В эту минуту собеседники были отвлечены игрой. Кончался первый тайм, а счёт был ничейный 1:1. «Спартак» прилагал все усилия, чтобы уйти на перерыв с преимуществом, но плотная защита киевлян легко противостояла замыслу противника. Болельщики скандировали:
─ Го-о-о-л! Но это не помогло. Во время перерыва между таймами Николай и Виктор остались на своих местах. Николай закурил и предложил папиросу Виктору.
─ Не курю. У нас, танцоров, как и у спортсменов, существует девиз:
─ Курить — себе карьеру подмочить.
Собеседники немного помолчали
─ Ну, а как, Колян, жена твоя? Наверное, изящная блондинка, насколько помню твой вкус? Да ты, я смотрю, ещё и сам первый «сорт».
─ Да, Танюша у меня, как спелое яблочко, только раздалась в ширину немало. И стала важничать, как светская дама. Вот недавно мы были в гостях у одного сослуживца из министерства, так представляешь, она его в краску вогнала. Он почтительно поздоровался, а она, как королева, руку протянула для поцелуя. Хорошо, он сделал вид, что не заметил, а то было бы разговоров на работе.
─ Зубрик! А ты случайно не встречал кого — ни будь из наших, не знаешь ли где кто?
─ Пару лет тому встречал Бобрика. Я ехал на машине, а он стоял у обочины. Так представляешь, он даже головы не повернул. Слышал, что Король, Шапа и Юзя — работяги, где — то вкалывают на заводе. За остальных не знаю. В это время кто — то из киевлян грубо нарушил правила игры.
─ С поля! Судью на мыло! — раздалось со всех сторон.
Николай заложил пальцы в рот и сильно свистнул. Виктор же остался спокоен. На лице его играла лукавая усмешка, но не понятен был её смысл.
─ Ты знаешь, Зубрик, неплохо бы нам ещё раз встретиться, посидеть за столом, пропустить по одной и поболтать. Как ты смотришь на это дело?
─ О чём ты спрашиваешь, дорогой, я всегда-за. Вот только завтра мы уезжаем на гастроли за границу. А как вернёмся, я сразу же тебе позвоню в министерство.
Когда друзья закончили беседу, до конца матча оставалось три минуты. Киевляне выигрывали со счётом 3:1. И общее настроение неудовольствия игрой «Спартака» наложило угрюмое выражение на лица болельщиков. Только у Николая и Виктора лица выражали весёлую беспечность.
─ Зубрик, будь здоров, привет семье!
─ До встречи, Коля!
На следующий день, придя на завод, Николай вспомнил вчерашнюю встречу, и чувство лёгкой зависти к Виктору кольнуло его. Через несколько дней после этого на заводе «Серп и молот», где работал Николай токарем, состоялась встреча победителей социалистического соревнования между заводами «Серп и молот» и «Красный Октябрь». Николай вошёл в зал, когда собрание уже началось. На сцене клуба за столом сидели почётные гости с «Красного октября».
Едва Николай всмотрелся в гостей, как у него от удивления перехватило дыхание. Среди них он увидел Зубрика. И сильный приступ смеха едва не свалил его с ног. Он вынужден был выйти из зала. И он смеялся гомерическим смехом почти полчаса. Производительность труда его в этот день упала до минимума.
Поэтом можешь ты не быть,
а депутатом быть обязан!
Я вам так скажу, товарищи! Если мы не будем смотреть на Игната Панкратовича только, так сказать, со стороны его потребительской страсти к бутылке, то я считаю, что лучшего кандидата в депутаты от блока беспартийных в нашем районе и, если хотите, области нам сегодня, товарищи, не сыскать!
Чтоб мне с этого места не сойти! — решительно выразил своё мнение зоотехник Фома и занял своё место за красным столом президиума, стоявшим на сцене сельского клуба, где происходило торжественное собрание по поводу выборов кандидата в депутаты местного сельсовета. Помещение клуба было полностью заполненное жителями села. Поскольку после первого предложения зоотехника в зале стояла тишина, то Фома решил, что не все присутствующие согласны с его мнением, и он решил продолжить своё выступление:
─ Ведь вам, односельчане, не надо, наверное, рассказывать сказки о золотых руках Игната в его слесарном деле. Бывало, как начнёт ремонтировать нашу полевую технику на утренней зорьке, так до самого вечера и ремонтирует, чтобы на следующий день она безотказно работала. А вы думаете, почему наш колхоз выполнил план этого года по зерну? Именно благодаря его самоотверженности до потери сознания! Так что, дорогие земляки, предлагаю дружно проголосовать за Игната!
─ СО-ГЛАС-Н Ы! — Пусть будет Игнат депутатом! Бурно и единогласно взорвалась местная общественность. И эхом этой солидарности в открытые окна ворвался дружный лай собачьего согласия. А ведь и вправду, товарищи! — начал следующий оратор, комбайнёр Перекатиполе, — разве найдёшь ещё у кого — либо душу добрее, чем у Игната!
Он же, товарищи, ну абсолютно во всём безотказный! Вот как сейчас помню, было это, кажется, в воскресенье на Святого Николая во времена известной антиалкогольной компании. Так вот собрались, значит, по этому поводу у меня ближайшие родственники, а во рту, сами понимаете, так сухо, что язык за зубы цепляется. В общем, положение моё было, можно сказать, «труба». И тогда мой инстинкт самосохранения подсказал мне идти просить помощи у друзей.
И я пошёл к ближайшему другу Игнату:
─ Дорогой Игнат, сказал я ему, выручай из большой беды, а за мной, как ты знаешь, не пропадёт! Так он, дорогие земляки, даже и головой не качнул, и глазом не моргнул, а только понимающе кивнул. И уже через двадцать минут у меня на столе стояло почти всё, что надо для настроения. А вот вам, односельчане, другой случай его необыкновенной доброты. Было это как раз во время страды, когда я круглосуточно не слезал со своего железного коня. И пришлось мне снова обращаться за помощью к Игнату.
─ Дорогой друг! — говорю я ему. — Не согласишься ли ради нашей дружбы подежурить ночью с моей женой, чтобы, не дай господь, не случилось с ней в моё отсутствие!
И опять, товарищи, он мне даже слова не сказал, а только усмехнулся сочувственно. И, представляете, оставил свою жену в одиночестве, ради того, чтобы моей не было страшно без меня ночевать! Вот поэтому, земляки, я и считаю, что Игнат будет достойным депутатом, потому что это его призвание! — закончил комбайнёр и сел на свой стул за столом президиума. СОГЛАСНЫ! ПОД-ДЕР-ЖИ-ВА-ЕМ! — снова шумно согласились в зале.
─ Нет, товарищи, так выбирать не годится! — решительно возразила пожилая колхозница Феня.
─ Да разве ж не надо нам спросить его самого, или хочет он быть народным депутатом?
─ А ну, Игнат, оставь, пожалуйста, в покое свою бутылку и скажи нам что — ни будь по этому поводу!
─ Да разве ж я знаю, товарищи, что оно за дело такое? — очень неохотно и сконфуженно выдавил из себя виновник торжества и продолжил. — Если, скажем, оно не хуже того, чего я сейчас имею, тогда я, может, и не буду упираться. А если, скажем, это дело будет связано там с какой — либо ответственностью, или даже с героизмом, тогда, как говорится, ну его к лешему! А то получится, что «Не было печали, так черти накачали»! Ведь давно известно, что от «добра — добра не ищут»! Так что, товарищи, если вы меня выбираете, то вам и отвечать!
А моя хата, как говорится, с краю, и я ничего не знаю! — с этими словами он снова успокоился на своём нагретом стуле с бутылкой в обнимку. Следующей поднялась со своего места молодая доярка Катерина.
─ Я и наша бригада, — начала она читать с бумаги, — присоединяемся к мысли, что Игнат Панкратович будет достойным депутатом и сделает много не только для перестройки нашей фермы, но и для всей страны! — жизнерадостно отрапортовала Катя и продолжила уже от себя:
─ Потому что Игнат Панкратович завсегда у нас всегда желанный гость! Как ни зайдёт на ферму, так обязательно что — ни будь да отремонтирует! Вот, помню, не работал однажды у меня доильный аппарат зимой. Ну хоть стой, хоть падай! Стою я растерянная и не знаю, что мне с Машкой делать! Ведь молока у неё полным полно, а взять — то нечем! А тут, как на счастье, Игнат Панкратович явился к нам по случаю. Подошёл он к Машке, поколдовал чем — то у неё возле вымени и через минуту слышу, у меня в бидоне уже и молоко журчит!
