– Племя Троих, – произнесла она, – скоро снова будем вместе.
Мы смотрели, как ее «Дарт» скрылся за поворотом дороги.
– Уехала, – сказала Лиз.
Когда Лиз вернулась в школу, после суда миновала неделя, и мы надеялись, что ребята перестанут дразнить ее. Вышло не совсем так, но Лиз нашла способ справляться с этим. Она проплывала по коридорам, находясь в своем собственном мире, словно больше никого не существовало, а после школы играла на гитаре и до позднего вечера сочиняла стихи про эму. Еще она рисовала иллюстрации – эму читают газеты, эму сморкаются, эму играют на саксофоне.
Несмотря на мамины разговоры о том, чтобы найти издателя, Лиз приходила в ужас от того, чтобы показать стихи кому-нибудь кроме домашних. Если кто-то стал бы критиковать ее поэзию, она погибла бы – так что я взяла принадлежащую мне копию стихов и отдала мисс Джарвис. Та разыскала Лиз и сказала, что у нее настоящий талант. Сестра начала проводить время ленча в классе мисс Джарвис. Несколько других учеников тоже бывали там – Сисил Бэйли, которая постоянно говорила об Элизабет Тэйлор и которую иногда называли чудаковатой; Кеннет Дэниелс, он носил пелерину и тоже писал стихи; альбинос Клэр Оуэнс, уверявшая, будто она видит ауру вокруг людей, и Келвин Суилли, мальчик с такой большой головой, что, когда его класс изучал Солнечную систему, какой-то умник прозвал его Юпитероголовый. Никто в классе мисс Джарвис ни над кем не смеялся, а она всех подбадривала и ценила за их индивидуальность. Лиз чувствовала себя изгоем, не сознавая, что в школе есть и другие аутсайдеры. Это открытие стало для нее настоящим откровением.
Я была так занята с Лиз и эму, что после суда почти не виделась с Уайеттами. Но однажды в апреле, после того как мне исполнилось тринадцать лет, мы с сестрой пришли домой и увидели, что в портике сидят дядя Тинсли и тетя Эл.
– На фабрике большие события, – сказал дядя Тинсли.
– Вашего мистера Мэддокса уволили, – сообщила тетя Эл.
– Что? – воскликнула Лиз. Я ущипнула ее за плечо.
– Эл была свидетелем, – добавил дядя Тинсли. – Она прошла всю эту длинную дорогу, чтобы рассказать вам, что произошло.
– Это была славная прогулка, – улыбнулась тетя Эл. От оправдательного вердикта Мэддокс повредился в уме, объясняла она. Уэйн Клеммонс покинул округ на следующий день после того, как дал показания. Люди говорили, что Мэддокс каким-то образом подействовал на него – подкупил или запугал. Некоторые даже считали, что Мэддокс напал на Лиз в такси, зная, что сможет заставить Уэйна свидетельствовать в его пользу.
В общем, когда суд закончился, Мэддокс решил, что может делать все, чего бы ему ни захотелось, и на фабрике, и в городе. Он и до суда был наглым мерзавцем, но после того, как его оправдали, перестал себя контролировать, ругал мужчин, хватал женщин за грудь и попки. Он поймал одну девушку, которая ела сандвич у своего ткацкого станка в рабочее время, и размазал этот сандвич по ее лицу. Вот тогда все и началось. Рабочие просто больше не могли терпеть выходки Мэддокса и были готовы на все, лишь бы доставить ему неприятности. Ниточка натянулась. Стали ломаться станки и веретена, и их ремонт затягивался. Выключался свет. Испортились туалеты, и нечистоты поднимались вверх.
Владельцы фабрики ждали от старших мастеров результатов, но если один из них не мог этого добиться, то это была его вина. Владельцы не желали слушать никаких извинений. Мэддокс начал еще хуже погонять рабочих, и они ответили ему войной, темп работы замедлился.
Наконец Мэддоксу все это надоело, продолжила тетя Эл, и прошлым вечером он сорвался. Стал упрекать Джулиуса Джонсона, крепкого черного парня, который был дядей Ванессы, в том, что тот слишком долго находился в туалете. Мэддокс начал орать на Джулиуса и толкать его в грудь. Ходили слухи, будто Мэддокс ударил Летисию из группы поддержки, хотя цветные помалкивали. В общем, Джулиус, который был почти таким же здоровенным, как и Мэддокс, схватил того за руку и сказал, чтобы Мэддокс оказывал людям хоть немного уважения. Мэддокс ударил Джулиуса по лицу, прямо там, перед всей сменой. Джулиус обхватил Мэддокса, и кончилось это тем, что они оказались на полу, стали обмениваться ударами и дрались до тех пор, пока их не растащили охранники.
– Мэддокса и Джулиуса уволили, – добавила тетя Эл. – Джулиус сразу же стал героем среди черных жителей Байлера, а Сэмьюэл Мортон из похоронного бюро, который обслуживал цветных, уже предложил ему работу. Люди также говорили, что владельцы фабрики радовались уходу Мэддокса. Он стал приносить больше неприятностей, чем пользы.
Тетя Эл потянулась и похлопала Лиз по руке:
– Если худенькая белая девочка решилась выступить против Джерри Мэддокса, то и Джулиус Джонсон сообразил, что может поступить так же.
Мы приходили из школы и кормили эму кормом, который дядя Тинсли покупал недорого у мистера Монки. Стоило птицам нас увидеть, как они сразу бежали к забору, впереди выступал Юджин, а Юнис следовала за ним, ее вывихнутая нога подворачивалась при каждом шаге. Я любила этих переросших цыплят, но не так, как Лиз. Она любила их просто до безумия. Приносила им угощение, например, печенье и брокколи. Ходила за ними по полю, изучая их поведение. Юджин позволял ей приближаться, и она могла погладить его. Он даже ел из ее рук. Но Юнис была более пугливой, не желала, чтобы к ней прикасались, и убегала. Лиз оставляла ей еду на земле. Сестра чувствовала свою ответственность, была их покровителем и постоянно волновалась за них. На эму могла напасть рыжая рысь, какой-нибудь мальчик мог ударить их, они могли заблудиться и погибнуть.
Однажды, через две недели после того увольнения Мэддокса, мы пришли на пастбище и обнаружили, что ворота открыты и эму ушли. Мы побежали домой, и дядя Тинсли сказал, что утром служащие из энергетической компании освобождали провода от упавших веток и могли забыть запереть ворота. Лиз так расстроилась, что ее затрясло. Мы сели в машину, стали объезжать округу и вскоре увидели эму на поле для сенокоса, в миле от «Мэйнфилда».
Поле для сенокоса, принадлежавшее мистеру Монки, имело проволочное ограждение, но ворота были распахнуты. Лиз вышла и закрыла ворота, так что на время эму оказались в безопасности, но мы не знали, как доставить их домой. Мы смогли отвести их на большое пастбище у «Мэйнфилда», когда они были только в нескольких футах от ворот. Но невозможно было бы гнать их по дороге на большое расстояние – от поля для сенокоса до «Мэйнфилда». Даже с Тэйтором и его приятелями мы не сумели загнать эму в трейлер. У Лиз началась истерика.
– Мы должны связать птиц, – сказал дядя Тинсли.
Вечером он позвонил кузнецу Баду Хокинсу, у которого была лошадь, выступающая на родео, чтобы тот попытался поймать эму с помощью лассо. Бад обещал завтра приехать на поле. Дядя Тинсли велел нам позвать приятелей. Чем больше рук, тем лучше. На следующий день в школе я все рассказала Джо, и он сказал, что приведет друзей. Лиз пригласила своих новых подруг, приходивших на время ленча к мисс Джефферсон, но мы не знали наверняка, на сколько человек можно рассчитывать.
Когда мы приехали к полю, Бад Хокинс уже находился там, он выводил из своего трейлера крепкую лошадь. Эму с подозрением наблюдали за этим с противоположной стороны поля. Пока Бад садился на лошадь, на зеленом «Рамблере» приехала мисс Джарвис, она привезла нескольких учеников, в том числе Кеннета Дэниелса. Минуты через две появились тетя Эл с Эрлом, Джо с приятелями. Потом прибыли Рут, Ванесса, Летисия и пара черных спортсменов, одним из них был Башня.
Все смотрели, как Лиз направилась к Юджину, она несла миску с едой и большой кусок веревки с петлей. Поставила миску на землю и, когда Юджин начал клевать корм, надела ему через голову петлю, которая обвила его шею. Джо поднес Эрла, и мальчик погладил шею Юджина.
Бад погнал свою лошадь к Юнис. Когда она убегала от Бада, тот галопом скакал за ней, раскручивая лассо над головой. Несколько ребят бегали вокруг, пытаясь ему помочь, Кеннет размахивал своей черной пелериной, Башня вытягивал свои длинные руки, Рут и Летисия хлопали и подбадривали их.
Несмотря на раненую ногу, Юнис носилась по полю и кидалась в сторону каждый раз, как только Бад бросал лассо. После часа погони за Юнис Бад подъехал к забору. Он вспотел, от пота у него промокла рубашка, а спина лошади покрылась пеной.
– Есть хорошая новость – птица начинает уставать, – сказал он. – Есть и плохая новость – мы совершенно выдохлись.
Дядя Тинсли стоял, прислонившись к машине. Он сказал, что все должны пойти на поле, собраться около Юнис и потом, вытянув руки, встать в длинную шеренгу. Лиз повела Юджина через ворота на дорогу. А за Юнис выстроилась шеренга ребят, которые притрагивались к ней кончиками пальцев, и потому птица могла двигаться только вперед. И она медленно последовала за Юджином.
