— А куда он мог сорваться среди недели?
— Ну, сорваться-то он мог опять же в Сингапур, больше вроде бы некуда, вот только вопрос — зачем?
— Не исключено, что его срочно вызвал на связь Почтальон, который летает с остановкой в Сингапуре между Австралией и Москвой.
— Но тогда зачем нужно было квартиру бросать, даже ничего не сказав консьержке, забирать с собой всю одежду, включая женину, наконец, почему Бегемота больше месяца нет как нет?! И вот еще что: не нравится мне одна дырочка на пальто. Похоже, что она пулевого происхождения. А кто стрелял? При каких обстоятельствах? И зачем? В квартире шаром покати, ни окурка, ни зубной щетки, а в гардеробной, как нарочно, висит это самое простреленное пальто…
— Может быть, он сигаретой его прожег?
— А может быть, это след от выстрела, сделанного с близкого расстояния, предположительно, из «Вальтера ПП» девятого калибра, потому что дырочка диаметром в ноль целых девять десятых миллиметра приходится в самый раз.
— Положим, контрразведка стрелять не станет, не те повадки, а вот ребята из сен-жерменского предместья, эти прикончат за пятачок. Нож под четвертое ребро, труп в Сену, и все дела!
— В газетах на эту тему ничего интересного не было?
Карл допил свое бургундское и сказал:
— Резидентура сообщает: за последние полтора месяца в Париже и в пригородах было совершено семь убийств, но среди жертв только трое мужчин, и нет ни одного, хоть отдаленно похожего на нашего Середу. Раненых за отчетный период двое: женщина с огнестрельным ранением предплечья и какой-то мальчишка-мотоциклист. — Карл сделал паузу и добавил: — Еще один интересный факт: посольский дворник не исключает, что у Бегемота в Париже какая-то пассия завелась.
— Это бывает, — сказала Вероника.
— И я того же мнения, — сказал Карл.
С этими словами он вдруг как-то по-новому посмотрел на Веронику, заинтересованно, по-мужски. Та, в свою очередь, немного смутилась и стала изучать чек, который оставил официант.
— Как вам это нравится! — сказала она. — С нас за два verres du rouge[7] приходится шесть евро сорок центов, а этот профессор нам насчитал еще за два кофе и круассан! Он поди думает, что если мы иностранцы, то нас можно безнаказанно обдурить!
— Ну жулье! — возмутился Карл. — Прямо как в Егорьевске, все время надо ухо держать востро!
Они поднялись из-за столика и с невозмутимым видом двинулись в северо-западном направлении, так как затевать скандал было им не с руки.
7. В тот день, когда Карл с Вероникой, серьезно обеспокоенные отсутствием какой бы то ни было возможности обследовать дно Сены от Бийи до Онфлера, уже собрались лететь с инспекцией в Сингапур, агент Бегемот безмятежно посиживал в плетеном кресле у себя на East Coast,[8] по-хозяйски оглядывал просторы Южно-Китайского моря и потягивал светлое бельгийское пиво, что у нас называется, из горла. Он ни о чем не думал, что, в общем, нехарактерно для русского человека, который вечно о чем-нибудь да размышляет, сиди он хоть в Максатихе Тверской области, хоть на Соломоновых островах. Ему было просто хорошо, томно, да еще со стороны пролива Каримата против правил тянуло свежестью, и, как следствие, весь-то он был в тот час умиротворение и покой.
Единственно, на него время от времени набегали воспоминания, и тягостные вроде бы, и вроде бы приятные — не поймешь: то он словно наяву видел закуток лубянского подвала, обшитый толстенными сосновыми досками, где расстреливали Деканозова, то ему вдруг припомнится рыбалка на реке Уче в подмосковной Мамонтовке, то придет на память, как он с бабушкой стоит в бесконечной очереди за мукой. А то перед внутренним взором возникнет его Вешалка (так он называл свою супругу Наталью Георгиевну за то, что она когда-то работала манекенщицей в Доме моделей на Кузнецком Мосту) — и как будто тучка пробежит по его лицу.
Кто-то постучал в стеклянную дверь за спиной, Иван Ефимович обернулся и увидел соседа Васю, тоже русского, из Перми, который осел на East Coast с полгода тому назад. О причинах перемещения с нашего севера на монголоидный юг сосед широко не распространялся, но по разным приметам, как-то: особенностям речи, золотому перстню с индийским изумрудом и татуировке на правом запястье, изображавшей восходящее солнце, можно было догадаться, что Вася от души изворовался в России и, чтобы не дразнить гусей, эмигрировал в Сингапур. Любимая его присказка была «Побереглась корова и век была здорова».
Даром что они с Васей соседствовали через два забора и русских, кроме них, тут не было никого, Иван Ефимович сторонился пермяка, причем по-житейски, а не из конспиративных соображений, поскольку для контрразведчика тот был слишком уж хамоват.
Бегемот сделал безразличную мину, указал Васе на соседнее кресло с вычурной спинкой и протянул ему бутылку пива, которую пермяк откупорил зубами, но, правда, сплюнул крышку себе в ладонь. Он в один прием опустошил бутылку и справился:
— Чего звал?
— Вот чего, — сказал Иван Ефимович. — Не купишь ли ты, Василий, мой бизнес, со всем, что ему так или иначе принадлежит? Имеется в виду автотранспорт, джутовая плантация на Семакау, склад сырья, склад готовой продукции, офис на Араб-стрит. Давай решайся, я тебе как русский русскому хорошую скидку сделаю, по крайней мере, лишнего не возьму.
— Почему не купить?.. — подумавши, сказал Вася. — Если задешево, я готов. — Сосед закурил здоровенную ямайскую сигару (сто двадцать сингапурских долларов сотня) и внимательно посмотрел Середе в глаза. — Я вот только не догоняю, — сказал он, постепенно окутываясь клубами табачного дыма, — зачем тебе, Ефимыч, понадобилось продавать бизнес, который и тебя мало-мальски кормит, и детей твоих будет сто лет кормить?
— Вот какое дело: нет у меня детей. А поскольку годы мои немолодые, только и остается, что заказать себе гроб из листового золота — другого применения я своему капиталу не нахожу. А то взять и перевести все деньги футбольному клубу «Локомотив»!
— Романтизм какой-то, ей-богу! — возмутился Вася. — Пожилой человек, не дурак, а не догоняет простых вещей! Ты пойми, голова садовая, что капитал — это не х… собачий, а капитал! Это такая силища, что против нее ничто не может устоять, ни государство, ни религия, ни закон! Уж не знаю как где, а у нас в России, которая изголодалась по материальным благам и нормальной жизни, все, что угодно, и всех, кого угодно, можно купить за рубль-целковый, почему я своей родной стране типа пламенный патриот! А он хочет перевести бабки футбольному клубу «Локомотив»!..
— Отчего же ты тогда дома-то не живешь, пламенный патриот?!
— Сейчас скажу: по той причине, что наживать в России можно, а жить нельзя. Сам посуди, как там жить, если, елки зеленые, из-за каждого угла по тебе ведется целенаправленная пальба?! Ну уж нет. Побереглась корова и век была здорова.
— А ты купи себе бронированный лимузин!
— Против капитала лимузин тоже не устоит. Ведь у нас как? За рубль-целковый все, что хочешь, можно учудить! Можно приобрести противотанковую пушку или бомбардировщик, можно себе виллу построить напротив Кремля, и ни одна сука тебе слова поперек не скажет, можно взять на содержание городскую администрацию и по телефону повелевать. Ты что думаешь, ты думаешь, у нас президент страной управляет? Он только умное лицо строит и разные слова говорит, а на самом деле в России главнокомандующий — капитал!
— Оно, может быть, и так, — сказал Иван Ефимович, — да только не интересно все это, Василий, скучно и глупо, как китайское кино. Вообще надоел мне, признаться, этот детский сад, даже противно существовать. Утопиться, что ли?..
— Если ты такой идиот — топись.
— А что? Заплыть подальше на надувном матраце и дрейфовать, пока какая-нибудь акула не откусит тебе башку…
Впоследствии он действительно несколько раз выходил в пролив на надувном матраце, и в один прекрасный день Вася с изумлением обнаружил, что дом соседа как-то капитально, окончательно опустел.
8. Дня за три до того, как агент Середа опять исчез, как в воду канул, между ним и соседом Васей по всей форме состоялась сделка купли-продажи; Иван Ефимович выручил два с половиной миллиона сингапурских долларов и перевел деньги на лубянскую бухгалтерию, правда, присвоив себе малую толику на всякий пожарный случай, как выражаются на Руси. Оставалось дождаться Почтальона, который курсировал между Канберрой и Москвой с остановкой в аэропорту Чанги, и передать ему последние сведения насчет антидетонаторной присадки к танковому топливу, которые он добыл в Париже с месяц тому назад.
Встреча с дипкурьером состоялась, как обычно, на Очард-роуд, в маленьком книжном магазине с колокольчиком, издававшим немного стеклянный звук. Иван Ефимович выложил на прилавок кассы вчетверо сложенную газету «Фигаро», где на одиннадцатой полосе притаилось сообщение для Центра, записанное симпатическими чернилами. Почтальон газету едва заметным движением прикарманил, и они было разошлись, как вдруг Бегемот сказал:
