– Боже правый, Кларенс… – пробормотала тетя Эл.
– Думал, это медведь, – сказал он. – Услышал сзади шум и пошел посмотреть. Вы находились в доме. Ничего не видели. – Он взглянул на свое ружье. – Думал, это медведь, – повторил он.
То же самое дядя Кларенс говорил и полицейским, которые пришли в дом. Думал, это медведь. Было темно. Мэддокс был большим, как медведь, в черной куртке. Когда полиция спросила дядю Кларенса, что Мэддокс делал на заднем дворе, тот ответил, что не знает. Не спросил его, поскольку решил, будто это медведь.
Тетя Эл, которая держала на коленях Эрла, заявила, что мы находились в доме и ничего не видели. Мы с Джо согласно кивали. Никто не упоминал о Псе. Полицейские окружили задний двор веревкой, вызвали «Скорую помощь» и увезли дядю Кларенса с собой, допрашивать. Тетя Эл позвонила дяде Тинсли, чтобы он приехал за мной. Когда он появился, она рассказала ему то же самое, что мы говорили полицейским. Дядя Тинсли спокойно выслушал ее.
– Понятно, – кивнул он.
По дороге домой мы молчали. Наконец дядя Тинсли произнес:
– Думал, это был медведь…
– Да, – сказала я.
– Что ж, это такое объяснение, с которым люди здесь смогут жить, – проговорил он. – Я смогу. А ты держишься очень хорошо. Ты в порядке?
– Да.
Никогда прежде я не видела мертвого человека. Думала, что стану нервничать, но ничего такого не произошло. То, что Мэддокс мертв, не сделало меня счастливой, если можно так сказать, ведь я даже когда-то сама хотела убить его. Возникло ощущение, будто я иду через тоннель, не позволяя себе смотреть по сторонам, но при этом должна быть очень внимательной к тому, что было передо мной, и продолжать двигаться вперед.
Дядя Тинсли опустил стекло и глубоко вздохнул.
– Пахнет жимолостью, – сказал он.
Когда мы приехали домой, на небе появилась серебряная луна. Лампа в портике горела, на верхней ступеньке, ожидая нас, стояла Лиз.
– Что случилось? – крикнула она.
– Мэддокс мертв!
Мы с дядей Тинсли поднялись на первую ступеньку.
– Было темно, и Кларенс Уайетт услышал шум за домом, – сказал дядя Тинсли. – Он подумал, что это медведь, и выстрелил в него. Оказалось, что это Мэддокс.
Сестра пристально смотрела на нас.
– У меня закружилась голова, – сказала она. – Меня тошнит. Мне нужно лечь.
И побежала в дом. Я последовала за ней на второй этаж, потом по коридору «птичьего крыла». Лиз бросилась на кровать, но через минуту села и стала раскачиваться.
– Дядя Кларенс не думал, что Мэддокс медведь, – произнесла сестра. – Что случилось на самом деле?
Я села рядом с ней и начала объяснять. Лиз расплакалась.
– Все в порядке, – сказала я.
– Нет, – рыдала Лиз. – А как же Дорис и дети? Как новорожденный ребенок?
– У Мэддокса есть деньги и дома, которые он сдавал в аренду, – напомнила я. – Дорис будет лучше без него.
– Но у этих детей теперь не будет отца.
– И у нас нет отца. Ничего, справляемся.
– Нет. И все это моя вина.
Лиз начала рыдать еще громче. Она довела себя до того, что никак не могла успокоиться, стала задыхаться, хватать ртом воздух, и я боялась, что она снова примет снотворные таблетки или сделает еще что-нибудь похуже. Потом трясла головой и повторяла, что она убила Мэддокса – убит Мэддокс, Мэддокс убит, безумный бык убит, черный медведь в траве лежит, Мэддокс убит, девочка в машине сидит, Мэддокс убит, плохой медведь, плохой медведь, безумный бык убит, дом Мэддокса горит, Мэддокс убит – это сделала она, все это ее вина, ее вина, ее вина.
– Это не твоя вина, – возразила я. – Он сам все начал. Но теперь с этим покончено. – Я стала гладить сестру по волосам и говорить: – Это не твоя вина. Все кончено, все кончено. – И постепенно Лиз перестала плакать и начала зевать.
Я сидела около нее, прислушиваясь к ее дыханию, затем встала, выключила свет и направилась к двери. Неожиданно Лиз произнесла:
– Из-за медведя.
Я посмотрела на нее. Лиз говорила во сне.
Сказать по правде, я боялась, что все еще не кончено. А если кто-нибудь на аллее видел, как мы садились в машину Мэддокса? А если соседи на холме заметили нас троих в этой машине? И наконец, полицию должно заинтересовать: какого черта Мэддокс делал на заднем дворе Уайеттов?
В воскресенье я проснулась от солнечного света и птичьего щебета. Лиз крепко спала. Я сочла это добрым знаком. Дядя Тинсли надел костюм из жатой индийской ткани в полоску и полосатый галстук. Сказал, что решил съездить в город, показаться перед людьми и послушать, что говорят. Следовало побывать в двух местах – в баптистской церкви и в «Обеде Бульдога».
Лиз поднялась немного позже, она выглядела гораздо лучше, но все равно была бледной. Все утро она играла на гитаре, а я в это время работала в саду, выпалывала сорняки вокруг ирисов и думала о ней. Сестра заслужила медаль за все, что пережила, сказала я себе.
Я отложила лопатку, направилась в «птичье крыло» и достала «Серебряную звезду» из коробки из-под сигар. Я чувствовала, что заработала право это сделать. Лиз заслужила медаль, и не только за то, что она через все это прошла, но и за то, что защищала свою младшую сестру от безумств нашей матери. Так же, как заслужил медаль и дядя Кларенс, не за убийство Мэддокса, но за то, что еще мальчиком стал работать, как настоящий мужчина, чтобы у моего папы был свой дом. Так же, как и тетя Эл, за то, что ночами дышала на фабрике очесами льна и потом заботилась о больном муже и странном маленьком Эрле. Так же, как и дядя Тинсли, за то, что взял к себе двух капризных племянниц, как и мама, за возвращение в Байлер. А я всего лишь воевала с Лизой Сондерс и дерзила мисс Клэй.
Я понесла «Серебряную звезду» вниз. Лиз с гитарой сидела на табурете у рояля.
– Это тебе, – сказала я, протягивая ей медаль. – Ты ее заслужила.
Сестра опустила гитару и взяла медаль. Минуту смотрела на нее.
– Я не могу это взять, – произнесла она. – Это медаль твоего папы. Но я никогда не забуду, что ты хотела отдать ее мне.
Дядя Тинсли вернулся, и мы пошли за ним в гостиную. Он сел в парчовое кресло-качалку и ослабил узел галстука. Все в Байлере, конечно, знали об убийстве, сказал он. Только об этом и говорили. Но никто не мог понять, что Мэддокс делал за домом Уайетта. Спросили у Дорис. Она пожимала плечами, но требовала расследования. Полицейские разговаривали и с соседями Уайеттов, но люди на фабричном холме ненавидели Мэддокса и не очень-то любили копов. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал – кроме выстрела. Его слышали все.
Город был полон предположениями. Люди подозревали, что это связано с какой-то враждой. Он что, прятался? Шпионил за семьей? Планировал засаду? Но если Мэддокс из-за этого там оказался, то почему его машина была припаркована перед домом? И к тому же у него был при себе револьвер. Наконец, он нарушил границы чужого владения, а человек имеет право защищать свою семью и собственность. Вот почему полиция не арестовала дядю Кларенса после допроса. Его история была простой и разумной. В этой части страны всегда мог произойти несчастный случай на охоте. Например, в соседнем округе какого-то северянина, любителя птиц, на котором была белая рубашка, убили белым днем в сезон оленьей охоты.
К тому же Мэддокс и в полиции считался смутьяном, с его бесконечными тяжбами и жалобами, он выгонял арендаторов, угнетал мужчин на фабрике и приставал к женщинам по всему городу. И еще копы знали, что все в Байлере, кроме Дорис, радовались, что Мэддокса больше нет, так что, несмотря на несколько вопросов, оставшихся без ответов, они горячо желали забыть об этом деле.
– Произошла случайность. – Дядя Тинсли вскинул вверх руки. – Думал, это медведь.
Он минутку посидел в кресле-качалке, а потом произнес:
– Пожалуй, пойду поиграю на рояле.
Он открыл двери в зал и снял с большого рояля зеленое бархатное покрывало. Подпер открытую крышку, сел на табурет, пробежал пальцами по клавишам, взял несколько аккордов и начал играть что-то классическое. Звучало красиво, даже для такого человека без слуха, как я. Вскоре Лиз сказала:
– Нам нужно пойти к эму.
Когда мы уходили из дома, дядя Тинсли еще играл. Мы взяли в сарае веревки и зашагали по дороге к полю. Приближалось время кормежки, и эму стояли у ворот, как делали это обычно, ожидая нас.
После трех недель попыток Лиз, в конце концов, приучила Юнис есть из миски, которую она ей подавала. Неделя ушла на то, чтобы Юнис позволила Лиз поглаживать ей спину во время еды. В этот день, когда Юнис клевала корм, сестра погладила птицу веревкой, чтобы эму привыкла, а потом надела веревку ей на шею. Юнис замерла, но вернулась к еде. Я быстро накинула веревку на Юджина.
