиям несколько заслонило главную задачу — показать отношение египтян к войне со всеми ее последствиями для страны. Тем не менее этот роман — правдивое свидетельство эпохи. Он вселяет надежду, что силы, борющиеся за высокие идеалы египетской революции, за новый демократический Египет, одержат в конечном итоге победу над теми, кто желает возврата к старому.
Как этот роман, так и предыдущий — «Пансионат «Мирамар», — свидетельствуют о том, что искренний поборник социалистических преобразований и прогресса, талантливый писатель-реалист Нагиб Махфуз остается верен светлым благородным идеалам своей молодости.
Л. Степанов
Перевод А. Тимошкина
Редактор И. Гурова
На улице шумел бесконечный людской поток. Пестрая толпа гудела, как растревоженный улей. Но даже в этой плотной массе можно было выделить молчаливо идущую молодую пару.
Девушка была одета в короткое коричневое платье. Распущенные волосы закрывали плечи, спадали на лоб. Юноша был в голубой рубашке и серых брюках. Время от времени девушка смотрела на своего спутника глазами, полными нежности. Ее тонкие ноздри нервно вздрагивали. Юноша медленно шел рядом и, казалось, не замечал волнения спутницы. «Неужели она собралась вот так бродить по улицам весь вечер?» — подумал он. Это его явно не устраивало. И он первым нарушил молчание.
— Ну и толчея! И куда только их всех несет?
— Наверняка у каждого есть какое-то дело, — с улыбкой сказала девушка.
Юноша расценил эту реплику как намек на нежелание продолжать бесцельное фланирование. В этот момент они подошли к кафе «Бедуин». Двери кафе были распахнуты, и он широким жестом пригласил свою спутницу зайти. Они выбрали свободный столик в небольшом саду, затененном плющом. Как только юноша и девушка сели, их взгляды, словно притянутые друг к другу магнитом, встретились. Жаркий влажный воздух проникал всюду, и даже здесь, в садике, было нестерпимо душно. Заказав бутылку лимонада, юноша уже хотел приступить к разговору на давно терзающую его тему, но передумал. Всему свое время, сказал он сам себе и как можно спокойнее произнес ни к чему не обязывающую фразу:
— Да, студенческие годы промелькнули как сон…
— С их трудностями и радостями, — добавила его спутница.
— И все кончается тем, что каждый из нас начинает где-нибудь служить…
Девушка тряхнула головой, как бы отмахиваясь от чего-то, и, выдержав короткую паузу, произнесла:
— И куда только идет наш мир?
Извечный вопрос! А и вправду — куда он идет, что его ожидает? Настанет ли наконец мир? А может, будет всемирный потоп?
— Куда-нибудь да придет, — нарочито безразличным тоном ответил юноша.
Официант принес лимонад. Он оказался таким холодным, что у обоих после первого же глотка заломило зубы.
— Что слышно о твоем брате Ибрагиме?
— Все в порядке, — ответила она. — Пишет он мало, но каждый месяц бывает дома. Его отпускают с передовой…
Она нашла оправдание для своего спутника, который сейчас, в такое тяжелое для родины время, находился с ней здесь, в этом уютном кафе, далеко от фронта:
— Ты ведь единственный сын, поэтому тебя и не призывают в армию… Счастливчик…
Он на это ничего не ответил. Оба замолчали. Юноша наконец решился заговорить более откровенно. Глядя прямо в глаза девушке, он произнес:
— Пожалуй, для нашей сегодняшней встречи есть более веские оправдания!
— А ты разве считаешь, что она аморальна, и потому выискиваешь оправдания?
— Я имею в виду то, что тебе рассказала моя сестра, Сания, — серьезно сказал он.
Она съехидничала:
— Насколько мне известно, у тебя нет недостатка в приятельницах.
— Послушай, очень часто нами движет страсть к развлечениям, удовольствиям. Но наступает время, когда человека полностью захватывает настоящая любовь и он начинает серьезно думать о женитьбе.
— Настоящая… любовь?!
— Именно это я и хочу сказать, Алият!
— А не рано ли ты заговорил о женитьбе? — спросила девушка после недолгого молчания.
— Я говорю совершенно серьезно. Я много думал об этом и убедился, что время здесь не имеет большого значения. Только два человека в состоянии сами решить свою судьбу…
— А ты уверен в своих чувствах?
Юноша с нежностью посмотрел на Алият.
— Один из главных моих недостатков — полная беспомощность в выражении своих чувств. Сколько раз мы встречались с тобой, и с каждой новой встречей я все больше и больше восхищаюсь твоей красотой, образованностью, а вот выразить все это словами не могу… Почему ты молчишь?
— Мне вдруг стало страшно, — сказала она со вздохом. — Сама не знаю, что со мной…
— Поверь, я тебя очень люблю! В мире нет для меня человека дороже, чем ты!
— Ну уж, скажешь…
— Это самые красивые слова, какие я знаю! — засмеялся юноша.
Время перевалило за полночь. Последние посетители покинули кафе «Аль-Инширах», что на улице Шейх-Камр, официант Абду Бадран остался в зале один. Чистильщик обуви Ашмави, нескладный и костлявый, примостился на пороге кафе, подслеповато щурясь в ночную темноту. Абду присел и закурил сигарету. Минут через пятнадцать рядом с кафе остановился белый «мерседес». Ашмави повернул голову и воскликнул:
— Устаз[8] Хусни Хигази!
Абду вскочил навстречу гостю, высокому худощавому мужчине с крупной головой, одетому в элегантный белый костюм. Поздоровавшись, гость направился к своему обычному месту, а Абду принялся готовить ему кальян. Тем временем Ашмави уже начал чистить ботинки ночного гостя. Хусни Хигази любил заезжать сюда в самые поздние часы. И официант и чистильщик были его давними знакомыми. Он привык разговаривать с ними по душам. К шестидесятилетнему Абду он питал большое уважение. Ему нравилась старая, потрепанная одежда официанта, его круглая красноватая плешь, добрый взгляд усталых глаз. Внушал ему симпатию и огромный худой Ашмави, человек неопределенного возраста — ему можно было дать и семьдесят, и много больше. Хусни Хигази восхищало мужество старика, который стойко переносил все жизненные невзгоды, несмотря на возраст и плохое здоровье.
Абду готовил кальян для устаза Хигази самым тщательным образом. Он умел это делать, и у него был свой секрет. Абду не сомневался, что получит хорошие чаевые, но не думал об этом. Старый официант гордился своим умением, а уж для такого клиента был рад и постараться. Он знал, что Хусни Хигази влекут сюда воспоминания детства. Он ведь родился на улице Шейх-Камр, в одном из соседних домов. В свои пятьдесят лет Хигази отличался завидным здоровьем и моложавостью. В его волосах еще даже не пробивалась седина.
Хигази и правда с большим удовольствием приезжал в это тихое кафе, подолгу там засиживаясь за кальяном и беседой с приятелями. Разговор, как правило, начинался с обмена новостями о положении на фронте. Они делились друг с другом прогнозами на ближайшее и более отдаленное будущее, вспоминали Ибрагима, сына Абду, и толковали о призванных в армию обитателях переулка Хилла, где жил Ашмави. Хигази видел в Ашмави типичного представителя трудового народа — единственной силы, которая может добиться победы. Задумываясь над тем, почему простые люди не страшатся последствий войны, Хигази объяснял это их высоким чувством собственного достоинства и отсутствием своекорыстных побуждений. Он считал также, что наибольшие тяготы всегда выпадают на долю наиболее честных и преданных своей стране граждан.
Ашмави уже почти вычистил ботинки устаза. Доверительно наклонившись к Хигази, Абду сказал:
— К моей дочери Алият сватается один ее знакомый.
— Поздравляю! — сказал устаз с неподдельной теплотой.
Внимание Хигази тронуло старика, и он продолжил разговор:
— Дело, конечно, хорошее, но жених еще нигде не служит. — В голосе его зазвучало беспокойство.
— Нынешняя молодежь привыкла торопиться.
— Я ведь всю семью один кормлю. Вот дал образование сыну, а его в армию забрали.
— Твоя дочь — умница. Она найдет свое счастье. А кто жених?
— Отец его такой же труженик, как и я. Писарь в торговой конторе.
— А почему жених не в армии?
— Освобожден как единственный сын. Только вот поговаривают, что он привык кружить головы девушкам, — пожаловался Абду. — Совсем недавно он ухаживал за подружкой моей Алият.
