— Не стыдно? — спросил я его тогда. — Ты же считал себя честным парнем, а сейчас ищешь лазейки, так не поступают порядочные люди.
— А если порядочность никому не нужна? Все жируют на теплых местах, хотят жрать кашу с маслом и получают ровно столько, чтобы пойти в сортир и заорать в нужник: «А на черта мне все это нужно?!»
— Как же тогда большие писатели? Им же тоже было трудно?
— Талантливым и честным писателям всегда было и будет трудно, а «большие» только в своих выступлениях вспоминают о трудностях.
— Злобствуешь?
— Нет, страшно мне, хотя ты знаешь — я не трус. Говорильня о литературе людей, делающих все для того, чтобы о литературе забыли вскоре совсем.
— Все равно сквозь грязь пробивается зеленая трава.
— На этой траве могли бы расти прекрасные цветы, но где взять столько силы воли? Если вовремя не поливать траву, то и она засохнет. Лицемеры об этом все время жалеют и пишут свои воспоминания.
— Я верю, твои цветы должны взойти, хоть их никто не поливает.
— Мой цветок хоть и обвешан колючками, но он слишком ранимый, чтобы распуститься.
— Как твой новый роман? Ты снова летаешь или уже спустился на Землю?
— Если я спущусь на Землю — разобьюсь.
— Ты думаешь, никто не подставит ладоней?
— Подставят… с доброжелательностью и готовностью. Только между ладоней будет нож.
* * *
Тогда Писатель не ответил на мой вопрос.
— Как твой новый роман? — снова спросил я, видя, что он смотрит на меня, чуть улыбаясь, с грустными и старенькими чертиками в глазах.
… Я вдруг понял, что спросил, сколько ему осталось жить, но не спросил, есть ли шанс выжить.
— Скоро все кончится, — ответил Писатель. — Теперь уже скоро.
— Удачи тебе, — кивнул я ему.
— Тебе удачи.
Мы никогда не были друзьями, но сейчас между нами появилась пропасть, которую уже никогда не преодолеть.
* * *
Приезд Витюшки в Мухоморовку на этот раз сопровождался праздничным звоном бубенцов и разухабистым криком извозчика:
— Сто-о-ой, милая!
К гостинице «Медовый месяц» подъехала разукрашенная сказочными персонажами коляска, в которой катают детей на праздничных гуляньях, запряженная маленьким черным пони, на шее которого разливались на все лады колокольчики. Огромный старый кучер с рыжими грязными сосульками на бороде с любовью и нежностью повернулся к коляске и прохрипел:
— Витюшка, приехали!
Командировочные застыли с резиновыми лицами, и администратор со швейцаром выскочили узнать в чем дело.
— Фокусник и маг! Он может всю вашу гостиницу заставить летать, без всяких там ниточек и веревочек! — важно выдал информацию кучер. — Единственный в мире администратор черных летающих лилипутов! Он даже моего пони обещал заставить летать!
— Без лесочек? — удивленно спросила хозяйка «Медового месяца».
— А вы думали! И без лесочек! — обиделся кучер.
— И даже без проволочек? — все еще не верила администратор, косо поглядывая на меня.
— И проволочек! — заволновался огромный старый кучер. — У него все лилипутики летают!
— Прыг — и полетел?! — злорадствовала она.
— Точно так!
Великий маг и волшебник, уютно свернувшись в повозке, подложив свой концертный чемодан под голову, сладко посапывал.
Я подошел к сказочной повозке.
— Это еще один единственный в мире приехал? — ехидно спросил швейцар.
— Да, — кивнул я. — Мы два единственных в мире администратора, а он еще маг и волшебник. Скоро сами увидите.
— Что с ним? — тихо толкнул я кучера, подозревая самое худшее.
— Напряженные гастроли в Арабских Эмиратах. Три Дня не спал! — важно ответил кучер. — Там такая лажа!
— В Эмиратах, говорить? — переспросил я. — Лажа? Про Бомбей ничего не говорил?
— Не-е, про Бомбей ничего…
Я растолкал Левшина. Он сладко потянулся, долго не мог открыть глаза, напряженно потряхивал головой и что-то шептал; видимо, после напряженных гастролей в Эмиратах не хватало сил сказать погромче.
С помощью кучера я выгрузил его из повозки, и лишь после этого Левшин туманным взором посмотрел на меня.
— Тебе плохо?! — закричал я, видя краем глаза ухмылку администратора «Медового месяца». — Может, врача?
А Витюшка вдруг улыбнулся, подкинул чемодан в воздух и заорал:
— Мухоморовка, смотри на меня! Витюшка приехал! Евгеша, свершилось!
Кучер бросился обнимать своего друга.
— Радуйся! — подскочил ко мне Левшин. — Закулисный сорвался! Что делается в Куралесинске — подумать страшно!
* * *
Левшин забросил свой чемодан под кровать, пробежался по гостинице и с недовольным видом вернулся.
— И крошек что-то не видно, — поморщился он. — У тебя что? На довольствии нигде не стоишь?
— Как тебе сказать… — неопределенно ответил я. — Кушать хочется. Деньги есть?
— Парень, у тебя что-то с крышей! Или не понял, что я тебе сказал? Закулисный запил!
— Что же теперь будет?
— Сам увидишь, я теперь хоть душу отведу, пошлю его куда следует.
— Левшин, у тебя деньги есть? Я уже пять дней клянчу на переменах пирожки…
Витюшка вынул из кармана пятнадцать копеек.
— Откуда деньги? — весело закричал он, подбрасывая монетку. — Мы в Куралесинске три дня весла не сушили, спасибо Женек занял на дорогу.
— А остальные когда приедут? — мрачно поинтересовался я, чувствуя, как от меня, прихрамывая, убегает огромная куриная ножка.
— Дня через два. Как заделка?
— Осталось две школы, я и без тебя мог бы сделать. Что ты без денег приехал?
— Чего ты ноешь?! — подскочили у него усы. — Еще не вечер!
— К дежурным не ходи, — сказал я. — Они нас за солидных людей принимают, у меня даже друг есть — министр наводнений и землятресений.
— Подумаешь, — с пренебрежением хмыкнул Витюшка. — Что ж он тебе рубль не занял?
Я рассказал, как было дело.
— Это наш родной министр, — глубокомысленно произнес Левшин, — среди них тоже неплохие ребята бывают; что он, не мужик, что ли?! Я вот с американским послом сидел как-то в Семилуках, так едва международный скандал не учинил. Из-за меня чуть третья мировая война не разразилась.
— Придурок! — пришел я в хорошее настроение от его болтавни. — Ты бы лучше пожрать чего-нибудь придумал! Трепло!
— Я? Трепло? — вскочил Витюшка. — Да за кого ты меня принимаешь?
Мне стало совсем весело.
— Это было еще до тебя! — распушил усы Витюшка
— Гастроли были в Одессе под Новый год. Наши болваны собрались отмечать праздник у Закулисного, а я пошел в самую шикарную ресторацию. Прихожу, а там все места заняты, одни иностранцы откатываются. Хорошо, что я там уже был, метродотель знакомый.
— Витюшка! — закричал он, когда я зашел. — Ты где ж пропадаешь? Нам как раз нужен хоть один русский для отчетности!
Левшин зажмурил глаза от волнующих воспоминаний, покрутил усы и брыкнулся на кровать, закинув ногу на ногу.
— Ну? — рассмеялся я. — А дальше?
— Так вот. В кабаке одни иностранцы, на всех столиках флажки стоят… Подводит меня метродотель к одному столику. Сидит здоровенная ряха, напротив флажок Штатов, а рядом женщина с дочерью из Франции. Посадил метродотель меня между ними и шепчет:
— Ты, Витюшка, смотри мне. Сегодня один здесь будешь представлять державу, — и ставит передо мной флажок с гербом.
Отвечаю ему:
— Я, мол, и так единственный в Советском Союзе, мне не впервой, полмира объездил.
— Смотри, Витюшка, не подкачай, — умоляет меня.
— Сижу, — закурил Витюшка сигарету и весело посмотрел на меня. — Познакомился со своими соседями, веду с американским послом светскую беседу о богатстве родного края, о железобетонном хребте нашей экономики. Они заказывают себе шампанское, коньяк, официанты за спиной стоят, как часовые, моим соседям приносят какие-то сложнейшие блюда, чертовы щипчики, палочки, крючочки… и ты представляешь, весь кабак смотрит на меня, что же я себе закажу.
Я живо представил себе графин и шницель, который поставили перед ним.
— У всех столы ломятся, один я сижу и выбираю себе блюдо в меню. А там цены в честь праздника — больше моего роста, и, главное, ни одной русской рожи нет, чтоб перехватить, если не хватит. Официант за моей спиной копытом пол пробил, тоже страдает за Россию, ждет, чего я сейчас выкину. Он-то знает меня, я несколько раз здесь был. Вот офитура не выдерживает и начинает мне предлагать то одно, то другое… а ему и говорю:
— А ну-ка, человек, принеси мне мороженое, что я сюда — водку жрать пришел?! В праздник надо отдыхать!
Официанта унесли без сознания. Загнивающий Запад забился в истерике, а демократы били себя в грудь кулаками, когда важный метрдотель нес мне в высокой хрустальной вазочке пломбир.
— Витюшка! — ущипнул меня метродотель в спину. — Если взялся, гад, держи марку до конца. Ты теперь стал государственным человеком, даже не представляешь всех последствий!
