– …Офис в Брентвуде; местечко тихое. Многие из моих пациентов живут поблизости, это удобно и им, и мне. Я уже заплатил за дом наличными, так что скоро приступлю к делу. Дом в испанском стиле, что-то вроде ранчо. Очень богатый район Лос-Анджелеса с массой неуравновешенных людей…
От дальнейших рассуждений Рандольфа меня избавили внезапно открывшаяся дверь и возглас сиделки «Сюрприз, сюрприз!».
Сюрпризом оказалась наклонная кровать на колесах, которую женщина спиной вперед, к моему изумлению, вкатила за собой в комнату. Это меня, что ли, уложить на нее и вывезти отсюда, как священную реликвию или мумию фараона? Загадка разрешилась, когда сиделка эффектно развернула каталку и передо мной предстала закованная в гипсовый ошейник Летиция Ван Аллен.
– Как я рада! – Ее эмоции, как всегда, били через край, несмотря на странность ее положения. – Слава богу, вы в сознании! Мы так волновались!
– Я – доктор Монтаг, – сказал Рандольф важно, будучи не в силах оставаться в стороне от происходящего. Я представила их друг другу.
– Извините, не могу пожать вам руку, – сказала бесстрашная Летиция. – У меня сломана шея и расплющены два диска на позвоночнике. В остальном у меня все замечательно.
Сиделка согласно кивнула. Она явно демонстрировала Летицию:
– Из мисс Ван Аллен просто брызжет энергия. Нам едва удается удержать ее на вытяжке.
– Сколько вы уже здесь? – спросила я, теряясь в догадках, что же такое могло случиться.
– Через два дня после того, что с вами случилось, я свалилась головой вниз с лестницы в Малибу, и вот я здесь, получив таким образом отдых впервые за последние двадцать лет.
– Все правда, за исключением того, что эта гадкая девчонка совсем не отдыхает, – видно было, что сиделка просто обожает Летицию. – Она перенесла свой офис в больницу. Вы бы видели ее комнату. Это сумасшедший дом!
– Душечка, вы не смешаете нам немного мартини? Бифитер со льдом, вермута не надо, и чуть-чуть добавить соли.
– О мисс Ван Аллен, вы знаете, наши правила…
– И бокал шампанского себе. Поспешите. У меня в горле пересохло.
Сиделка удалилась, Летиция внимательно посмотрела на нас. Потом она нахмурилась.
– Душенька, что с твоим лицом? Ты выглядишь так, словно у тебя…
– …растет борода, – я кивнула. – Так и есть. Результат гормональных нарушений, вызванных травмой. Правильно, доктор?
Рандольф метнул молнию в сторону Летиции взгляд, подобный молнии, и подтвердил мои слова с помощью долгих квазинаучных рассуждений. Все это время Летиция внимательно рассматривала меня. Я проклинала себя за то, что не воспользовалась гримом.
– Знаешь, – сказала Летиция, когда Рандольф, наконец, замолчал, – из тебя бы получился удивительно красивый мужчина. Ей-богу, Майра, уверена.
– Не говори глупостей! – я вспыхнула от негодования, не на шутку разозлившись на нее и на доктора Менджерса, который не делает ничего для того, чтобы предотвратить это ужасное возвращение (надеюсь, временное) к моему изначальному состоянию.
– Дорогая, я не хотела обидеть тебя. Наоборот. На самом деле… – Летиция продолжала извиняться все время, пока мы пили мартини, которое принесла сиделка, и смотрели, как Рандольф режет большой ананас и терзает его внутренности.
Как только за ним закрылась дверь, Летиция пересекла на своей каталке комнату и остановилась вплотную к моей кровати.
– Это что-то необыкновенное! – она радостно захохотала. – Полное совершенство! Я никогда в жизни ничего подобного не знала. Полное и абсолютное счастье. Это… нет, нет слов, чтобы все это описать. Единственное, что я могу сказать, это то, что абсолютно удовлетворена. Я наполнена жизнью и любовью до краев! Я даже могу теперь совсем отказаться от секса, потому что дальше может быть только хуже.
– Не загадывай, – должна сказать, счастье Летиции привело меня в уныние. – Скажи лучше, что Расти сделал для тебя за это время?
– Проще сказать, что он не сделал. – Ее глаза блестели от воспоминаний и джина. – Все случилось в тот день, когда он подписал контракт с «Фокс». Я получила для него ведущую роль в сериале, с большими деньгами, хорошей рекламой, презентациями. После подписания мы вернулись в Малибу, чтобы отметить успех, – ее голос звучал мечтательно. – Это началось наверху, когда он сорвал с меня одежду в стенном шкафу. Потом он взял меня стоя; у меня на шее болталась металлическая вешалка, она меня душила. Я едва могла дышать. Это было необыкновенно! Дальше – больше. Ну, разные такие штучки, о которых маленькие девочки вроде меня мечтают… сигарета, погашенная о мой зад, жестокая порка с применением его огромного толстого кожаного ремня, зверские укусы в разные части тела, кровь. Обычные забавы, за исключением того, что на этот раз все по-новому, не так, как раньше. На этот раз он гнал меня по лестнице, трахая сзади, и колотил меня своим ботинком. И вот, когда я была почти готова достичь своего пика, визжа от удовольствия, он швырнул меня с лестницы, так что мой оргазм и финальный хруст перил последовали одновременно.
– И теперь вы здесь, наполовину парализованы, – я не удержалась, чтобы не позлорадствовать.
– Лишь временно. Но я согласна, еще чуть-чуть – и я бы погибла, поэтому мы договорились больше не встречаться, только по делу.
– Вы ему больше не нужны, и он вас бросил.
– Ну вы и штучка, Майра! – Летиция звонко рассмеялась. – Как раз наоборот. Коль он решил стать звездой, он нуждается во мне еще больше, чем прежде. В деловом отношении. Нет, все идет как надо. Честно говоря, я не думаю, что когда-нибудь еще буду испытывать потребность в сексе. Когда человек достигает совершенства, которого я достигла в момент соприкосновения с перилами, все остальное представляется ему второразрядным. Я – абсолютно-удовлетворенная-женщина. Может быть, единственная в мире.
Можно только восхищаться Легацией (и, возможно, завидовать). Никогда, еще со времен ранней Бетти Хаттон, женский мазохизм не подавался так великолепно. Но у меня были свои проблемы, и я перешла прямо к делу.
– Расти вернется к Мэри-Энн?
– Никогда. Он стал непостоянен. Сейчас он делит холостяцкую квартиру с этим молодым жеребцом, которого только что взяли на «Юниверсал». Джон Эдвард Джейн.
– Так вы думаете, он теперь не очень разборчив? – я вздохнула с облегчением.
– А что ему остается после меня? Не волнуйтесь! Ваша подружка его больше не интересует.
Сказано это было с веселой улыбкой. Тем не менее я почувствовала неловкость, не столько за себя, сколько за Мэри-Энн.
– Она мне не подружка. Она испытывает отвращение к лесбиянству.
– Она, но не вы. Ну-ну, не темните, Майра! Вы все можете сказать своей Летиции. Все мы когда-нибудь проходим через это.
Тем не менее я продолжала защищать нашу невинность, в то время как Летиция, все больше и больше пьянея от джина, описывала в деталях, как много лет назад ее соблазнила жена Бака Бобби Дин, которая затем, несомненно в порыве раскаяния, стала вдруг очень набожной, пристрастилась к цикорию, который покупала на фермерском рынке, перестала ходить в ночные клубы и вступила в секту Свидетелей Иеговы. Вдохновляющая история.
Сильнее всего я беспокоилась о репутации Мэри-Энн. Наши отношения значили для меня больше, чем что-либо в мире.
Я говорила с Мэри-Энн несколько минут назад, сразу после того как мертвецки пьяная Летиция укатила обрат но к себе в комнату. Мэри-Энн была счастлива. Она не может дождаться моего возвращения. Я повторила ей то, что мне только что сказал доктор: гипс снимут завтра, и к концу недели я смогу вернуться домой. К сожалению, доктор отказался давать мне гормоны, и мое лицо со странно клочковатой бородой выглядит чудовищно. Снятие гипса пугает меня еще и потому, что, как сказала моя сиделка, мои чудесные волосы остригли. Я надеюсь, что Мэри-Энн сможет пережить отвратительное зрелище. Надеюсь, что и я смогу.
41
Где мои груди? Где мои груди?
42
Что за поразительный документ! Все утро я читал эту записную книжку и едва мог поверить, что когда-то я был тем самым человеком, который написал эти безумные страницы. Я долго колебался, показывать или нет записки моей жене, и в конце концов решил, что не стоит: пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Так уж получилось, что никто из нас не вспоминает тот период, когда я был женщиной, и за исключением моего агента Летиции Ван Аллен мы сознательно избегаем встреч с кем-либо, кто знал меня в то время.
Уже более трех лет мы живем в Сан-Фернандо-Вэлли. Наше владение все почему-то называют «ранчо», хотя это всего лишь несколько акров земли, на которой растут финиковые пальмы и лимонные деревья. Дом новый, со всеми удобствами; рядом с домом я соорудил барбекю – вожделенное место для моих соседей, многие из которых – известные личности в шоу-бизнесе. Мы с удовольствием общаемся.
