— Наверное, соринка в глаз попала, — пробормотала она.
После чая Клэр ушла к себе в комнату.
— Ну, что ты думаешь? — спросила Наталия у старой подруги.
Мадам Коэн знала, что совершить доброе дело не так просто, как кажется. Всегда идут круги по воде, случаются неожиданные последствия. И все же после чашки чая она решилась.
— Я беру ее, — согласилась она.
За глаза коллеги называли Клэр «la fille au chien» — «собачница». Она повсюду ходила с похожим на волка зверем, даже на работу. Мадам Коэн разрешила брать Шайло с собой, посчитав, что крупная собака прекрасно отпугнет грабителей и воров. У нее были основания бояться незваных гостей. В задней комнатке, рядом с картошкой и луком, стояла коробка с бриллиантами, повсюду лежали драгоценные камни — в ящиках стола, ботинках, в шкафах и гардеробах.
В магазине считали, что мадам Коэн должны приплачивать за такую странную работницу, но тем не менее были добры к Клэр. Продавщицы, Люси и Жанна, относились к ней по-дружески, давали советы по стилю и внешнему виду. Клэр выглядела раненой, потерянной, нуждающейся в заботе; Люси и Жанна жалели ее. Девушки отдавали ей ненужные вещи: шарфы, кашемировые свитера, шерстяные юбки и платья. Они обращались с Клэр бережно, объясняли ей устройство магазина, как ребенку, который никогда не работал. «Это касса. Это метла. Это медная полировка и тряпки, чтобы чистить ручки шкафов и дверей».
Отпугнуть беду не так уж сложно. Куда труднее прогнать ее навсегда. Кто-то начал стучать в окна, когда Клэр поступила на работу в ювелирную лавку. Кто-то пытался проникнуть внутрь. Все считали, что это просто черный дрозд или что ребенок бросает камешки, и не обращали внимания. Но мадам Коэн знала правду. Она развесила липучки для мух и расставила соль.
Вскоре она нашла на липучке большого мотылька. Он пробрался в дверь с разносчиком. Зло, как правило, появляется в самый неожиданный момент. Вот почему всегда надо быть настороже. Мадам Коэн позвонила своей старинной подруге, у которой и без того хватало поводов для благодарности. «Кажется, я поймала то, что не давало покоя твоей внучке». Она раздавила демона пальцами и выбросила в мусорную корзину с яблочными огрызками и луковой шелухой.
Мадам Коэн прониклась к Клэр симпатией и каждый день давала ей по бестактному, но ценному совету. «Не горбись. Смотри людям в глаза, когда с тобой разговаривают. Причесывайся сто раз перед сном. Умывайся молоком. Спи с закрытыми окнами». У мадам Коэн было три взрослых сына и шесть внуков. Один из них в детстве был совершенно неуправляем и изгнан из лавки за шалости, после того как соорудил простенькую мухобойку из резиновой ленты и стеклянных шариков и опробовал среди витрин и зеркал. Клэр, напротив, не доставляла никаких хлопот.
Мадам Коэн научила ее оценивать чистоту и глубину цвета камня при помощи лупы. Самые лучшие камни светились изнутри, как будто были живыми. Клэр нашла несколько старых книг по геммологии на книжных лотках у реки. Страницы некоторых фолиантов были закапаны ювелирным воском. Другие труды были уникальными, написанными черными чернилами от руки. Когда Жанна и Люси закрывали магазин и уходили домой, Клэр оставалась и корпела над книгами. Она научилась различать камни с закрытыми глазами по тому самому внутреннему свету, о котором говорила мадам Коэн. Рубин излучал тепло. Аквамарин лежал в ладони капелькой воды. Мадам Коэн с гордостью заметила, что лишь немногие счастливцы обладают столь необычайным чутьем. Ее мицва окупилась, как часто бывает с добрыми делами. Покупатели прислушивались к мнению Клэр. Ее тихий, слабый голос вынуждал склоняться ближе. Но в конце концов все понимали ее мысль: вечны только камни.
Клэр больше не тянуло к окнам и набережным. Она перестала спать дни напролет. Иногда она приходила к магазину до открытия и ждала снаружи на скамейке, глядя на косые лучи солнца. «В ювелирной лавке Коэнов — новая работница, — написала Эльв Наталия. — Остальные продавщицы взяли над ней шефство, научили одеваться, берут с собой обедать, особенно в дни оранжевого солнца и голубого неба, как в вашем детстве; голубого, как новая фарфоровая тарелка, которая светится, если полузакрыть глаза».
Эльв вскрывала бабушкины письма в тюремной библиотеке за столом у окна. Она хранила их под койкой, в обувной коробке, время от времени доставала и наслаждалась описаниями жизни в Маре, историями о соседях. Лорри тоже писал Эльв. Она жадно глотала его письма, едва выйдя из почтовой комнаты. Лорри разъезжал по всей стране в поисках богатства и уверял Эльв, что вот-вот добьется успеха. Его короткие письма разрывали ее на части. Эльв уничтожала их после прочтения. Она не хотела, чтобы кто-то заглянул в них. Они были интимными, эротическими, отчаянными. Женщина в тюрьме не должна читать такие письма, если стремится день за днем ничего не чувствовать.
Эльв повезло — ее отправили в Бедфорд-Хиллз, и в то же время не повезло — ее заставили работать в ненавистной прачечной. Это было еще хуже, чем драить уборные в Уэстфилде. В прачечной было шумно, из-за того что множество работниц без умолку болтали и пререкались. От влажного горячего воздуха у Эльв кружилась голова. Другие женщины пренебрежительно называли ее «мисси» и потешались над ней. Они считали ее заносчивой, потому что она держалась особняком. Думали, что у нее хорошее образование, хотя она даже не закончила школу. Неграмотные товарки тайком просили Эльв прочесть им письма от детей. Эти письма трогали ее до глубины души, чего она совсем не ожидала. Она скучала по матери. Хорошо, что Анни не видит, до чего докатилась ее дочь.
Иногда ее навещал Пит Смит. Оба испытывали неловкость, потому что плохо знали друг друга, и в основном молчали. Пит нашел квартиру в Норт-Пойнт-Харборе. Город Анни стал для него родным. Пит почти не вылезал с кладбища, носил цветы, косил высокую траву. Городские дети прозвали его Могильщиком и убегали, едва завидев на улице.
— Они называли меня ведьмой, — пожаловалась Эльв. — У меня были длинные черные волосы и ожерелье из косточек.
— Ну надо же! Совсем не похоже на ведьму!
Оба засмеялись.
— Из косточек? — переспросил Пит.
— Чтобы отпугнуть зло.
— Смотрю, это сработало, — сухо заметил он.
Большинство соседей в Норт-Пойнт-Харборе были добры к нему, они знали, что случилось с Анни. Его несколько раз приглашали на праздничные ужины, но он вежливо отказывался. Время от времени соседи просили совета насчет развода или сбежавшего подростка. Пит пытался им помочь, но дел не брал, так как больше не работал. Дело Эльв не в счет.
— Что-нибудь слышно о Клэр? — спросила она. — Как у нее дела?
Эльв каждую неделю начинала писать сестре, но неизменно рвала письмо пополам. Она даже пыталась перейти на арнелльский, но забыла слова и их значения.
Пит не любил путешествовать, но недавно летал в Париж на день рождения Клэр. Он остановился в гостинице недалеко от квартиры Наталии. Во Франции ему ничего не понравилось, кроме встречи с Клэр. Еда была замысловатая и дорогая. Пит не знал языка, и никто его не понимал. Он сидел на скамейке напротив Нотр-Дама и думал об Анни. Будь она рядом, Париж стал бы совсем другим. На день рождения Клэр на кухне у Наталии приготовила гамбургеры и кнедлики, и они с Питом прекрасно провели время. Девушка показала ему свою коллекцию камней, и он купил чемодан нужного размера в соседнем магазине, объяснившись при помощи жестов. Пит заплатил за перевес багажа, чтобы отвезти чемодан на кладбище. Прощаясь, он клятвенно пообещал вернуться. Засмеявшись, Клэр спросила:
— Когда? Когда рак на горе свистнет?
— Когда здесь научатся делать приличные гамбургеры, — пошутил он.
Целый день он раскладывал парижские камни на могилах Анни и Мег.
— Она работает в ювелирном магазине. Собака по-прежнему с ней, — рассказывал он.
— Не собака, а волк, — поправила Эльв.
Пит выглядел озадаченным.
— Я хотела посмотреть на родной дом, — пояснила она. — Увидела собаку во дворе. Хорошо, что кто-то защищает Клэр.
— Скорее, это тебе необходима защита, — возразил Пит.
Он продолжал искать негодяя, о котором упомянул Лорри. Вроде тот работал учителем. Пит упорно пытался сложить кусочки мозаики. Эльв ему не помогала. Качала головой и делала вид, будто понятия не имеет, о чем речь. В конце концов, они были чужими людьми, которых связывала только Анни.
— Расскажи о вашем первом свидании с мамой, — попросила Эльв. — Хочу все знать.
— Мы пошли в придорожное кафе.
— Широкий жест! — пошутила Эльв.
— Вообще-то платила она.
Оба снова засмеялись.
— Узнаю свою маму.
— Я влюбился в нее без памяти.
Пит отвернулся. Он поразил Эльв своим признанием и явным горем. Ее сердце смягчилось.
